— Я очень люблю скуба-дайвинг. Правда, мой предыдущий опыт относился к тропикам. А тропики и Арктика — это день и ночь. На Аляске температура воды была примерно +2. Я поддалась на уговоры режиссера. Но когда нырнула, будто тысяча ножей вонзились в тело! Кошмар! Я вытерпела только несколько минут, а дальше мастера спецэффектов доработали. В фильме моя героиня Рейчел плавает под водой с тремя китами очень долго.
— Ваша героиня — активистка «Гринписа», которая добивается невозможного: все бросаются спасать китов. Одновременно она пытается восстановить отношения с бывшим бойфрендом, местным репортером. Какая линия вам интереснее?
— Конечно, киты! Они такие большие дети. Представляете, им грозит смерть подо льдом, потому что на морозе участки открытой воды, через которую они дышат, быстро затягиваются. Это же реальная история, которая случилась в 1988 году. Она описана в книжке Томаса Роуза, по которой снят фильм. И она меня потрясла. Два человека — «зеленая» активистка и репортер — поставили на уши весь мир и заставили Рейгана договориться с русскими, чтобы те прислали ледокол и вызволили китов из ледяной ловушки. Невероятно? Но это все было!
— Рейчел — натура страстная, фанатично отстаивающая идеалы. Вы столь же принципиальны в жизни?
— Да, я схожу с ума, когда что-то не по мне. Все это знают. (Смеется). Повышенная эмоциональность, уж так получается, создает некий хаос вокруг тебя. Людям, которые тебя любят, приходится с этим смириться. В какой-то момент ты сама понимаешь: стоп, надо остыть. Такое вот чувство самосохранения.
— Вам не скучно было на краю света, где рано темнеет, где всегда холодно и нет никаких развлечений?
— Меня не пугают приключения самого разного рода. Я хочу прожить несколько жизней сразу. Наш визит на планету Земля такой короткий. Ну что интересного — сниматься в большом городе? Как теннисный мяч, летаешь по маршруту: дом — студия — дом. А здесь экзотика, экстремальные условия.
— Ваша близкая подруга, Камерон Диаз, зациклена на охране природы. Она, наверное, давала вам советы, как играть защитницу окружающей среды?
— Почему-то нет. Но она меня всегда жутко ругает, когда я зажигаю свет по всему дому. Мол, транжирю энергию, которая кончается на планете, и так далее. Камерон верит, что малые дела творят чудеса. Я бы тоже хотела в это верить.
— А с инуитами, как жители Аляски сами себя называют, вам удалось познакомиться?
— Да, они у нас снимались. Удивительные люди. Очень добрые, приветливые. Принесли на съемки свою одежду. Утеплили нас всех.
— Носами с вами не терлись? Знаете, у них с древних времен такой вид общения практикуется.
— Вы меня не разыгрываете?
— Клянусь, нет.
— Как интересно! Нет, никто со мной, увы, носом не терся.
— Как вы думаете, тогда, в 1988-м, стоило тратить шесть миллионов долларов, чтобы спасти трех китов, когда в мире столько бед и трагедий происходит с людьми?
— Стоило. Всех объединила общая благородная цель. И русские с американцами сразу договорились, забыв о «холодной войне». В такие моменты люди ощущают себя не сбродом, а человечеством.
— Вы появляетесь на экране почти без грима. Вам было неуютно выходить на площадку в таком виде?
— Совсем нет, я люблю иногда выглядеть как хиппи. В другой раз могу поиграть с косметикой, сделать себе фантазийный грим. Я даже ловлю особый кайф от резкой смены своего имиджа.
— Ваша героиня стремится к равновесию между работой и любовью. В вашей жизни возможен такой баланс?
— Моя жизнь становится все более нормальной. Ну не совершенной, конечно, такой у меня никогда не будет. Но процесс одомашнивания идет. Возраст берет свое. Стабильность становится кодовым словом.
— Вы начали сниматься еще ребенком. Вас благословили Кен Расселл и Стивен Спилберг. А сейчас и продюсируете фильмы, и кино вот свое недавно поставили как режиссер. Вы довольны своей карьерой?
— Не все сразу давалось. Я очень благодарна всем режиссерам, которые в меня вкладывали свое знание профессии. Правда, иногда я сама тормозила свою карьеру. Какие-то увлечения выходили на первый план, друзья, суета. Но постепенно все вошло в правильную колею. Я нисколько не комплексую по поводу уходящих годов. 36 лет — нормальный возраст, очень для меня комфортный.
— Вы как-то сказали, что не смотрите фильмы, в которых снимались. Неужели не любопытно?
— Это было раньше, до того, как я стала продюсером и режиссером. Помню, брякнула это репортеру, чтобы меня не посчитали самовлюбленной идиоткой, многократно пересматривающей себя, любимую, на экране. Сейчас я к этому отношусь спокойно. Когда хочу — смотрю свои старые фильмы.
— А в общем — какое кино предпочитаете?
— Больше всего люблю старое кино. Регулярно хожу на просмотры классических лент. Есть такое место в Лос-Анджелесе. Кинотеатр под открытым небом, недалеко от большого городского кладбища. Это так и называется — кладбищенские просмотры. Очень весело и романтично! Натягивают экран, люди сидят на стульях под звездным небом. Приносят еду, вино. Обожаю! А прошлый летний сезон закрывался как раз «Инопланетянином». Меня попросили представить его публике. Собралось примерно две тысячи зрителей. Страшно представить, тридцать лет уже прошло!
— И что вам приходит в голову, когда смотрите на себя, семилетнюю, в «Инопланетянине»?
— Неужели это я?! (Смеется.)
— Хочется снова оказаться в 1982 году?
— В общем, нет. В чуть более ранние времена попасть хочется. Я бы пошла на концерт «Битлз» и на рок-фестиваль Вудсток. Что касается более ранних времен... Смотрели «Полночь в Париже» Вуди Аллена? Как же он вкусно и через такую прелестную дымку показывает ушедшее время. Вот, по-моему, лучший фильм прошлого года!
— Теперь все-таки о личном. Дрю, не могу не спросить: скоро свадьба?
— Так вам все и скажи! (Смеется.) Все идет хорошо. Я счастлива.
— Говорят, вы собираетесь принять иудаизм?
— Не знаю пока. Поскольку мой избранник — верующий еврей, я стала ходить с ним в синагогу. Надеюсь, что стала хорошей шиксой.
Лос-Анджелес