— А был ли источник в Администрации Президента?
— Источник действительно был. Беседа с ним осуществлялась через подписантов письма творческой интеллигенции. Среди них есть люди, которые имеют довольно большой вес в обществе. В процессе их общения возникло некое понимание вопроса. Мне дословно передали так: «Ваш вопрос может быть решен положительно». Был дан некий сигнал. Но, учитывая весь характер непроцессуального общения, сигнал, к сожалению, — это не обязательство.
— Кто же этот источник?
— Имя функционера мы можем раскрыть, ему-то ничего не будет. Но мы не можем подставить тех людей, которые разговаривали с ним и принимали участие в судьбе девушек.
— Вы общались с этим источником после суда? Как он объяснил то, что Pussy снова под стражей?
— Пока не общались, но если понадобится — будем. В процессе суда мы будем общаться с любыми людьми.
— Раскрывая информацию о том, что девушек отпустят, вы не опасались «фальстарта», который, собственно, и случился?
— Решение было принято после коллективного обсуждения адвокатами. О мотивах этого решения я не хочу говорить, потому что это часть нашей работы. Если бы их освободили, то их бы освободили, во всех остальных случаях — мы решили, что все репутационные риски возьмем на себя.
— И все же — как так вышло, что адвокат заявляет: он заранее знает о судебном решении? Доказывает ли это то, что в деле Pussy Riot осталось надеяться только на высшую милость?
— Надежда осталась только на одно: на принятие по этому вопросу политического решения тем лицом, у которого хватает политического веса и политической воли. Дело не бытовое. Оно имеет большой политический подтекст и обвинительный уклон — из административного правонарушения сделали уголовное. На предыдущих судебных процессах можно было увидеть, что юридические инструменты нам здесь использовать не дают, ставят в бесправное положение. Наши руководители сами культивируют этот подход — оперировать «сигналами».
— Как часто в судебной практике бывает, что решение суда становится известно до начала заседания?
— Такие процессы, к сожалению, идут, и отрицать их неправильно. Они касаются не бытовых, политических дел, в которых имеется некая ангажированность, так или иначе.
— Может быть, дело не кончается, потому что есть политические силы, которым выгоден процесс Pussy Riot?
— Да, различные политические силы используют его в своих интересах. Молебны политического характера, митинги, провокации среди публики, которые постоянно происходят. Активно идет кампания по очернению патриарха Кирилла. Я считаю, что это неправильно. Церковь не нужно втягивать в политические процессы. Религия должна людей объединять. А политика — это растождествление взглядов.
— Что теперь с девушками будут делать?
— Подсудность этого дела относится к Хамовническому суду. У этого суда есть опыт ведения достаточно громких дел. Мне будет приятно, если наше дело будет вести сам председатель — судья Данилкин.
— Это вы с иронией?
— Понимайте как хотите. Дело Pussy Riot — это зеркальное отображение дела Ходорковского. Только зеркало кривое. Если в том деле у политических заказчиков была очевидная выгода, то в этом деле, несмотря на всю его абсурдность, нет никакой выгоды для власти, одни лишь репутационные издержки. Мы не можем найти логических мотивов того, зачем нужно было девушек засадить.
— Девушки до сих пор находятся под 51-й статьей. Могло ли ее использование нанести им вред? А если бы они не отказывались от показаний?
— Изначально речь шла о покаянии. Мы предлагали следователям такую позицию: девушки готовы дать показания, но не в СИЗО, а дома. Давайте их отпустим. Но следствие упорно пыталось их раздавить. Оказалось, что это крепкие женщины.