Ройзман, в частности, вспомнил, что первый раз силовики «брали» женский ребцентр еще в 2003 году. Тогда «реабилитантки» написали в милиции 23 заявления, и было заведено 20 уголовных дел по факту «незаконного удержания». Дело, надо сказать, тогда кончилось ничем, хотя начиналось очень громко. Ройзман утверждает, что все те заявления были получены под давлением. Сейчас заявлений шесть, дел пока три, но Ройзман утверждает, что ситуация развивается так же — на девушек надавили опера, и все опять кончится пшиком:
— Девчонки уже пишут заявления на сотрудников полиции, что их принуждали давать ложные показания на фонд.
Интересно было сравнивать, как Ройзман называет людей в присутствии свидетелей и в своем ЖЖ. На пресс-конференции они все у него были «ребятами и девчонками». А в блоге читаем: «В этот же день с участковыми с Железки разгромили притон на Пехотинцев 5-65. Из кучи сгнивших нарколыг...» и так далее.
Вот еще несколько цитат с пресс-конференции.
О бойцах СОБРа (самая смешная). «От себя сразу скажу, когда люди приходят в масках, это уже нехорошо. Потому что в своей стране против своего народа нельзя ничего делать в масках. Те люди, которые делают доброе и правое дело, они не имеют права их надевать. Я вот что-то в масках не хожу».
О причинах прокурорской проверки. «Месть за Сагру присутствует точно, потому что местные коррумпированные силовики, особенно те, которые пришли к нам из Москвы, Сагру пытались скрыть всеми способами».
О родной полиции. «История очень простая. У нас на руководство полиции Свердловской области зашли силовики из Москвы, которых разными способами отсюда выдавили. Они пришли, а мы для них — край непуганых лохов. Обложили данью рынки, спа-салоны, автосалоны. У нас такого не видели никогда. Начальник полиции города пригласил бывшего начальника уголовного розыска. И сказал „заносить“ по полтора миллиона в месяц. Это московское такое понимание, что „все так делают“. У нас такого нет».
О буднях ребцентра. «Парни пошли, купили водки, устроили пьянку, и когда нанятый сотрудник сделал им замечание, его излупили кочергой, а потом попытались засунуть в печку».
О физических наказаниях. «Если наркоман рассказывает, что ему в каком-то реабилитационном центре было плохо, в переводе с наркоманского на русский это означает „колоться не давали“. ...Телесных наказаний у нас нет. Могут приседать заставить (час-два подряд. — Авт.), ну это как в армии, упал-отжался, почему нет?»
О планах. «Сейчас включается команда серьезных, известных адвокатов, будем обжаловать просто каждое действие прокуратуры через суды».
О смерти Татьяны Казанцовой. «Я впервые видел, как смеялись сотрудники правоохранительных органов, когда она умерла. Прокуратура просто в ладоши хлопала (имеется в виду — получив такой повод для проверки. — Авт.)
Надо думать, что после такого залпа обвинений, заявлений и обзывательств симметричный ответ полиции Свердловской области не заставит долго ждать. И наверно, еще что-нибудь скажет Минздрав. Или Роспотребнадзор. А потом все успокоится и войдет в колею. Потому что с Ройзманом, если оставить за скобками методы его якобы «реабилитации», часто невозможно не согласиться. Такие организации, как его фонд, начинают развиваться именно в отсутствие любой помощи наркозависимому человеку со стороны государства.
Родителям ведь на самом деле некуда обратиться. И самим наркозависимым. И, кроме деклараций, Минздрав ничего не рожает, так и есть. За последние три года не открыто ни одного нового реабилитационного центра (в Свердловской области в том числе), а с ребцентрами для женщин особенно тяжело. Зато сколько было обещаний!
Более того, так до сих пор непонятно, что же такое реабилитация вообще: нет ни обещанных стандартов, ни критериев оценки. Их все кто-то пишет. И «легальными наркотиками»-солями на самом деле скоро накроет даже школы, и там будут бессмысленными любые тесты. И мы будем иметь тысячи сошедших с ума 14—15-летних подростков. ...И ввести рецепты на кодеиносодержащие препараты удалось с большим трудом. А людям, употребляющим «крокодил», проще сдохнуть, чем получить помощь хирурга, нарколога, инфекциониста.
Так что, пока все это есть, а государство молчит, Ройзман — это наше все. Какой ужас.