«Контролируемая закупка» имеет простую схему: опера дают подставному покупателю меченые деньги, тот идет к предполагаемому продавцу, и дальше того арестовывают. Казалось бы, все правильно. Как его по-другому задержать? Но вот выдержка из протокола. Дело происходит во Владивостоке, рассказывает подставной покупатель: «Мне показали фотографию человека. Я его запомнил, позвонил в квартиру, он вышел. Я спросил: „Есть чего?“ Он ушел в квартиру и вынес мне бумажный сверток. Я отдал ему 800 рублей».
Это ахинея. Ни один наркоторговец ничего не продаст человеку, которого видит первый раз в жизни: побоится провокации. Кроме того, у задержанного не были найдены деньги, в квартире присутствовали свидетели, которые говорили, что в дверь даже никто не звонил. Тем не менее парню дали 8 лет.
На 8 лет осудили и Таисию Осипову, которая якобы торговала героином со своего крылечка. Биллинги «свидетелей продажи» и «покупателя» показали, что их не было возле дома Таисии в то время. Тем не менее ее вина считается доказанной.
И в том и в другом случае «покупатели» засекречены. Их не видел никто, кроме оперов ФСКН. Но, как правило, на суде аргументы защиты в таких делах не учитываются, а любые доказательства обвинения принимаются. Именно поэтому в ЕСПЧ дела из России, связанные с «контролируемыми закупками», поступают десятками. И вот, наконец, решение Европейского суда: «Контролируемые закупки наркотиков без иных доказательств наркосбыта не могут служить основанием для уголовного преследования лица за сбыт наркотиков».
Комментирует Павел ЧИКОВ, председатель Межрегиональной правозащитной ассоциации «Агора»:
— В деле Веселова и осужденных с ним людей единственным доказательством вины являются материалы оперативного дела: все, что было собрано сотрудниками полиции. Других материалов в деле нет. Это бы и ничего, но — в другой стране Совета Европы. Потому что в других странах Совета Европы все делается иначе, нежели в России. Там процесс возбуждения дела требует определенных процедур, контроля и надзора. У нас независимого надзора над процедурой заведения уголовного дела нет. В России его заводят решением того же органа, который и собирал материалы, — то есть следствия. А следствие — это такой черный непрозрачный ящик. Опера роют, что-то там нарывают, неизвестно какими способами. И вдруг — хоп, из этого ящика вылетает дело. Прокуратура, конечно, может формально все проверить, но на практике ее полномочия неэффективны. Поэтому сегодня не суды, а именно следователи штампуют уголовные дела из своих бумажек, а суды потом штампуют наказание.
И революционность этого решения в том, что ЕСПЧ фактически сказал: «Все, что делается в России, — это нарушение права на справедливость». ЕСПЧ весь порядок оперативно-разыскных мероприятий в России поставил под сомнение, потому что у нас нет эффективного контроля за органами, которые их осуществляют. Они пишут, что «российское законодательство не предоставляет процессуальных гарантий человеку, в отношении которого проводится „проверочная закупка“, а это делает возможным злоупотребления и провокации со стороны оперативных сотрудников».
— А для нас это решение ЕСПЧ хоть какое-то последствие иметь будет?
— Сразу — нет. А в долгосрочной перспективе этот порядок обязательно будет изменен. Голодная до полномочий прокуратура может постараться усилить свой надзор.