В годы Большого сталинского террора на объект ОГПУ-НКВД «Коммунарка» привозили тайно хоронить расстрелянных «врагов народа». Согласно информации из ФСБ, в период с 1937 по 1941 год здесь было захоронено более 14 тысяч человек.
— Насколько нам известно, на спецполигоне захоронены и родственники некоторых наших известных артистов и писателей: муж Марины Цветаевой Сергей Эфрон, отец балерины Майи Плисецкой, отец актрисы Ольги Аросевой, дед поэта Евгения Евтушенко... — рассказала Нелли Тачко, возглавляющая инициативную группу родственников жертв террора, похороненных в Коммунарке. — Среди тех, чьи останки погребены в безымянных могилах, много высокопоставленных партийных, советских чиновников, дипломатов, военных. На языке тогдашних чекистов это была «заговорщическая верхушка». Имена некоторых из этих расстрелянных когда-то были хорошо известны стране. В общих могилах в Коммунарке погребены «любимец партии» Н.Бухарин, А.Рыков — преемник Ленина на посту председателя Совнаркома, писатель Борис Пильняк, бывший военный министр Временного правительства Верховский, главные редакторы нескольких центральных газет и журналов, 17 наркомов СССР (причем шестеро из них были расстреляны вместе с женами), 55 заместителей наркомов, председатели совнаркомов Армении, Украины, Белоруссии, Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, Туркмении... Кроме наших соотечественников на полигоне лежат и граждане 11 иностранных государств, в том числе 37 монгольских коммунистов — все руководство МНР во главе с премьер-министром Монголии Амором Агданбугином, — «наказанные» Сталиным за то, что посмели выступить против его любимца маршала Чойбалсана... В Коммунарке оказался прах и не менее 200 представителей высшего командного состава Красной Армии (в 1941 году сюда вывезли тела 15 расстрелянных «за трусость и утерю руководства войсками» генералов, среди которых разжалованный генерал, командующий Западным фронтом Д.Павлов). Среди тех, чьи тела отправили в Коммунарку, оказалось и немало высокопоставленных чекистов, объявленных затем «врагами народа». Среди них Петерс — один из заместителей Дзержинского, Заковский — начальник УНКВД по Москве...
Дача для погребения
До революции в этих тихих местах располагалась одна из подмосковных загородных усадеб — Хорошавка, господский дом на каменном фундаменте, липовые аллеи, хозяйственные постройки, пруд... С приходом новой власти хозяева поменялись. В конце 1920-х экс-усадьбу передали под дачу руководителю ОГПУ Генриху Ягоде. Естественно, вся территория, площадь которой около 20 га, получила статус «запретки», была огорожена забором с колючей проволокой и недоступна для простых граждан.
После того как всесильного наркома объявили «врагом народа», оставшиеся бесхозными его дачные угодья «перепрофилировали». Здесь устроили объект особого назначения — секретный полигон НКВД. На просторных участках стали рыть ямы и — сторонясь любопытных глаз, чаще всего по ночам — закапывать в них многочисленных «изменников родины», «шпионов», «контрреволюционеров», расстрелянных в тюрьмах Москвы (к слову сказать, самыми первыми здесь тайно похоронили целую группу приговоренных к расстрелу чекистов, «которые слишком много знали»). В документах того времени спецобъект фигурировал под кодовым обозначением «Лоза», но в итоге за ним закрепилось в обиходе иное название: полигон «Коммунарка» — по имени соседнего совхоза (это сельхозпроизводство было организовано в системе НКВД для обеспечения сотрудников органов мясом и молоком).
Во время наступления немцев на Москву, поздней осенью 1941 года, бывшая дача Ягоды в «запретной зоне» была сожжена. Однако вскоре после того, как фашистов отогнали от столицы, на полигоне выстроили новое здание, где размещалась служба НКВД. Вся эта территория оставалась режимной и строго охранялась вплоть до конца 1990-х годов. В 1999-м территорию бывшего полигона передали Русской православной церкви, которая построила здесь небольшой храм во имя святых новомучеников и исповедников российских.
— Нужно сразу уточнить одну важную деталь, — подчеркнула во время нашей встречи с ней Лидия Головкова, редактор уже нескольких изданных книг памяти, исследователь истории полигона «Коммунарка». — На этом спецобъекте, находившемся в ведении Центрального управления НКВД СССР, чекисты не расстреливали своих жертв, хотя об этом часто пишут и говорят. Сюда привозили, чтобы закопать в землю уже убитых из других «учреждений» НКВД: с Лубянки, из Лефортово, Бутырки, из Сухановской тюрьмы, из Варсонофьевского переулка (там на автобазе № 1 ГПУ долгие годы существовало специально оборудованное место для расстрелов). Много тел поступало из Военной коллегии на Никольской — глубокие подвалы бывших аптечных складов Ферейна были идеальным местом ликвидации «врагов советской власти».
Другое, известное теперь страшное место на территории Московской области — Бутово. Вот там чекисты не только хоронили, но и расстреливали. Можно предположить, что Коммунарка служила энкавэдэшникам своеобразной запасной территорией: если в Бутове в данный момент нет готовых к захоронению ям, если крематорий на Донском кладбище не справляется, трупы расстрелянных везут на бывшую дачу Ягоды. Можно говорить, пожалуй, лишь о единственном случае массовых растрелов в Коммунарке. Это было в самый критический момент битвы за Москву, когда к 16 октября 1941 года немцы оказались уже на ближних подступах к столице. В НКВД поступил приказ о массовом расстреле заключенных (в списках были в том числе и жены опальных советских военачальников — Тухачевского, Корка, Уборевича...). Судя по документам, на спецполигоне тогда было одновременно захоронено 220 человек.
Мундир палача
— Сейчас удалось узнать некоторые подробности о «мастерах расстрельного дела», «трудившихся» в сталинские времена в Москве, — рассказала Лидия Головкова. — Самым главным был Петр Магго. Он приводил приговоры в исполнение с 1918-го и вплоть до предвоенных лет, успев за это время умертвить около 10 тысяч осужденных (палач, по свидетельствам очевидцев, буквально зверел, выполняя «работу», а ежедневный стресс снимал водкой и в итоге окончательно спился). Едва ли не самый большой стаж был у латыша Эрнста Мача — под конец своей 26-летней «убойной карьеры» он получил от врачей диагноз: шизофрения. Известны еще двое «исполнителей» — братья Иван и Василий Шигалёвы, у каждого 2–3 класса образования.
Всех «расстрельщиков» за их «ударную» работу наградили орденами, и указ об этом был опубликован в газетах, но, конечно, без указания конкретных заслуг. А «ветеран профессии» Магго, скончавшийся от алкоголизма, даже удостоился чести быть похороненным на престижнейшем Новодевичьем кладбище.
Нельзя не упомянуть Василия Блохина, на совести которого более 10 тысяч жизней. Он занимал должность коменданта административно-хозяйственного управления НКВД, и в его ведении были в том числе и «материальные ресурсы», необходимые для приведения приговоров в исполнение, — оружие, транспорт... Подпись Блохина стоит на многих «заявках» с очень короткой и страшной формулировкой: «...Вам предлагается расстрелять таких-то...» — и далее список фамилий.
Под началом у Блохина была команда из 12 человек. При обычной норме 100–200 расстрелов в день вполне хватало четырех дежурных палачей, но при случавшихся порой «авралах» (например в феврале 1938-го на протяжении двух дней подряд расстреливали по 500–600 человек) привлекали дополнительные силы. «Работникам нагана» чуткое начальство «для поправки нервов» выдавало в изобилии водку, а также бесплатные талоны на обед.
Но Блохин не только распределял «заявки» по исполнителям, он и сам участвовал в расстрелах. Уже в 1990 году на допросе один из отставных генералов-чекистов, бывший сослуживец Блохина, рассказал, что тот даже придумал для себя специальную «расстрельную» форму одежды: длинный прорезиненный фартук и краги, предохраняющие от брызг крови. Впоследствии палач был переведен на высокую руководящую работу в органах, получил генеральское звание, но карьера его оборвалась, когда арестовали Берию. Через пару месяцев после первого вызова на допрос по «бериевскому делу» Блохин, уже успевший лишиться звания и всех орденов, скоропостижно умер якобы от разрыва сердца, а по другим сведениям — застрелился.
Вспомнить поименно
На сегодняшний день удалось установить около 5000 фамилий людей, чьи тела были зарыты чекистами в общих ямах на полигоне. Однако большая часть похороненных здесь до сих пор остаются неизвестными. Да и сами границы могил (и даже их количество), как считают некоторые исследователи, определены еще неточно. Чекисты строго соблюдали инструкцию, подготовленную еще в 1922 году, согласно которой расстреливать осужденного следует по месту его заключения либо в специально приспособленных местах и закапывать труп так, чтобы могила была незаметна.
— Не так давно в окрестностях Коммунарки при рытье котлована под строительство нового коттеджа наткнулись на захоронение, в котором лежали останки 20 человек, — рассказала Лидия Головкова. — Есть по крайней мере еще два места помимо уже выявленных общих могил, где заметно, что земля была основательно перекопана: остались ямки, холмики, но все это успело зарасти кустами и деревьями... Нельзя исключить, что где-то на периферии бывшей спецзоны могут находиться захоронения, где лежат «убранные на всякий случай» чекистами невольные свидетели из числа местных жителей... Конечно, нужно было бы провести тщательные археологические исследования всей территории, но это потребует немалых средств и займет, по мнению опытных археологов, несколько полевых сезонов. Инициативу должна проявить прокуратура.
Уже много лет никак не удается решить проблему с установкой памятников и мемориальных досок в Коммунарке.
— Это единственное под Москвой место массовых захоронений жертв репрессий, остающееся в таком запустении, — сетует Нелли Тачко. — Хотя еще весной 1993 года территория Коммунарки официально признана местом массовых захоронений жертв политических репрессий, а в марте 2002 года вышло постановление правительства Московской области о присвоении бывшему спецполигону статуса «памятник истории регионального значения». Нам, родственникам погибших, ведь сейчас даже некуда цветы и венки нести. Между прочим, те же монголы уже поставили памятник своим 37 погребенным в Коммунарке, и Якутия смогла установить здесь памятный знак в честь шести расстрелянных якутов — организаторов советской власти в республике! А нам, общественной группе, несколько лет назад удалось лишь установить на собранные деньги небольшой крест и повесить скромную мемориальную табличку на воротах, ведущих на территорию бывшего спецполигона.
Уже готовы несколько вариантов эскизного проекта будущего мемориального комплекса, где можно поименно упомянуть всех, кто покоится в земле чекистского спецполигона. Их разработал по нашей просьбе архитектор Вячеслав Силаев. Наши предложения не вызвали возражений и у настоятеля Новоспасского монастыря, подворьем которого ныне является храм и примыкающая к нему территория в Коммунарке. Все упирается теперь в разрешение властей и в деньги. По предварительным подсчетам, создание мемориального комплекса обойдется в 35 млн. рублей. Некоторые министерства и ведомства, репрессированные сотрудники которых были приговорены к расстрелу и погребены на спецполигоне (только среди транспортников таких насчитывалось 658 человек!), уже выразили готовность помочь со средствами, как только будет утвержден проект строительства. Однако когда «наверху» обратят наконец внимание на Коммунарку, неизвестно. Наши письма и обращения в разные инстанции пока не дали результата. А ведь совсем скоро печальный юбилей: 75 лет начала Большого террора!