Училка с бантиком
Родилась Антонина Яковлевна в Пензенской области, в семье колхозников, в 1931 году. Во время войны погибли отец, все ее братья... И тем не менее в 1951 году активистка, комсомолка, да и просто красавица Тоня окончила Моршанский педагогический институт.
— После института меня направили на три года в Орловскую область, — начала долгую историю своей удивительной жизни Антонина Яковлевна. — Преподавала русский язык и литературу в школе при детском доме. Еще в институте я участвовала в самодеятельном театре и здесь продолжила. Стройненькая, худенькая, с длинными косами. Дети-сироты — переростки, а тут я, с бантом. Ученики сразу же прозвали меня куколкой. Как-то раз подошел ко мне завуч Николай Александрович и попросил: «Вы, извините, но, Антонина Яковлевна, вы хотя бы бантик снимите. А то сами как ребенок. Вас среди учеников не опознать».
В 1953-м Тоня приехала в подмосковный поселок Кунцево к знакомым и осталась. Пришла в районный отдел народного образования и получила направление в школу № 10 строящегося рабочего поселка учителем русского языка и литературы, но задержалась ненадолго. Уже в 1956-м по комсомольской путевке едет в Красноусольский район солнечной Башкирии. Оказалась в зилим-каранской средней школе. Школьные учительницы жили в одной съемной комнате. Русских, вспоминает Антонина Яковлевна, практически не было, ребята говорили кто на чувашском, кто на башкирском, кто на татарском языках. Пришлось и ей выучить эти хитрые наречия.
— Я даже читала в подлиннике родоначальника башкирской литературы Мажита Гафури. Спустя год на учительской конференции меня назвали самым лучшим молодым педагогом района и вскоре, опять же по комсомольской путевке, направили в редакцию одной из газет.
Принципиальная правдолюбка
— Меня вызвал секретарь парторганизации и сказал, что в Зилим-Каран вы больше не вернетесь, — рассказывает Артамонова. — Мои возражения, что я люблю свою работу учителя, что уже налажен процесс и я не хочу ничего менять, никто не слушал. Меня назначили сразу заместителем редактора газеты «Русский ударник».
Прямолинейная спорщица Тоня правду доказывала с пеной у рта. Немало крови попортила она башкирским чиновникам за три года журналистской работы.
— Первым заданием было написать про единственный в Башкирии колхоз-миллионер. Привезли в правление и уехали. Я к председателю-чувашу: так, мол, и так, представляю «Ударник», хочу написать о подготовке крупного рогатого скота к зиме. Он сидит на стуле, раскачивается и отвечает: «Вам надо — идите и пишите». А сколько километров идти? — спрашиваю. «Да три-четыре»... Пошла. Ноябрь, дождь со снегом. Замерзла, реву. Доярочки меня отогрели, парным молоком напоили. Смотрю — и глазам не верю: вместо стен в коровнике — плетни, потолок провалился, по полю в снегу коровы бродят. Ну, естественно, все как на духу и описала. Но редактор печатать такое отказался, однако, как только он ушел на больничный, я опубликовала статью без него. Приехал разъяренный председатель колхоза, а я за высокий стул спряталась. На следующий день вызывают на ковер к секретарю райкома партии. Вся власть, в том числе и газета, была в одном здании. Идти на другой этаж, но у меня коленки трясутся, а потом думаю: чего боюсь-то, разве что придумала? И предложила секретарю райкома партии Каримскому вместе съездить в этот колхоз. В итоге за полтора дня в коровнике появилась крыша, вокруг заборы, а у доярок белые халаты.
С комсомольским задором и нетерпимостью ко лжи Антонина Яковлевна разгромила еще несколько хозяйств, среди них птицефабрику. Ее директор, чуваш, настолько подчинился напору молодой журналистки, что... влюбился в нее без памяти. Вся редакция была завалена подарками: дефицитными курами и яйцами, а активистка Тонечка ничего не замечала, принимала по ночам сводку материалов ТАСС, а днем отсыпалась либо ездила по заданиям. В один из дней она вдруг задалась вопросом, откуда в редакции все это куриное богатство и сколько же оно стоит? Ответ руководства ошарашил, оказалось, что таким образом по старому мусульманскому обычаю директор птицефабрики у главного редактора как у старшего, поскольку ее родителей здесь нет, сватает Антонину. И они даже уже почти договорились!
— То, что я ответила, было похлеще статьи про его производство: «Вы что, такой старый и лысый, рехнулись?». Вскочил, подбежал ко мне, думала, ударит, потом выскочил, дверью хлопнул...
От подобного восточного колорита Антонина сбежала в Подмосковье. Не остановили ни предложенное директорство в самостоятельно созданной с нуля вечерней школе для малограмотных руководителей, ни перспектива учебы на только что открытом в Уфе факультете журналистики.
«Многодетная» в гостях у Жукова
Антонина Яковлевна вернулась в Кунцево, куда перебрались многие ее одноклассники. После работы пропадала в клубе «Строитель», самозабвенно играя в самодеятельности.
— Ах, такие шляпки, платья шикарные, ленты... Офицеры в дореволюционной форме с эполетами. Играла невест, — с придыханием вспоминает Артамонова. — Тогда строили вначале общежитие, потом баню и клуб — все необходимое для лимитчиков.
Днем же Антонина Яковлевна работала воспитателем, а потом заведующей в детском саду в Лесном городке — нынешнем закрытом военном поселке Власиха. Во Власихе в 1962–1964 годах, можно сказать, в ссылке, без права выезда в Москву жил легендарный маршал Георгий Жуков.
— Я пришла в аптеку, заказывать лекарства для детского сада, — вспоминает знаковую встречу Антонина Яковлевна. — Заходит Жуков в домашней одежде. И тут на него уборщица, баба Клава, которая мыла полы в аптеке, не выпуская тряпки из рук, как напустилась: «Понаехали тут, москвичи, так вот и очереди от вас и за молоком, и за хлебом». Он опешил: «Вы меня не узнаете, я Жуков». — «Да все вы, дачники, на одно лицо!». Он получил свое лекарство, заказал другое и ушел. На следующий день мы вновь столкнулись в аптеке. Я пришла забирать свой заказ, а Жуков — свой. Только он был уже при параде, в форме и орденах. Баба Клава вышла из подсобки и — бух на колени: «Милый, сынок, извини, мы Богу за вас молились, последние колоски на фронт отправляли. Наш освободитель!» — «Не я, — ответил Жуков, — а советский народ!»
После этой сцены настроение у опального военачальника, как вспоминает Артамонова, улучшилось. И он заметил Тоню, забирающую кучу медикаментов.
— Такая молодая, а столько лекарств берете?
— У меня дети.
— Дети? Много?
Жуков пригласил заведующую детским садом вместе с подопечными в гости, чтобы развлечь младшую свою дочку Марию. Жил он, вспоминает Артамонова, в частном секторе — на поросшей травой Школьной улице стояли два скромных финских домика. В одном жила бывшая жена маршала, в другом сам Жуков с новой семьей. Возле невысокого забора из штакетника, в простой одежде, сидя на лавочке, ребят встретили маршал и пятилетняя Маша в бархатном темно-синем платье с необычным по тем временам капроновым бантом. Дети играли в салочки, скакали через прыгалки, несколько часов пролетели незаметно.
— Жуков вынес в сад большой поднос, полный конфет: «Маша, угощай гостей!». Вдруг один из мальчишек подошел к маршалу: «Дяденька, а можно мы за конфетами еще завтра придем?»
Милиционер по этике и психологии
В конце 60-х в органах народу не хватало. И вот Звенигородский горком партии опять направляет Артамонову «на передовую» — служить в успенское отделение милиции инспектором по делам несовершеннолетних. Участковый детский инспектор следил за ребятней всей округи, начиная с «Лесных далей» — санатория под Звенигородом и до Барвихи и МКАД: Юдино, Назарьево, Горки-2, Аксинино... — больше 30 населенных пунктов, все школы, территория нынешней элитной Рублевки.
— Я с удовольствием переключилась на эту работу. Это было мое. Работала с общественностью, с людьми, организовала дружину, дежурство на опорных пунктах. Да и работать было проще. У молодежи существовал моральный кодекс, чувство стыда, уважение к старшим.
Нарушения, которые перечисляет Антонина Яковлевна, по нынешним временам смешны: не ходит в школу, грубит, разбил мячом стекло, залез в чужой сад.
На подведомственной Артамоновой территории были деревни, села, рабочие поселки, колхозы.
— Достаток в семьях был примерно у всех одинаковый. Проблемы начались с выездом специалистов за границу. Если у кого-то что-то появлялось импортное, то в школах случались кражи, «моднице» школьники могли просто объявить бойкот. Классовое неравенство влекло хулиганов на элитные дачи.
Книги Целиковской, яблоки Микояна
Подростки часто залезали в дома и простых смертных, и знаменитостей.
— У Микояна была большая территория, сплошной дощатый забор высотой метр двадцать, а за ним шикарный сад. Анастас Иванович сам позвонил в успенское отделение и пригласил нас вместе с ребятами в гости на беседу. Я собрала мальчишек, и мы пошли. По всей территории микояновской дачи были расставлены скамейки, а возле них плетеные корзины с яблоками и ягодами. «Ребята, я вас понимаю, — обратился к мальчишкам Микоян, — страшно интересно пробраться на запрещенную территорию, нарвать яблок за пазуху и тайком убежать. Я вас приглашаю — приходите и берите фрукты в открытую — столько, сколько вам нужно». Общался он с нами вот так запросто, без всякой охраны.
Упомянула Антонина Артамонова и про случай, когда у легендарной Инны Макаровой из квартиры в Ново-Дарьине украли всю обстановку. Ее мама сидела у дома с соседкой на лавочке. Подъехала машина, из подъезда в кузов стали загружать шкафы, диваны... Что это мебель из ее квартиры, старушка поняла, только когда грузовик скрылся.
— Как сейчас помню, прихожу в отделение, а в коридоре стоит актриса Людмила Целиковская. Я ее сразу узнала — по кино. Очень скромная, очень тактичная. Обокрали ее дачу, взяли книги. «Я буду весьма благодарна, если найдете пропавшее, — попросила она. — Книги дороги мне как память». Оказывается, грабители забрались на ее дачу, посидели, покурили, выпили винца, съели банку варенья и... захватили с собой дарственные альбомы. Мы быстро раскрыли это преступление и отыскали пропажу. Задержали несколько ребят не из нашего района. В дом актрисы они залезли наобум (то есть чей он — не знали). Тяжелые книги взяли с собой, что ценные — не сообразили, по дороге полистали и выбросили.
Принцесса Галина Брежнева
— У дочери Генерального секретаря ЦК КПСС Галины Брежневой была личная дача у станции Пионерская — маленький финский домик. Милиционеры постоянно дежурили у этого объекта — следили, чтобы молодежь не носилась вокруг на велосипедах, мопедах, мотоциклах. А я в том году родила сына. В декрете долго не сидела, вышла на службу. И вот стою около той дачи в карауле, а время уже часов одиннадцать вечера. Подходит Галина Брежнева и неожиданно спрашивает: «Ты чего так грустно на меня смотришь?» — «Да сына-младенца кормить надо, а уйти со службы не имею права», — признаюсь. Галина ушла. А через несколько минут подъехала машина, и меня отвезли домой. Позже я узнала, что дочь Леонида Ильича позвонила в нашу дежурную часть и отчитала начальников: «Вы что там? Кормящая женщина дежурит в поздний час!». Больше меня так поздно и надолго в караул не ставили.
Но номенклатурная принцесса сама доставляла массу проблем. Разговоры о загулах и пьянстве дочки Брежнева Артамонова нехотя подтвердила.
— Галина Брежнева приезжала, заходила в местный магазин, клала пачку денег на прилавок и скупала все. В основном водку и закуску к ней. Набирала столько, что носильщик еле мог взять эти авоськи, но сдача все равно оставалась, она ее никогда не брала. Продавщица Нина в слезах не раз обращалась ко мне, что делать, ведь за чужие деньги и посадить могут?! Пользуясь расположением Брежневой, я ее попросила не швыряться на людях деньгами. Она послушалась.
Товарищ похметолог
И опять партия сказала «надо»! В 73-м Артамонова была назначена первой и единственной начальницей вытрезвителя! В Подмосковье решили тогда провести эксперимент: сможет ли женщина руководить таким учреждением? Выбрали поселок Голицыно Одинцовского района. Темно-зеленые жуткие стены новая начальница покрасила в светлые тона, на окнах появились цветы и занавески, в палатах чистое, свежее белье. Заведение делало план и с успехом содержало себя на хозрасчете. Штат — больше 60 человек, сотрудники работали в четыре смены не покладая рук. Пьяных тогда на улицах не было.
— От клиентов поступали жалобы, что в милиции их обирают, поэтому я очень строго следила, чтобы все было задокументировано. Из сотрудниц Голицынской фабрики головных уборов организовала дружину, они были кем-то вроде понятых, при них описывались деньги и ценности. Каждому клиенту выдавали талончик об оплате услуг в размере 15 рублей.
Правда, собрать эти 15 рэ за посещение вытрезвителя было не так-то просто. Многие пропивали с себя буквально последнее. За оплатой услуг сотрудники вытрезвителя, случалось, приходили на дом, а там, кроме голодных детей, никого и ничего. Тогда Артамонова шла в партийные органы и договаривалась о списании задолженности за посещение вытрезвителя, а самого «героя» отправляли на 6–8 месяцев в ЛТП. Его зарплата тем временем шла жене и детям.
Но иногда дело принимало просто анекдотичный оборот.
— Прибегает ко мне медработник: «Антонина Яковлевна, у одного из задержанных в заднем проходе что-то непонятное!» — «А ты аккуратненько пинцетом подцепи», — советую. Подцепила. Оказалось — 25-рублевая купюра. Тогда большие деньги. У меня жена, объяснил сию удивительную находку клиент, круче любой сыскной собаки, везде деньги найдет, вот и приходится... Мы были поражены — это ж надо было в таком месте заначку от жены спрятать!..
Особую проблему доставляли партийные клиенты. Попадание в это заведение означало для них выговор или исключение из партии. Таких Артамонова жалела, старалась делам ходу не давать.
В заведении была и женская палата, кроме обследования врача-нарколога на степень опьянения дамы обязательно проходили осмотр у венеролога.
Страшнее пьяной бабы, утверждает Артамонова, ничего на свете нет.
Радистка Тоня
А на пенсии разве усидишь! — смеется Антонина Яковлевна. Она, как и положено «европейской» пенсионерке, много путешествовала. Посмотрела на другие города и страны, но не просто ради своего удовольствия, а по долгу службы. Старший лейтенант милиции стала администратором на... радиостанции «Европа плюс».
— Я отработала там 12 лет, — вспоминает Антонина Яковлевна. — Объехала всю Европу, видела разные столицы мира. Не была лишь в Англии и нескольких азиатских странах, Индии, Японии. Было очень интересно, но всегда тянуло домой.
Сейчас Антонина Артамонова — председатель совета ветеранов ГУВД Одинцовского района, член совета ветеранов ГУВД Московской области. Ну и создатель, вдохновитель и руководитель Музея милиции Одинцовского района. Пусть музей и небольшой, всего две комнатки в местном отделении ГУВД, зато экспонаты уникальные и рассказывать о них Антонина Яковлевна может часами:
— В Одинцовском районе 74 населенных пункта были оккупированы немцами, 23 из них сожжены дотла вместе с населением. В селе Ершове, в трех километрах от Звенигорода, был немецкий штаб. В музее есть особенный экспонат — «катюша», та самая, которая выбила из Ершова оккупантов.
— В 1986 году ушла я на пенсию, а в 2000 году возглавила совет ветеранов УВД. Сегодня главное, чем живу, — это, конечно же, моя семья (сын, невестка, два внука) и оказание необходимой помощи и поддержки людям, многие годы проработавшим в нашей милиции. Хочется, чтобы ветераны ни в чем не нуждались, чтобы сохранялась преемственность поколений. Пусть этому и дальше еще послужат моя жизнь и мои надежды, что в наш музей будут приходить все новые и новые люди, которые захотят узнать свою историю.