Едва ли не половину комнаты в маленькой мастерской Ржевского занимает «это» — макет заполярного города. Впрочем, слово «город» как-то не очень вяжется с объектом, разработанным архитектором. Скорее напоминает...
«Пятизвездочная» база
— Похоже на какую-то громадную орбитальную космическую станцию!
— А это и есть по сути «орбитальная станция». Только находиться ей предстоит не в космосе, а в ином пространстве, столь же негостеприимном для человека, — в суровой приполярной пустыне. На данный момент это единственный в мире проект города с искусственным климатом и полностью замкнутым циклом жизнеобеспечения — всё, как на космическом корабле. При создании этого поселения предполагается использование аэрокосмических технологий.
— И кто же «космонавты»?
— Может быть много вариантов. Такие города пригодятся для нефтяников и газовиков, которые осваивают заполярные месторождения, для пограничников, для специалистов, обслуживающих Северный морской путь, для ученых...
Сейчас все поселки в высоких широтах — в Арктике и Антарктике — построены по проектам, разрабатывавшимся еще более полувека назад. Там вахтовый принцип заложен: приехал на месяц-два—полгода, помучился — и домой, отдыхать. А здесь все по-другому. Я задумывал этот город по уровню комфортности обитания как огромный «пятизвездочный» отель. Чтобы здесь могли нормально жить не только сами специалисты и рабочие, но их жены, дети. Для этого есть жилые блоки вроде одноэтажных таунхаусов, детсад, школа, медицинский центр, киноконцертный зал, спортивные площадки и аквапарк, ресторан, зимний сад, даже храм... Кроме того, в «конструкцию» города можно включить производственные блоки, научно-исследовательские лаборатории... Предусмотрена и вся необходимая инфраструктура — вплоть до теплиц, где будут выращивать для нужд населения овощи и фрукты, рыбзавода, птицефермы, животноводческой фермы (чтобы заполярные «горожане», особенно маленькие, могли питаться натуральными молочными продуктами, нужно иметь собственное стадо), цехов для полной утилизации отходов. Поскольку здесь использован модульный принцип, то на основе того же проекта легко собрать поселки любого размера — просто добавляется или убирается часть жилых и «социальных» модулей.
— А как со снабжением энергией, с отоплением?
— В первое время планируется использовать для этого плавучую атомную станцию, а потом во многих случаях возможно задействовать то горючее — природный газ, — которое будет добываться в Заполярье.
В представленном на макете варианте город — ему дали название «Умка» — рассчитан на 5000 человек, он имеет длину 1500 и максимальную ширину 800 м. Реальный срок возведения — две арктические навигации. Есть у меня и предложение о конкретной его дислокации: остров Котельный, который находится как раз посередине трассы Севморпути (наличие такого поселка-базы может очень облегчить эксплуатацию этой водной магистрали). Я считаю, что удалось создать жилье XXI века: ведь людей на Земле становится все больше, и в конце концов им придется заселять даже суровые приполярные территории. Уже сейчас эта схема модульного города может быть использована и другими государствами, осваивающими приполярные области: Канадой, Данией, Америкой... У них нет пока ничего подобного, поэтому на прошедшем арктическом форуме многие зарубежные представители проявляли большой интерес. Сейчас мы занимаемся созданием уменьшенного варианта города — человек на 500, чтобы предложить его Чили. Ведь в этой стране существует серьезная антарктическая программа: несколько чилийских исследовательских станций работают на Ледяном материке, туда возят туристов...
— А какова реакция российских начальников на ваш проект?
— В работе арктического форума приняли участие вице-премьер Иванов, «чрезвычайный» министр Шойгу... Даже сам премьер Путин осмотрел макет города: «Хорошо! Молодцы!»
— И дальше...
— Дальше — пока никакого продолжения, никакой конкретики...
— Значит, придется вам «брать паузу»?
— Зачем же останавливаться! Есть много планов и уже вполне готовых разработок. Я собираюсь, например, подготовить проект модульного городка, но уже для размещения его в иных условиях — на воде и под водой. Считаю, это очень пригодится при освоении прибрежных территорий, морского шельфа, при масштабных исследованиях Мирового океана.
Готов проект «космического» города-музея на месте приземления Юрия Гагарина. Это экскурсионный, научно-спортивный объект. Здесь предусмотрена и демонстрация реального космического оборудования разных лет, и тренажеры, и обсерватории... Все это предназначено в первую очередь для детей, но речь не идет о создании для них некоего варианта Диснейленда. Пусть смотрят, трогают, получают импульс, чтобы заинтересоваться «дорогой к звездам», а то у нас как-то романтика космическая ныне пропала! Городок состоит из нескольких павильонов — для каждой из стран, уже занимающихся освоением космоса (пусть их представители и демонстрируют там свою технику, программы). Окружающая парковая территория должна быть оформлена в виде «открытого космоса», а павильоны, имеющие форму больших сфер, размещены так, что все вместе создают модель Млечного Пути.
Я показал свою работу космонавтам, со многими из которых дружу, демонстрировал ее и в Шотландии на международном форуме участников освоения космоса. Пока каких-то реальных шагов к осуществлению проекта в России не предвидится. Но, возможно, его воплотят в другой стране. По крайней мере, когда мне удалось показать свои эскизы в Китае тамошнему первому лицу Ху Цзиньтао, он пришел в большой восторг и заявил: «Я теперь спать не буду и всему политбюро спать не дам, пока подобный город не создадим!»
Резиденция для генсека
— Фонтан идей! Архитектору с такой неукротимой фантазией наверняка трудно терпеть ограничения полета своей творческой мысли. Как же вы умудрились довольно долгое время тянуть армейскую лямку?
— Так ведь от предков заложена «военная косточка». По мужской линии — несколько поколений Ржевских еще с конца XVIII в. служили офицерами в лейб-гвардии Семеновском полку. Отец мой был полковником Генштаба (но при этом еще и заслуженным художником России — вот они, корни!). Что касается «армейской лямки»... Те 10 лет, которые провел «под армейскими знаменами», считаю одним из лучших периодов своей жизни. В 1980-м я пришел волею случая в специальное проектное бюро Министерства обороны — 1-й Центральный проектный институт (Военпроект) в Москве. До того успел после окончания института поработать в нескольких организациях на «гражданке», где архитектору было не развернуться: приходилось проектировать какие-то типовые «привязки», убогие пристройки, балкончики. А тут... Буквально на третий день, посмотрев, как я работаю, что умею делать, начальство мне сказало: «Надо срочно делать госдачу для Брежнева. Займись этим». Помню, испытал тогда настоящий шок: мне, молодому специалисту, поручают делать резиденцию для первого лица страны!
— Где строилась дача?
— В заповеднике «Завидово». Это было такое охотничье шале... Потом доводилось работать для других людей из высшего эшелона власти: Косыгина, Бирюковой, маршала Язова... Им строили государственные виллы, дома приемов, дома для отдыха. Мы проектировали по заявкам из Управления делами ЦК, Совмина, руководства Минобороны. Поначалу удивительным казалось, что все разработки буквально с листа шли в дело. Фактически стопроцентная реализация проектов — как в сказке. И условия предоставлены просто фантастические.
Помню, делали дачу для одного из советских партийных лидеров. Человек он пожилой, потому приходилось в проекте предусматривать всякие мелочи ради удобства пользования домом. В числе прочего была запланирована мною и длинная штанга-поручень, чтобы без проблем спускаться в ванну. Эта железяка получилась по проекту очень длинной, а в Москве не удалось найти предприятия, где можно было бы ее отхромировать. Как только это выяснилось, меня сразу же сажают в машину — и на аэродром в Чкаловском. Там уже приготовлен самолет, которым вылетаю в Ригу. По прибытии в Латвию меня срочно везут на завод RAF, где за ночь местные мастера делают нужную деталь (а самолет «персональный» ждет в «боевой готовности»!). И утром следующего дня мы доставляем эту самую штангу на стройку...
— Вы ведь и для Горбачева поработали?
— В 1987 г. довелось делать ему новую резиденцию в Крыму, в Форосе. Помню, как ездил вдоль берега на катере с пограничниками в поисках подходящего места. Мне очень понравился могучий дуб, который там рос, эту «точку» в итоге и выбрали. Заниматься проектом по Форосу было интересно. Неделю работал в Москве, неделю — в Крыму, неделю — в Прибалтике, где художники по моим эскизам занимались интерьерами. Мебель для госдачи генсека делали на Таллинском мебельном комбинате, керамику — в Риге. Летали мы туда из столицы «спецбортами».
— Будущий «хозяин» резиденции работой вашей как-то интересовался?
— Все эскизы отправляли «наверх» для рассмотрения через сотрудников 9-го Управления КГБ... А личного общения ни с кем из руководящих лиц у меня никогда не было.
— Не ощущалась в заданиях на строительство правительственных дач и резиденций этакая махровая совковость? Мол, делайте все, как и 20–30 лет назад...
— Определенный «советский» консерватизм, конечно, был. Но проявлялся он больше в оформлении интерьеров, а не в архитектурных объемах нового здания. Интерьеры полагалось делать «под ключ» — гобелены, живопись, мебель... Заранее определяли, где какая стенка будет, в какой цветовой гамме, с какой тематикой. Потом ездили на закупки, встречались и договаривались с художниками, которым специально заказывали картины для оформления резиденции... Здание считалось готовым, когда последняя пепельница поставлена на свое место, а до этого момента архитектор не расставался с «подшефным» объектом.
— В вашем послужном списке есть работы для Чернобыля, для Афганистана...
— На Чернобыль меня «благословил» генерал Варенников. Ведь в начале этой трагической эпопеи сложилась глупая ситуация: западные СМИ раструбили, что якобы Советы для ликвидации последствий аварии на АЭС везут заключенных и чуть ли не лагеря для них строят рядом с Чернобылем. А у нас, как назло, ни единого быстровозводимого поселка своего нет! Закупили, правда, по-быстрому один или два таких мобильных городка у финнов, но этого же мало. Вот и встала задача максимально быстро спроектировать типовые вахтовые поселки, где ликвидаторам аварии был бы обеспечен приемлемый уровень комфорта. Этим я и занимался, отправившись в двухнедельную «чернобыльскую» командировку. Жил, правда, в Киеве и каждый день летал в «зону отчуждения».
Нечто подобное довелось делать и для наших военных в Афганистане: проектировали быстровозводимые поселки — с казармами, столовыми... Но в этом случае я всю работу выполнял, оставаясь в Москве... Вообще эта тема меня давно привлекает — мобильное жилье быстрого развертывания, объемные жилые блоки. Когда-то мои проекты даже на закрытых «армейских» конкурсах побеждали. Уверен, что именно за такой архитектурой будущее.
— А для простого человека не очень симпатично звучит. Приглашаете нас селиться в вагончики и примитивные коробочки?
— То, как мы сейчас строим — «камень на камень, кирпич на кирпич», — это же ископаемый метод! Так делали и 200, и 300 лет назад. А в современном мире жилье должно изготавливаться подобно автомобилю — чтобы будущий его хозяин мог выбирать, как легковушку в автосалоне: из множества вариантов моделей подходящую ему по опциям, по размеру, по цвету... Выбрал, заказал, тебе привезли комплект наподобие гигантского конструктора и собрали на нужном месте. А изготавливаться этот «конструктор» должен в комфортных заводских условиях, высококвалифицированными рабочими и, главное, из экологически «правильных» материалов.
— Нынешняя ситуация с экологичностью новых жилых зданий не устраивает?
— Вы даже не представляете себе, из чего сейчас могут строить! Из такой гадости!.. В большей степени это относится не к строительным материалам, а к отделочным. Покупателей искушают: мол, экологически чистое жилье, стены кирпичные... Но при чем здесь кирпич? Ведь кроме него используются теплоизоляционные, отделочные материалы, возможно, из той самой пресловутой химии, они и фонят — да так, что лет через пять подарят жильцам онкологию! Эту проблему нельзя замалчивать. Надо, чтобы экспертизой новых материалов занимались признанные в научном мире специалисты, может быть, даже под эгидой Академии наук. Я уверен: ни один академик, дорожа своим честным именем, репутацией, не станет подписывать сертификат на «грязные» материалы.
— А от вас, архитекторов, разве ничего не зависит в деле борьбы с «грязью»?
— Конечно, я закладываю в проект определенные материалы, которые следует использовать при возведении здания. Но в реальности, на стройке, мои «тезисы» ни для кого не закон. Приходит дядя-застройщик и говорит: нет, давайте вместо этого используем вот это — оно в 10 раз дешевле. А что «это» дешевое вредно для человека, не имеет уже никакого значения, главное — финансовая выгода. И кто такую «диверсию» сможет остановить?
Славное Славино
— Одно время Валерий Ржевский являлся главным архитектором МНТК «Микрохирургия глаза»...
— Работа у академика Федорова — это четыре года абсолютного счастья! Святослав Николаевич меня нашел и буквально силком вытащил из военных в гражданские. Я ведь и не собирался уходить из Военпроекта — сидел на прекрасной полковничьей должности, имел солидный оклад... Однажды начальство попросило: «Надо помочь известному ученому Федорову, который делает жилую базу для своих сотрудников под Икшей». Я приехал на место. Там, оказывается, было раньше какое-то совхозное подсобное хозяйство. Федоров привел меня в бывший ангар для тракторов: «Вот хочу здесь оборудовать теннисный корт». — «Понятно, я все сделаю». — «Когда?» — «Через неделю». — «Неужели успеете?» — «Конечно!»
Через неделю привез даже не эскизы, а большой макет для пущей наглядности. Святославу Николаевичу все понравилось, говорит: «Иди ко мне работать!» В другое время я, может, и не поддался бы на его уговоры, но неожиданно отец поддержал: «Дело идет к тому, что для нашей армии начнутся непростые времена, а раз Федоров тебя позвал — это судьба».
Так я вдруг стал главным архитектором «Микрохирургии глаза». А фактически исполнял у Святослава Николаевича роль еще и главного эксперта — наверное, потому, что академику было важно знать мнение о затеваемых им новых проектах стороннего человека, не имеющего отношения к медицине. Уже буквально через неделю Федоров отправил меня в командировку в Италию — в Риме тогда начиналось строительство отделения нашей фирмы. А всего за те несколько лет я побывал в 40 странах. Где-то предстояло проектировать филиалы МНТК — в Дубае, в Сан-Марино... Куда-то ездил для сбора данных — Федоров просил, например: посмотри, как в Финляндии делают поля для гольфа, как у них оборудованы школы в сельской местности, как содержат коров и почему надои такие высокие. А в поездке по Штатам я изучал тамошние достижения в области малоэтажного жилого строительства... Потом кое-что из увиденного мною реализовали в федоровском хозяйстве.
— То есть пришлось уйти в сторону от собственно архитектуры?
— А что такое архитектура? Это же создание среды обитания человека. Так что работал я вполне по профилю... «Столицу» федоровской фирмы мы под Икшей построили, сперва поселок оставался безымянным, но потом ему дали название. И началась эта история, о которой вряд ли кто знает, при мне. Однажды в гости к Святославу Николаевичу приехала знаменитая музыкальная семья — Ростропович и Вишневская. Он по установившейся уже традиции привел их ко мне в дом — здесь картины развешаны, красиво... Во время вечерних посиделок Галина Вишневская обратилась к жене Федорова: мол, в Америке новый поселок удалось назвать именем знаменитого русского виолончелиста, вот и здесь надо бы дать название селению, где живут «федоровцы», в честь прославившегося на весь мир офтальмолога. Сам-то Святослав Николаевич этого разговора даже не слышал, но Ирэн Ефимовна его, как видно, не забыла. И через некоторое время поселок получил официально узаконенное имя: Славино.
— «Микрохирургию глаза» вы все-таки покинули. Почему?
— Из-за изменившейся обстановки в стране наступил для фирмы период некоего застоя. Захлебнулось финансирование, а вместе с тем застопорились все планы развития. Я почувствовал: реального проектирования нет и в обозримом будущем не будет. Значит, надо искать новый фронт работы. В итоге организовал собственную архитектурную мастерскую. За прошедшие с той поры 15 лет удалось сделать немало интересного — здание для автомобильной компании в Елабуге, заводской комплекс в Мытищах, несколько культурно-развлекательных и торговых центров...
— Баловень судьбы — это про вас? Удалось ведь так удачно пройти даже период социалистического застоя и послеперестроечного безвременья, когда многие ваши коллеги-архитекторы прозябали вообще без нормальной работы.
— В чем-то, конечно, везло. Но ведь многое и от человека зависит. Главное — руки не опускать. Часто мне помогала живопись. Заниматься ею для меня потребность, настоящее лекарство от всех болезней и невзгод. Когда берешься за кисть — это такое удовольствие, такая энергетика!..
— А не было мыслей оставить архитектуру и заняться только живописью?
— Нет, в этом плане я «двоеженец»! Одно увлечение дополняет другое. А сейчас удается их объединять: я уже несколько лет являюсь заведующим кафедрой архитектуры в Государственном художественном институте имени Сурикова.
— Преподавательская стезя — это тоже ваше?
— Очень интересная работа. Но я не сразу на нее решился — не ощущал себя «сосудом наполненным», который готов отдавать реальные собственные знания другим. Когда-то, через несколько лет после окончания института, меня уже приглашали преподавать, но я почувствовал вскоре, что не стоит этим заниматься — пересказывать другим то, что сам прочитал в книгах. Вот когда собственные знания, собственный опыт накопится — тогда пожалуй!
— Хотелось бы услышать от архитектора Ржевского его рецепт «несокрушимого» оптимизма.
— А он уже давно известен. В Писании как сказано? Верить, надеяться, терпеть, прощать и любить. И ничего нет про то, чтобы бояться, отчаиваться! Нужно сохранять в себе позитивное отношение к жизни и радоваться даже самой малости. Вот вы просыпаетесь утром — свет в окне есть — уже счастье.