Чтобы вполне прочувствовать все преимущества молдавской независимости и европейского выбора, нужно купить билет на поезд Москва—Кишинев. Идет он 28 часов, это если в объезд Приднестровья. В купейном вагоне нет не только кондиционеров, но и вешалок для одежды и воды в туалете. На 38-градусной жаре окна не открываются. Все скрипит и буквально разваливается от старости. И в голову под стук колес лезут неполиткорректные мысли. Вот если есть ад, например, то кишиневские политики после смерти обязательно должны стать вечными пассажирами именно такого поезда. И ехать, ехать, ехать... Мимо застывших в длинных шеренгах подсолнухов, по-военному четко равняющихся на жгучее молдавское солнце.
Третья сила
Кроме боевого построения подсолнухов и улицы, названной именем маршала Антонеску, в Молдавии особого милитаризма сегодня не наблюдается. В кишиневских уличных кафе в это время года даже бывшие «ястребы» пьют только воду со льдом и прохладное белое вино. Никогда не думала, что смогу так вот запросто говорить с полководцами той странной «постсоветской» войны. Когда-то от них зависели жизнь и смерть десятков людей. Сегодня это мирные пенсионеры. Им уже нет смысла врать и почти нечего скрывать. И они порой слово в слово повторяют то, что говорили когда-то их идейные противники.
— Я абсолютно уверен, что в начале 90-х некоторые наши политики были очень тесно связаны с определенными кругами Румынии, — говорит генерал-майор полиции в отставке, бывший замминистра внутренних дел Молдовы Борис Муравский. В 1992 году он был начальником оперативного штаба и командовал всеми полицейскими силами в зоне конфликта. — Эти круги имели свои цели, четко понятные сегодня. Во время пожара кто у потерпевшего больше всего ворует? Ближайшие соседи. У нас был пожар — разваливался Союз. Румыны хотели получить Молдову. Им подыгрывали некоторые силы во властных структурах Молдовы.
Каждый, кто побывал хотя бы на одной из постсоветских войн, слышал, конечно, про таинственную «третью силу», которая срывает все перемирия, обстреливает позиции обеих сторон, в общем, всячески безобразничает. На нее очень удобно все валить. «Мы прекратили огонь и помирились бы, да тут третья сила». Генерал Муравский как-то схватил эту «третью силу», что называется, за руку. Поймал ее прямо у себя на позициях. И его рассказ позволяет понять кое-что невероятно важное про тайные пружины приднестровского конфликта.
— Как-то ночью в 92-м году я проезжал через село Устье — оно находится на берегу Днестра, напротив Дубоссар, — рассказывает генерал. — Слышу: идет сильная пальба с обеих сторон. Со стороны Дубоссар палят из крупнокалиберного пулемета, да так, что пробивает крыши домов. В селе истерика, паника. Связался со штабом: кто дал команду стрелять? Я же запретил ставить позиции около населенных пунктов. Через некоторое время сообщают: задержали троих, у них стационарный противотанковый гранатомет СПГ. Они его установили у винзавода и палили по приднестровской стороне. Позже оказалось, что их наняло на работу Министерство национальной безопасности. Они типа «контрактники» и выполняли задание. Я написал рапорт: в этой зоне никто не имел права отдавать приказы, кроме меня. Но дело замяли.
В то время спецслужбы независимой Молдовы были еще по большей части укомплектованы сотрудниками КГБ СССР. Те не хотели принимать участие в войне с Приднестровьем и занимались тихим саботажем. МНБ было вынуждено для грязной работы нанимать «контрактников». Остается только гадать, чьи указания выполняли загадочные гранатометчики, когда обстреливали Дубоссары, вызывая ответный огонь по мирному молдавскому селу. Никакого разбирательства по итогам войны в Приднестровье, в которой погибли сотни (а по неофициальным данным — тысячи) людей, не было. Виновные не названы. Как в трубу улетели эти жизни, точное количество которых неизвестно. Только в Бендерах обнаружены в захоронениях примерно сто неопознанных тел, которых нет ни в одном списке. В то же время более 40 человек до сих пор числятся без вести пропавшими. Об их судьбе ничего неизвестно.
Секреты молдавской полевой кухни
— Я жалею, что развалился Советский Союз, — говорит Борис Муравский. — При разумных реформах сегодня он был бы великой державой. Что с нами тогда случилось? Думаю, это был взрыв темных, драконовских сил внутри человека. А в Приднестровье очень странный был конфликт. Я свидетельствую: все мирные договоренности кем-то целенаправленно срывались. Вот и накануне бендерских событий 19 июня 1992 года заключили мирное соглашение. И вдруг взяли и напали на Бендеры...
Борис Муравский заверяет, что он объяснял своему руководству гибельность подобного шага. Накануне бендерских событий, примерно 15–16 июня, его вдруг срочно вызвали на совещание у председателя парламентской комиссии по безопасности Виктора Берлинского.
— Я прибыл туда прямо с позиций. В кабинете кроме Берлинского было еще человек 6–8. В том числе кто-то из МНБ, министр МВД Константин Анточ, его 1-й зам Виктор Катан, покойный Мамалыгэ Михаил Павлович, командовавший войсками карабинеров. На столе — раскрытая карта. Спрашиваю: что обсуждаем? — «Мы должны захватить Бендеры». — «Это что, шутка?» — «Нет, все серьезно». Я говорю: «Вы просчитали, сколько людей нужно? У вас есть расчет боеприпасов, оружия, военной техники? У вас готовы полевые кухни, вы сможете после захвата города организовать подвоз воды, еды, медикаментов? А что будет, если в бой вступит 14-я армия? Это авантюра». Смотрю, министр МВД меняется в лице, встает и уходит. Тут меня подзывают к телефону — звонит премьер-министр. «Ты одобряешь операцию?» — «Категорически нет». — «Правильно». На том и разошлись, но потом президента кто-то убедил, и он дал добро...
Мало кто сегодня представляет, что могло произойти в те дни на берегах Днестра, не вмешайся 14-я армия. Конфликт мог вырасти в гуманитарную катастрофу регионального масштаба. Молдавский министр обороны, генерал советской военной авиации Ион Косташ уже поднял в воздух «МиГи» для атаки на Тирасполь. Успели отбомбиться только по селу Парканы... Были и другие интересные планы.
Молдавское МНБ тогда возглавлял бывший высокопоставленный функционер КПСС, а затем «диссидент с партийным билетом» Анатолий Плугару. В Приднестровье его до сих пор считают одним из наиболее опасных врагов. Ему там вынесено (неофициально, разумеется) три смертных приговора. Приднестровцы утверждают, что именно Плугару курировал действовавшие на их территории диверсионные группы. В частности, группу «Бужор» («Пион») под командованием Илие Илашку.
Сегодня, глядя на Анатолия Федоровича, в это трудно поверить.
— Многие выдающиеся деятели в этом Тирасполе даже не знают, кому они обязаны тем, что до сих пор живут, — говорит он с обидой.
— Неужели вам?
— Думаю, да. Однажды было принято решение о ликвидации Смирнова. По другим персонам тоже обсуждались разные варианты. Сил и средств было достаточно для решения этих вопросов. Но мы подумали и отказались. Еще мне как-то поручили уничтожить радиогородок Маяки в Григориопольском районе. А особо горячие головы даже предлагали взорвать станцию Колбасна, где хранятся боеприпасы и вооружение российской армии! Там такие запасы взрывчатки, что снесло бы не только Рыбницу, но и населенные пункты на нашем берегу! Это обсуждалось на полном серьезе. Но я это отверг, о чем и доложил руководству.
— А кто высказывал такие идеи?
— Хватит. Я и так вам очень много сказал.
— Были ли группы, которые никем не контролировались?
— Такие группы были и на той стороне, и у нас. Мы только знали, что есть какие-то свободные группы, но не могли их отловить. Только вышли на их след, и тут война закончилась. Эти группы управлялись другими странами.
По словам экс-главы МНБ, он всегда выступал против силового варианта и предлагал действовать против Тирасполя методами спецслужб. Но когда в марте 1992-го решение было принято, ему оставалось только подчиниться.
— Нам надо было этой войны избежать, — сокрушается теперь он. — И еще: не надо было нам из Союза уходить!
Да сговорились они, что ли?
Где цветут кровавые пионы
Приднестровцы говорят, что во время войны они сражались с «румынскими агрессорами». Мои кишиневские собеседники уверяют: ни одного румына в те дни на фронте не было. Но нам удалось получить достоверное свидетельство участия румынских спецслужб в войне на Днестре. Оно тем более ценно, что исходит от такого информированного человека, как Борис Муравский.
— В 1992 году недалеко от Бухареста был учебный центр, в котором готовили спецагентов или боевиков для нашей войны, — рассказывает он. — Как-то на позициях ко мне подошел молодой парень, который сказал, что ему предложили там учиться. Мы с ним заключили сделку: я его отпустил с условием, что он станет моим информатором. Парень отучился 6 месяцев, конфликт к этому времени закончился. Повоевать он не успел. Он рассказывал, что их учили владению оружием, минно-взрывному делу. Преподавали сотрудники румынских спецслужб. Наверняка кого-то из учащихся и вербовали.
«Источник» Муравского уже давно не живет в Молдове. Он женился на румынке и сейчас где-то в Европе. Сколько всего молдаван прошло через эту румынскую школу диверсантов и была ли она единственной, неизвестно.
Вопрос о роли Бухареста в трагедии на Днестре остается открытым.
Уже упомянутый Илие Илашку, на котором два доказанных политических убийства, отсидел в Тирасполе 9 лет, однако в 2001 году был освобожден по просьбе нового молдавского президента-коммуниста Воронина. Сразу после этого Илашку стал сенатором в Румынии, румынское правительство подарило ему 5-комнатную квартиру в Бухаресте. Европейский суд по правам человека обязал Россию выплатить ему 180 тысяч евро компенсации. Общая же сумма присужденных ЕСПЧ компенсаций террористам из группы «Бужор» («Пион») — почти миллион евро. Между тем многочисленные интервью самого Илашку не оставляют сомнений в характере его деятельности во время войны. Он рассказывает, как приезжал в Кишинев, чтобы «доложить кому следует», после того как сидел «по 2–3 дня в засаде» (надо думать, не на кошек охотился). Жил в Кишиневе в гостинице за казенный счет.
Анатолий Плугару говорит о нем уклончиво: «Илашку был официально мобилизован по указу президента Молдовы. Он совершал много неконтролируемых действий».
Сам же Илашку в интервью уточняет: «Меня мобилизовали на борьбу против военизированных сепаратистских сил в специальные войска МНБ. И я воевал».
Наши источники в спецслужбах Молдавии также подтверждают, что Илашку был «их человеком».
Замороженная война
Миротворческой операции в Приднестровье 29 июля исполнилось 20 лет. Как раз накануне юбилея новый президент Молдавии Николай Тимофти объявил заместителю министра иностранных дел России Григорию Карасину, что время миротворцев в Приднестровье истекло. Лидеры правящего в Кишиневе Альянса за европейскую интеграцию продвигают идею замены миротворческих сил, главную роль в которых до сих пор играли российские военные, на гражданских международных наблюдателей. Их в этом поддерживают европейские и американские партнеры.
— Приднестровская сторона категорически против этого, — говорит сопредседатель объединенной контрольной комиссии (ОКК) от ПМР Олег Беляков. — Прежде всего потому, что такое уже было и ни к чему хорошему не привело. В мае 1992 года стороны договорились о мире и в зоне конфликта были выставлены посты гражданских наблюдателей — от Украины, России, Молдавии. Я лично был тому свидетелем. Парламент Молдовы объявил, что конфликт будет решаться только мирным путем. А 19 июня снова началась война. И безоружные наблюдатели со своих постов просто сбежали и попрятались. Мы их собирали по гостиницам, вывозили на бэтээрах за Днестр, в безопасное место. Толку от них не было, одни заморочки. Сегодня по-прежнему нет никаких гарантий, что безопасность Приднестровья будет обеспечена: не подписаны документы, нет никаких обязательств.
Олег Беляков — участник войны в Приднестровье. Бывший начальник бендерского ГАИ, он командовал подразделением ополченцев, защищал Бендеры. Владеет самой полной информацией о текущем состоянии дел в конфликтной зоне, поскольку вся она стекается в ОКК.
— Только в этом году было уже более 40 недружественных действий со стороны Молдовы по отношению к миротворцам и правоохранительным органам ПМР, — рассказывает он. — Были угрозы жизни участковых инспекторов в селе Дороцкое, митинги у миротворческих постов в зоне безопасности.
Село Дороцкое под молдавской юрисдикцией, но находится на левом берегу Днестра, недалеко от Дубоссар. Охрана правопорядка осуществляется в нем совместно участковыми милиционерами Молдовы и ПМР, по два сотрудника с каждой стороны.
— С мая молдавская сторона прекратила допуск наших участковых в данный населенный пункт, — говорит Беляков. — Когда нам на ОКК удалось переломить ситуацию и наших участковых все же допустили в село, там их окружили собранные администрацией участники войны, которые говорили, что не гарантируют им безопасность. В молдавских селах на левом берегу администрация организует митинги против миротворцев, причем участников привозят организованно на автобусах из Кишинева.
В Бендерах, на улице Дзержинского, расположена объединенная военная комендатура: в ней совместно несут службу приднестровские милиционеры, молдавские полицейские и миротворцы. Некоторое количество жителей города не признают юрисдикцию ПМР, для защиты их прав и нужна полиция. Приднестровская сторона обвиняет молдавскую в существенном превышении установленного соглашениями количества полицейских.
Комиссар полиции по фамилии Чиботару сидит в кабинете под большим портретом молдавского господаря Штефана чел Маре — Штефана Великого. «Нас здесь 100 человек, как и положено по решению ОКК, — уверяет он. — Мы — конституционный орган, поэтому граждане обращаются к нам».
Однако приднестровская сторона утверждает, что полиция свои функции на территории Бендер выполнять не может: законодательство ПМР существенно отличается от молдавского. Как же полицейские могут арестовать гражданина ПМР, по каким законам? Они и не ведут работу по раскрытию преступлений, просто фиксируют в Бендерах свое присутствие.
— Наличие сотрудников полиции в Бендерах — это дестабилизирующий фактор, — говорит Олег Беляков. — Молдова увеличила количество полицейских до 468 человек. Для чего? Загадка. До сих пор в Бендерах функционируют два пенитенциарных учреждения Молдовы — СИЗО и туберкулезная тюрьма. Мы просим вывести тюрьму много лет: она — очаг заражения туберкулезом. Им отключили канализацию, чтобы зараза не попала в городские коммуникации. Людей там содержат в нечеловеческих условиях. Но тюрьму не выводят! В ней на 70 заключенных около 150 карабинеров, вооруженных пулеметами, автоматами, снайперскими винтовками. Мы подозреваем, что тюрьму, как и полицию, держат как очаг возможных военных действий против Приднестровья.
Основания для таких опасений есть: в 1992 году вторжение в Бендеры началось именно с провокации у горотдела полиции, остававшегося под юрисдикцией Кишинева.
По Бендерам — в никуда
— Все началось у типографии, — рассказывает Николай Грищук, представитель уполномоченного по правам человека в городе Бендеры. — Для нас — совершенно неожиданно.
В тот день сотрудники полиции задержали приднестровцев, которые приехали забрать из типографии отпечатанные там листовки. Типография находится рядом со зданием комиссариата. Первая стрельба началась в 16.15: Олег Беляков в это время вел развод личного состава ГАИ. А уже в 17 часов начался ввод в Бендеры вооруженных сил Молдовы. Это сильный аргумент в пользу того, что Кишинев все заранее спланировал. За 45 минут поднять армию и совершить марш-бросок из Кишинева с бронетехникой невозможно. Многие жители погибли у себя в квартирах, во дворах и на улицах, так и не успев понять, в чем дело. К ночи город был практически полностью захвачен.
Потрясенный увиденным в те дни в Бендерах, бард Евгений Лукин написал песню «Прогулочка». «По Бендерам, по Бендерам — в никуда, в предстоящие пропащие года... По Бендерам, где грядущее страны тупо смотрит из проломленной стены...». Кое-где город остался таким же, каким был в те дни. На облицованном гранитом здании прокуратуры хорошо заметны следы от снарядов. Прямо на клумбах на месте гибели людей стоят кресты и памятники. Многие дома так и не отремонтированы.
К 20-летию трагедии в Приднестровье выпустили памятную медаль, всем участникам боевых действий выдали по 500 рублей, инвалидам — по две тысячи, а вдовам — по пять. Это смешные, а по-моему, так даже и оскорбительные деньги. Но люди все равно рады были их получить, потому что многие живут в полной нищете.
Я лично считаю, что в Приднестровье произошло единственное в бывшем СССР народное восстание, когда простые люди — рабочие, милиционеры, обычные советские тетки — воспротивились уготованной им «большими дядями» участи. Потом было и разочарование, и перерождение лидеров, и бандитский беспредел. Но все равно на мой вопрос, что будет, если завтра прикажут идти в Молдову, здесь отвечают коротко: «Люди за вилы возьмутся».
— Этого никогда не будет! — говорит активист бендерского Союза защитников Приднестровья Николай Шестаков. В свои 76 лет весельчак и балагур Шестаков имеет кличку Ленин, и, поднимая трубку, отвечает: «Смольный слушает». — Ни о какой федерации и речи быть не может. Эта земля — российская! Мы предлагаем России свои военные объекты против ПРО в Румынии. Тираспольский радар действует, в бендерской крепости ничего не демонтировано. Мы приняли закон о статусе военнослужащих Российской армии в Приднестровье. Мы считаем, что это наша родная армия.
Что мы там забыли
Первым приднестровским сепаратистом был великий певец Александр Вертинский. Путешествуя по Румынии, он как-то доехал до Днестра, взглянул на противоположный берег и сочинил песню. А был 1925 год, вся Бессарабия — «под румынами». В песне были такие строки: «Звону дальнему тихо я внемлю у Днестра на зеленом лугу. И российскую милую землю узнаю я на том берегу». За эту песню Вертинского выслали из Румынии. Посчитали ее враждебной пропагандой: бессарабские русские, слушая ее, сильно расстраивались...
Для тех, кто все еще сомневается, чья это земля, приднестровские власти недавно расчистили заброшенное военное кладбище в Бендерах и открыли мемориальный военно-исторический комплекс. Здесь покоятся 10 генералов Российской императорской армии и установлены 249 гранитных плит с именами 4740 русских солдат и офицеров. Всего же здесь похоронено 5127 воинов, в том числе румыны, французы, шведы... Здесь лежат даже казаки гетмана Мазепы и солдаты шведского короля Карла ХII, которые бежали в Бендеры после Полтавской битвы.
Стоит здесь и памятник жертвам войны 1992 года. Это две поставленные рядом черные гранитные плиты, просвет между которыми образует православный крест.
Многие защитники Бендер покоятся недалеко от мемориала, на Борисовском кладбище. Перед входом на кладбище — высеченный в граните длинный список имен. Мы начинаем считать и сбиваемся. По информации Союза защитников Приднестровья, во время июньских событий в Бендерах погибли 620 человек. На большинстве памятников дата смерти — 19.06.1992. Есть монументы, на которых сразу по нескольку молодых лиц — это экипажи сгоревших БМП.
Империя подобна океану, и, когда она уходит, множество водных существ бьются, задыхаясь, на оголившемся песчаном дне.
Сейчас Приднестровье предлагает нам дружбу, базы, радары и аэродромы. В общем, все, чем богато. Это надо ценить. Иначе может так случиться, что у нас там не останется ничего, кроме могил.