Мне показалось, что это работа. Ибо в отличие от двух других занятий трудиться приходилось не на свежем воздухе.
Качество атмосферы в данном случае — метафора. Потому как речь о журналистике — профессии, вечно испытывающей давление верхних слоев атмосферы. Особенно при нашем климате.
Каково это, быть главредом «Московского комсомольца» во времена застоя? А потом вначале замом, а затем и главным редактором «Литературной газеты»! Причем пройти с «ЛГ» то самое «время перемен», которого никому не желали восточные мудрецы.
Но Петрович умудрился оказаться в «Литературке» вопреки осторожным китайцам. Здесь он застал все радости тектонического сдвига страны — от брежневских развеселых «дней национальных литератур в республиках» до ельцинских угощений национальными суверенитетами. На горбачевском этапе этого феерического процесса мы и пересеклись, когда меня позвал в свои заместители тогдашний руководитель «ЛГ» Федор Бурлацкий.
После эпической беседы с главным о том, как он на протяжении десятков лет был советником первых лиц государства, я с грузом исторической ответственности поплелся в отведенный кабинет.
Через пару минут дверь стремительно отворилась. Я уже не помню, кто в нее первым вошел — Удальцов или его улыбка: «Привет! Давай, что ли, знакомиться!».
Тут-то и полегчало. Обнаружилось большое сходство наших биографий. По первому образованию он тоже оказался инженером и даже работал в знаменитом ЦАГИ. Мы оба начинали в молодежной прессе и страшно гордились тем, что наши первые заметки были напечатаны аж в самой «Комсомолке».
Поэтому, когда я слышал рассуждения о том, что Удальцов стал главным редактором «МК» лишь потому, что дослужился до первого секретаря Жуковского горкома ВЛКСМ, я всякий раз думал: какой же мощной должна была быть армия его конкурентов из безмерного числа задорных комсомольских вожаков.
Но в том-то и дело, что дальнейшую карьеру наш герой усердно выцарапал перышком, а в лучшем случае выстучал на старом «ундервуде». Причем сумев максимально вовлечь в творческий процесс свои инженерные знания — писал о людях науки, проблемах экологии, о моральных аспектах технического прогресса и т.д. Поэтому он, а не кто-то иной стал тогда главным редактором «МК».
Но это еще не гарантировало ему интересной и радостной жизни. Конечно, публикации в престижных изданиях были той соломкой, которая могла смягчить первые толчки и падения на новом поприще — журналисты всегда более милосердны к начальникам, умеющим писать, а значит, знающим толк в чужих текстах.
А коллектив в «МК» уже в те годы был задорен, пытлив и труднопримирим с назначенцами. Здесь тогда начинали свои пути Юра Щекочихин, Саша Аронов, Алик Шумский, Евгений Бебчук, Павел Гутионтов, Леонид Трахтенберг и многие другие — яркие, амбициозные, молодые и веселые. Чувствуя это, Удальцов стал работать над собой: каждое утро начинал с книжек по редакторскому делу (написанных в основном людьми, никогда не работавшими в газете). А в это время корреспондент Шумский занимался несколько иными текстами — каждое утро умудрялся тайно вписать в столовское меню одну и ту же фразу: «Трахтенберг с луком — 13 коп.».
Место, где возникают и сосуществуют столь разные помыслы, лично мне как раз представляется наиболее жизнеспособной и эффективной редакцией. Аркадий Петрович после серьезного служения в городе Жуковском какими-то генами природной веселости сумел почувствовать: здесь иное и, пожалуй, мое. Потому позже и признался: «Московский комсомолец» — лучшие годы моей молодости!«.
Школа «МК» сильно помогла ему и в зрелости, именуемой «Литературной газетой».
Здесь его опыта и интуиции хватило, чтобы, став одним из заместителей А.Чаковского, достойно справляться с порученной ему нелитературной тематикой. Известно, что именно это направление сделало «ЛГ» популярным и влиятельным изданием практически среди всех слоев советской интеллигенции. Да и только ли интеллигенции, если вспомнить ее поднебесные тиражи!
До сих пор идут споры о причинах и степени смелости «Литературки». Что стояло за острыми публикациями того времени — бездумная отвага коллектива? Хитроумная дипломатия главного редактора, всемогущего Чака? Только не будем оглуплять легенду еще и версиями типа: «Это им помогал жидомасон Суслов!»
Удальцов считает, что в его время никаких разрешений на публикации не было: «Все происходило благодаря мастерству и изворотливости журналистов, смелости и настойчивости руководителей, прежде всего Чаковского».
Не думаю, что юбиляр приукрашивает. Он, конечно, не Робеспьер. Но ведь это на него еще в пору «Московского комсомольца» один из секретарей ЦК орал: «Вы статью, товарищ редактор, напечатали, потому что дурак или потому что вредитель?!».
«Ну как ответишь?» — жаловался после Аркадий Петрович.
Мы с ним работали вместе уже в негеройское время. От нас не требовалось заслонять грудью тексты «золотых перьев» газеты. Новая парадигма диктовала свои условия и возможности. Мессианская роль «Литературки» вообще и отдельного автора в частности растворялась в пьянящем воздухе перемен. Волны свободы сделали свое дело: первая из них в августе 91-го сместила прежнего главного редактора. Вторая почти сразу принесла нового. Точнее, это была волна демократических выборов. Так коллектив всем варягам предпочел Удальцова.
На него-то и выпали все прелести, связанные с падением тиражей, коммерциализацией отрасли, куплей-перепродажей «заводов, газет, пароходов». О том, что ему приходилось делать для сохранения издания, можно рассказывать отдельно. И этот сюжет был в те годы универсальным, типичным не только для журналистики. Просто слово «газета» можно было поменять на «совхоз», «аптеку», «автобазу» или «медный рудник» — и почти во всех случаях история получалась печальная.
Но Удальцов спасал именно газету. И отнюдь не рядовую, а историческую. Отсюда не только его многотрудные поиски спонсоров, инвесторов и прочих волшебников, которые чаще всего осыпали словами и меньше всего — средствами поддержки. Важно было представить «Литературку», не теряющую своего качества, стиля, интеллекта, социального нерва, наконец. Поэтому очень важной в то время оказалась идея главного редактора создать «Клуб-206», в который редакция приглашала политиков, бизнесменов, ученых, деятелей культуры. Это сейчас подобные встречи проходят во множестве редакций. А тогда «ЛГ» была первой, каждый отчет о такой встрече становился гвоздем номера. Потому что гости, люди самых разных взглядов, откровенно говорили о своем видении того, что происходит со страной, обществом, интеллигенцией. На основе этих встреч вышла книга «Тайна комнаты 206». Удивительно перечитывать ее сегодня:
М.Горбачев: «Опять смотрим на народ, как на стадо, которым управляют пастухи...»
Н.Федоров: «Если изживший себя лидер не уходит, начинается возвращение византийских традиций: воля императора — закон, слово начальника уже равносильно решению суда».
А.Собчак: «Обидно за страну, у которой такой парламент».
Однако такой, даже очень выразительной фиксацией времени Удальцов не удовлетворился. Уйдя на пенсию, помимо преподавательства стал писать. Нет, не мемуары — дневник. И не о себе — о стране и мире! Регулярно, упорно и бесстрастно описывал все значимые события текущих дней. Потом вышел тяжелый том «Моментальные снимки». В нем склад событий целого десятилетия — от 1999 года.
Уверен, свой трудовой подвиг юбиляр задумал как мощный ответ будущим фальсификаторам истории.
А недавно внучка застала его за очередным описанием прошедшего дня. Девочка сказала; «Дед, „моментальные снимки“ ты уже сделал. Берись за проявление».
Петрович, ну где ты еще вычитаешь столь точное определение своей профессии и судьбы!