Главный вектор реформы задан грядущим сокращением бюджетных расходов на образование. Если в этом году на него выделяется 4% ВВП, то в 2014-м — уже только 3,6%.
Это сокращение будет компенсироваться увеличением количества платных занятий, предоставляемых учебными учреждениями. В школе дети будут получать бесплатные уроки (не меньше 36 часов в неделю) и платные (это уже сверх 36 часов).
Все дополнительное образование — кружки, секции, изостудии, музыкальные школы, детские лагеря и дворцы творчества — постепенно тоже станет платным.
С 1 января этого года вступил в силу закон о бюджетных учреждениях, позволяющий им зарабатывать и самостоятельно распоряжаться доходами. Учебные учреждения под него подпадают. Поскольку бюджетное финансирование у них будет снижаться, они вынуждены будут зарабатывать сами, взимая плату за занятия с родителей.
Это конечный пункт реформы. Сейчас к этому пункту делаются первые шаги.
В некоторых регионах реформа системы образования в виде экспериментальных проектов идет с 2007 года. Москва запоздала, поскольку нововведениям сопротивлялся бывший мэр Лужков. Так что до нас волна докатилась только теперь.
В этой статье мы исследуем лишь ту часть реформы, которая касается образовательных учреждений для детей школьного возраста.
Начнем с дополнительного образования, поскольку суть превращений, через которые оно проходит, проста, как пятак.
Грязные методы оптимизации
Под Москвой в Истринском районе есть детский лагерь «Команда». Это лагерь для ребят, активно проявляющих себя в разных сферах — по большей части в общественной работе. Дети получают туда путевки по рекомендации школы, а их отдых оплачивает Департамент образования Москвы.
«Команда» — последний бесплатный детский лагерь столицы. Но и ему скоро придет конец. Директор лагеря Вячеслав Глинчиков уверен, что Департамент образования правительства Москвы взял курс на ликвидацию «Команды». С этой целью на лагерь насылаются разнообразные проверки, а в конце лета произошла и вовсе дикая история. Комиссия Управления госконтроля и надзора в сфере образования приехала проверять лагерь ночью — да еще и оперов с собой прихватила. Люди с корочками ФСБ ходили по спальням, считали детей, светили в лица фонариками. Потом стали вызывать вожатых, допрашивали их, как преступников, записывали показания на диктофон.
Искали таким путем педофилов, если вы еще не поняли. Никого, конечно, не нашли.
Глинчиков после ночного налета обратился в прокуратуру Истры. Выяснилось, что вопреки закону проверка не была согласована с прокуратурой, то есть Департамент образования действовал противоправными методами. Тем не менее Глинчикову предложили уйти, пригрозив уголовным преследованием. Он отказался. Никаких серьезных недостатков ни одна проверка в лагере не выявила. Почему он должен увольняться?
Надо сказать, что «Команда» — это не совсем обычный лагерь. У него есть идея. Смысл ее в том, чтоб, работая с детьми, развивать их гражданское сознание, обучать принципам демократического мышления и поведения. В нем закладываются основы той политической и нравственной культуры, без которой невозможны никакие инновационные прорывы.
Работает «Команда» круглый год, дети туда ездят и на выходные, и на каникулы. Весь преподавательский состав — энтузиасты своего дела. Поскольку путевки распределяет сам департамент, ни в каких злоупотреблениях руководство «Команды» заподозрить невозможно. Ему просто нечем злоупотреблять. Оно даже на ремонт денег не получает — все строительные организации выбирает и оплачивает сам департамент.
Уполномоченный по правам ребенка в Москве Евгений Бунимович, которому я рассказала про «Команду», сказал, что знает об этой истории и, на его взгляд, Департамент образования просто хочет от бесплатного лагеря избавиться. Перевести его в такую форму, чтоб он не висел у него на балансе.
Все бесплатное должно быть сведено к минимуму, поэтому оно сокращается и ужимается. Из-за этого конфликтные ситуации вроде той, что сложилась вокруг «Команды», вспыхивают повсеместно. Лишенные прежних возможностей родители возмущаются властью, а педагогическое сообщество чувствует себя незащищенным, поскольку сокращение проводится чисто волюнтаристскими методами — без каких-либо экспертных оценок, расчетов специалистов и узаконенных должным образом приказов.
Сопротивляющихся запугивают, присылают им какие-то дикие проверки, вроде той, что напугала детей в «Команде», обещают навесить на директоров фальсификации о найденных безобразиях — короче, действуют грязными методами.
Тем не менее оптимизация кое-где встречает сопротивление. Весной, например, восстали родители детей, посещающих Дворец детского творчества на Воробьевых горах. Его собирались закрывать, а здание передавать Ирине Винер, супруге олигарха Усманова, под школу художественной гимнастики. Но родители забили в барабаны, и дворец в результате остался пока жить прежней жизнью. Правда, уже без прежнего директора Дмитрия Монахова. Ему все-таки пришлось уйти «по собственному желанию», причины которого родителям так никто и не объяснил.
«С дополнительным образованием у нас катастрофа, — считает Бунимович. — У нас дополнительное — значит, платное. А ведь это только жизнь может определить, что важнее — знания и навыки, которые ребенок получил дополнительно или обязательно».
Слияние и поглощение
С обязательным образованием происходит то же самое, что с дополнительным. Оно оптимизируется с целью сокращения выделяемых на него средств. Но его нельзя, как дополнительное, просто трансформировать из бесплатного в платное, поэтому применяются более изощренные методы.
Прежде всего, сокращается количество школ. Школы, где меньше 500 учеников, сливаются вместе — получается одна.
Одной школе нужно меньше учителей, чем двум, поэтому кому-то приходится уходить. Под увольнение попадают в первую очередь учителя пенсионного возраста. Но вообще все зависит от того, кто стал директором новой, слитой школы. Он, конечно, делает выбор в пользу своих учителей, которые работали с ним в старой школе, а от тех, кто «слился», старается избавиться.
Избавление от неугодных учителей и директоров идет по вышеописанной схеме. Их запугивают, обманывают, выкручивают руки, вынуждая писать заявления по собственному желанию.
Надо сказать, что в Москве процессы слияния-поглощения пока ведутся с определенной осторожностью. Тем не менее специализированные, авторские школы для одаренных детей напряженно ждут сейчас, что с ними будет. Позволят им жить дальше или «сольют» с районной и, соответственно, сократят финансирование до районного уровня?
Балльные танцы
Другая составляющая реформы — переход на новую систему оплаты труда преподавателя (НСОТ). В некоторых регионах этот переход уже завершен, и, как объяснил «МК» член Совета межрегионального профсоюза «Учитель» Всеволод Луховицкий, значительная часть преподавателей там в результате потеряла в зарплате.
Ничего удивительного в этом нет, поскольку никаких нормативов НСОТ не устанавливает. Зарплата преподавателя по этой системе просто складывается из двух частей — основной (70%) и стимулирующей (30%).
Размер основной части определяется неизвестными доселе расчетными единицами — «дето-день» и «ученико-час». В ее состав входят базовая ставка и комплект надбавок. Базовая ставка в Москве, в принципе, у всех должна быть одинаковая — 19 тыс. 350 руб. (такая сумма названа в распространяемой Департаментом образования презентации о НСОТ). В регионах эта сумма куда ниже, кое-где она опускается до 5 тыс. 800 руб. в месяц.
Надбавки к базовой ставке — за проверку тетрадей, работу с учащимися «группы риска» (хроническими двоечниками), классное руководство, работу с использованием ноутбуков, сложность и приоритетность предмета.
«Сложность и приоритетность» вызывает особое недоумение учителей. Они не понимают, почему надбавка за урок математики в первом классе выше, чем в пятом, а за урок русского в восьмом классе — меньше, чем в десятом. «Этому нет никакого научного обоснования, — считает Луховицкий, — поскольку нет никаких объективных критериев качественной оценки труда учителя. Нормы расценок, которые вводятся, определяются чисто волюнтаристски».
К базовым ставкам также устанавливаются коэффициенты за квалификацию педагогов. За вторую категорию — 1, 07, за первую — 1,14, за высшую — 1, 21.
Первую и высшую категории надо подтверждать, проходя переаттестацию. Чтобы ее пройти, учителю нужно иметь портфолио и свой сайт, где он должен вывешивать все-все-все — и свои уроки, и тесты, и оценки учеников, и свои выступления, и участие в профессиональных конкурсах. Все, что он делает, он должен фиксировать в фото-, видео-, аудиоформате и прилежно копить — собирать одно к одному.
«Учить детей некогда, — пожаловалась мне учительница биологии московской школы, которая сейчас собирает портфолио, чтоб подтвердить высшую квалификацию. — Столько вот этой писанины, что больше уже ничего не успеваешь. Хочется прийти на урок, сказать детям: „Читайте учебник“, а самой сидеть собирать портфолио».
Каждое «деяние» учителя, вошедшее в портфолио, оценивается определенным количеством баллов. Для высшей категории нужно набрать пятьсот баллов.
Баллами оцениваются обученность учеников аттестуемого учителя, их участие в олимпиадах, участие самого учителя в конкурсах, выступления на конференциях, опубликованные им статьи, написанные за отчетный период учебники, участие в методической работе, проведение предметных недель, наставничество и т.д. и т.п.
Заработанными баллами определяется и размер стимулирующей части зарплаты учителя.
«Разовое выступление на педсовете оценивается в 1 балл, — объяснила учительница русского языка подмосковной школы. — Многократные выступления — в 2 балла. Чтоб их получить, всем учителям, выходит, обязательно надо выступать на всех педсоветах. Есть что тебе сказать или нечего — неважно. Все равно встань и выступи».
Кому-то это несложно — выступить ради балла. Но множество учителей — особенно старой закалки — считают унизительным играть в такие игры. «Пошли они к черту, — сказала моя знакомая. — Не буду я, как попка-дурак, нести всякую чушь, только чтоб заработать пятачок. Если мне будет что сказать, я выступлю. А ради баллов — нет».
Такие учителя — золотой резерв для экономии бюджетных средств. Чувство собственного достоинства не позволит им превратиться в роботов, выполняющих заложенную чиновниками программу, поэтому они не смогут ни подтвердить свою высшую категорию, ни заслужить стимулирующую часть зарплаты.
Впрочем, на практике эта стимулирующая часть в большинстве школ выплачивается вовсе не по баллам, а по решению директора. Кому он захочет, тому выплатит побольше. Кто ему не нравится — тот вообще ничего не получит. Вот и получается то, о чем говорит Луховицкий: в результате введения НСОТ большинство учителей теряют в зарплате. Выигрывают только те, кто ближе к директору.
Методисты — народ плечистый
Еще один важный аспект реформы — введение новых стандартов образования.
Новые стандарты старшей школы были представлены общественности весной этого года и вызвали такое негодование, что Министерство образования решило их отозвать и доработать. Напомню, что обязательными по тому стандарту становятся всего четыре предмета — физкультура, ОБЖ, «Россия в мире», индивидуальный проект. Все остальные предметы объединяются в шесть областей. Из каждой можно выбрать для изучения одну-две дисциплины. Причем «профильно» можно изучать не более четырех предметов. Остальные — так, слегка, на уровне общих понятий.
«Это была „кавалерийская атака“, — считает Луховицкий. — Но она провалилась. Сейчас над проектом новых стандартов идет работа в РАО и Общественной палате, и есть надежда, что получится что-то серьезное».
А по начальной школе стандарты уже введены. В Москве они действуют с этого года. Особой разницы родители пока не заметили, но у учителей нагрузка резко выросла, поскольку им тоже теперь приходится собирать портфолио — причем не только на себя, но и на всех учеников.
Это обязательное требование — у каждого ученика должно быть портфолио (удивительно все же, что у Минобразования не нашлось для такой важной штуки русского слова!).
По русскому языку и литературе в портфолио идут сочинения, аудиозаписи ответов, иллюстрации к прочитанным произведениям. По математике — цифровые диктанты, записи решения познавательных задач, рисунки к упражнениям. По физкультуре в портфолио помещается листок самоконтроля упражнений ученика.
Неизвестно, что это за штука — листок самоконтроля, но содержание портфолио учеников учитывается при аттестации педагогов, поэтому от этих портфолио им никак не отвертеться.
Учителя начальных школ в результате сейчас зашиваются с «портфольной» писаниной и бюрократией. По существу, же те знания, которые они должны дать ученикам младших классов, практически не изменились. Правда, в придачу к традиционным умениям «читать, писать и считать» их еще теперь требуется обучить пользоваться компьютером, диктофоном, видеокамерой, а также посылать сообщения по электронной почте и SMS-ки по телефону.
Я вообще-то с трудом представляю современного семилетнего москвича, который не умеет посылать SMS-ки и пользоваться компьютером. Они с этим рождаются. Их не надо ничему учить. Они сами кого хочешь научат. Да и вообще этому не надо учить. Есть инструкции — прочитай и все поймешь.
Стандарты, по-видимому, составляли пожилые люди, для которых в силу возраста нажимание кнопок в определенном порядке представляет собой проблему и они полагают, что эта проблема — общая.
А еще им кажется, что дети днем обязаны спать, поэтому по новым стандартам все продленки должны иметь спальни (белье и подушки приносят, понятно, родители — им тоже дополнительная нагрузка, чтоб не скучали).
Кроме того, утверждены новые стандарты для самих школьных зданий. Как рассказала мне директор одной из школ, расположенной у метро «Аэропорт», эти здания не должны теперь быть выше трех этажей. В районе между тем больше половины школ размещается в старых пятиэтажных зданиях, и у них теперь проблема. Верхние этажи надо закрывать, а где тогда учиться? Негде. Один выход: опять же сливать две школы в одну.
Самое главное, что по новым стандартам меняется роль учителя. Это подчеркивается во всех документах и выступлениях чиновников, и сам министр Фурсенко говорит об этом же: «Когда я учился — учитель был главный источник знаний. Сегодня роль учителя принципиально иная. Сегодня учитель — это методист, который помогает сориентироваться в потоке знаний». То есть он просто тренирует ребенка искать нужные знания в море информации.
В принципе, такой учитель легко заменяется компьютерной программой, написанной по несложному алгоритму. Она дает задание. Ученик его выполняет, заполняя пробелы цифрами, буквами или крестиками. Программа проверяет правильность и выдает оценку. Если оценка так себе, ученик отсылается на уровень ниже — к более простой программе. Учителю даже следить ни за чем не надо. Знай себе заполняй портфолио листками самоконтроля да выступай на педсовете, вот вся твоя работа.
Уходящая натура
В старших классах русский и литературу у нас вела учительница Тамара Владимировна. Ей было лет 45, она отлично вела свой предмет и, в отличие от других учителей, никогда на нас не орала.
В 10-м классе она перешла в другую школу, но мы без нее скучали и раз в неделю ходили к ней домой — заниматься русским. Кто хотел, тот и ходил. Сначала делали упражнения, а потом пили чай с сушками и просто разговаривали о жизни.
Глядя на нее, многие из нас тоже хотели стать учителями. А она отговаривала. Видимо, она как-то чувствовала, что нам не стоит ориентироваться на нее. Она была уходящей натурой и понимала, что такие учителя в будущем не будут востребованы.
Реформа образования действительно выхолащивает что-то очень важное. Что-то человеческое.
Директора превращаются в бухгалтеров. Учителя — в методистов.
Преданность делу, любовь и стремление помочь человеку стать человеком — в баллы и портфолио.
Понятно, что прежняя, советская система школьного образования безнадежно устарела. Ее необходимо менять и оптимизировать, поскольку в ней было много ненужного, избыточного. И направление, в котором должна идти реформа, только одно: наши школы должны быть похожи на европейские. Министерство образования, в принципе, к этому и стремится. Другой вопрос — как это стремление реализуется на практике. Умно, взвешенно и осторожно? Или тупо, силой и кое-как?
Судя по тому, что реформа системы образования проводится как чисто экономическое мероприятие, второе ближе к истине. Про то, что школа должна учить, а педагоги — воспитывать, реформаторы практически не вспоминают. Школа должна зарабатывать — вот что сейчас главное.
В результате реформы единое образовательное пространство страны рассыпается. Исчезает главный стержень европейских систем — равные возможности для всех детей получить среднее образование. Наши дети их не имеют уже сейчас. В Москве на школьника в год выделяется 120 тыс. руб., в Пскове — 20 тыс. Какое тут равенство? А будет еще хуже, когда то, что сейчас дети еще могут получать бесплатно, перейдет в разряд платного обучения.
Обидно, что все ведь можно сделать по-людски, проведя вожделенную оптимизацию и в то же время сохранив все ценное, что было в прежней, социалистической системе образования. Взять тот же бесплатный лагерь «Команда», где дети обучаются навыкам демократических процедур. Неужели он не нужен Москве? Конечно, нужен. Очень нужен.
Департамент образования не может в новых условиях его оплачивать, но это же не значит, что такой лагерь надо уничтожать. Нет денег у Департамента — пускай «Команду» возьмет на баланс другая госструктура. Или повесьте его финансирование на «Газпром», раз другого варианта нет. «Газпром» ежегодно выделяет десятки миллионов долларов на ФК «Зенит» со всеми его иностранными футболистами. Почему бы ему не профинансировать заодно и своих, российских ребят?
Нет, такая комбинация слишком сложна для наших чиновников. Проще все ликвидировать, разогнать и заставить уволиться директора лагеря. Тем более что люди, которые работают с детьми по призванию и любят свою профессию, сегодня не нужны. Слишком самостоятельные.
Всеволод Луховицкий в этой связи отмечает еще одну важную проблему — массовое представление директоров школ как взяточников и казнокрадов. «Учителя и родители недовольны реформой, и власти пытаются направить это недовольство на директоров — будто они во всем виноваты, воруют деньги».
Жуткий пример — директор московской школы № 1308 Андрей Кудояров, обвиненный в «покушении на взятку», помещенный в СИЗО и умерший там в октябре от сердечного приступа.
Никакой взятки, как говорят родители учеников школы, не было. Они сами создали фонд, в который по желанию вносили деньги. Распоряжались этими деньгами тоже родители: директор писал заявку — что надо купить, а они сами решали, давать на это средства или не давать. Школа при таком подходе за пять лет расцвела, и кто-то из «верхних» чиновников, заметив достижения, потребовал «долю» от фонда. Родители отказались делиться. Директор — понятно, тоже. За это и поплатился.
«Сейчас очередной скандал разгорается на Соловках, — рассказал Луховицкий. — Там прекрасная школа и замечательный директор Ирина Викторовна Совалева. Ее увольняют за то, что школа не смогла открыться первого сентября, поскольку в ней шел ремонт, который делала не школа и не Совалева, а районный отдел образования.
А школа там правда отличная. Совалева наладила связи с МГИМО, МГУ, Школой одаренных детей Архангельска, фестивалем бардов. От них приезжают туристические группы на Соловки, живут в школе, а соловецкие дети, наоборот, бесплатно ездят в археологическую экспедицию в Херсонес, в летние физико-математические школы, образовательные поездки Школы одаренных детей.
И вот вместо того, чтобы директора отметить и похвалить, его, наоборот, увольняют. Напишите про это, пожалуйста. Жалко. Хороший директор».
Я пишу. Жалко директора.
И всех нас и наших детей тоже жалко.