Когда мне в прошлом году рассказали о новом наркотике под названием «соли для ванн», я сначала подумала, что народные умельцы научились гнать опиаты из любого топора, который оказался под рукой. Но потом разобралась. «Легалку» можно разделить на две категории, это: а) курительные смеси и б) порошки, которые с самого начала (причем и у нас, и в Европе, и в США, которые тоже накрыло) продавались в пакетиках с этикеткой «ароматические соли для ванн». Так в народе и пошло — «соли». Хотя им больше подошло бы название «ядерный взрыв». «Если сложить худшие эффекты от применения амфетамина, кокаина и LSD, мы получим «соли» — так охарактеризовали вещество врачи в США.
Мой друг работает в реабилитационном центре для наркозависимых в Подмосковье. Говорит, привезли им недавно «солевого» парня из Петропавловска-Камчатского.
— Он заходит в курилку и начинает др…чить. Все, конечно, в шоке. Что — и что? — в психушке сейчас… У него такое поражение мозга, что тут уже психиатр нужен, а не реабилитация. Мании, не может сфокусироваться, запомнить элементарные вещи. На «солях», проще говоря, люди быстро превращаются в идиотов.
Тверь. «Я сидела в углу, плакала…»
— Это был самый волшебный сон любого наркомана, — говорит Сергей, мой гид по Твери. — Приходишь в магазин, покупаешь наркотики, и тебе за это — ничего!..
Еще весной этого года «солями» цинично торговали в магазинах. В Волгограде таких магазинов одновременно насчитывалось до 30 штук. В Твери — 4–5, но и этого хватало. Сначала они работали под видом табачных ларьков, потом пошла «Бытовая химия», «Все для ремонта». Система была такая: открывается магазин, на прилавке для вида лежат краски, стиральные порошки, валики. А сбоку — прозрачные пакетики с напечатанными на принтере этикетками. А чтобы туда случайно не зашел нормальный покупатель, палатки открывали в таком месте, куда никто специально не пойдет.
— В лесополосе, например, один магазин работал, — говорит Сергей. — «Текстильщики». Там даже я опасался ходить. …Его сожгли потом.
— Пустой?
— Один раз пустой. А в другой — с продавцом, — зловеще добавляет Сергей. — Это, я считаю, уникальный случай: когда наркоманы сами так ненавидели магазины и эти «соли», что хотели, чтобы их закрыли. А вообще такой магазин работал несколько месяцев. И когда он закрывался, продавец раздавал визитки или собирал мобильники и рассылал потом SMS с новым адресом. Но недавно все магазины закрылись, реализация пошла только через Интернет…
Ужасно хочется кофе, и мы углубляемся под землю в заведение «Щастье». Сережа берет мой блокнот и начинает рисовать химические формулы.
— «Соли» — это препараты на основе наркотика мефедрона с немного разными формулами. Сам мефедрон в России запрещен. Но китайцы, которые и обеспечивают «солями» весь мир, цепляют к нему дополнительные вещества, полимеры всякие, которые потом в организме отваливаются…
— Куда?
— В печень, куда… Ну вот если объяснять на бытовом, «кухонном» уровне — они цепляют добавку, и это уже получается как бы другое вещество. И тесты, которые определяют наркотики, как мефедрон его уже не видят. Я видел, как опер на дискотеке забирал порошок, а потом отдавал обратно. И таких соединений может быть до 500, потому что цеплять к мефедрону можно что угодно! А свойства остаются примерно одинаковые. В том числе что касается побочных эффектов — паники, паранойи, галлюцинаций. Тут чем плохо: если «соли» употребляют «опиюшники» — как я вот в свое время, — они могут тормознуться. Я понял, что мне пора завязывать. А молодые ребята со скейтами сыпят это прямо в кока-колу, пьют, и потом все — колпак едет, попытки суицида, он с крыши прыгает. Потому что паника началась и он не знает, что с этим делать. Инфаркты, инсульты в 14–15 лет…
К нам присоединяется Катя. Это Сережина приятельница. Смешной такой красивый цветочек 20 лет. Дочь приличных родителей, последние четыре года попеременно на амфетаминах и «солях». Разговор Катя старается не поддерживать, слушает музыку в наушниках, помахивая руками. Сережа смотрит на нее с нежностью, но и с грустью.
Катя была на «солях» 30 дней, без «солей» пока — 46. Она не всегда понимает вопросы, не помнит, что было вчера. Держится за счет Сережиных усилий и ежедневных групп Анонимных Наркоманов.
— С утра просыпалась, — говорит она, — первая мысль: где взять 500 рублей? А потом купишь, и через час надо еще, причем немедленно! Это непреодолимо, тебя как за мозг кто-то тащит. Но так страшно на улицу выходить! Выйдешь, а там рельсы по три километра, люди форму и цвет меняют, лужи — как море. И такая депрессия — сидела в углу, плакала, так плохо было, страшно…
Родители отвезли Катю в Москву, в наркологическую больницу.
— Там мне кололи галоперидол, три дня просто в слюнях пролежала. Через 28 дней вышла с одной мыслью: сейчас куплю…
— В нашей наркологии протоколы лечения — 70-х годов, — кивает Сергей. — Все списано с лечения алкоголизма, откуда и галоперидол. Тогда таких наркотиков не было, как амфетамины, «соли», «крокодил». У нас даже кокаиновую зависимость не вылечат. Мы парня недавно в 19-ю больницу в Москву отправили — он тропекамид колол, глазные капли. Там у него такое с головой! И вот что с ним нарколог будет делать?
Казань. «Я употреблял крысиный яд»
Наркологи действительно пока не готовы к нашествию новых наркотиков. (Хотя они со старыми-то не знают, что делать…) Более-менее начали ориентироваться только те регионы, в которых «соли» появились давно. Например, Татарстан, в котором они продавались с этикеткой «крысиный яд».
— Мы когда увидели ситуацию, начали аутрич (уличную работу), — рассказывает Альберт Зарипов, сотрудник казанского низкопорогового центра для наркозависимых «Остров» и педагог-психолог ребцентра «Роза ветров». — Специфика была в том, что люди начали колоться до 8 раз в день, через каждые 2–3 часа, и на приходе — беспорядочно заниматься сексом. То есть надо было постоянно обеспечивать потребителей чистыми шприцами и презервативами, это обязательно. Ну, а потом встал вопрос, что делать с зависимыми. Потому что врачи-наркологи поначалу отправляли их в психушку: люди-то полностью неадекватные, постоянно в панике.
— Я с «крысиного яда» чуть с ума не сошел, — рассказывает Андрей, который лечился у Альберта. — Месяца хватило, чтобы мне уже вызвали психиатрическую бригаду. Я когда в реабилитацию попал, мне сразу сказали: «Мы не знаем, что с тобой делать».
За месяц я скатился до того, что не жил дома. Уже на четвертый день употребления я продал все свои вещи и технику, ночевал на скамейке, на теплотрассе. Причем я на героине четыре года на одном месте проработал. А тут каждый час мне был нужен пакет, какая тут работа. И этот следующий пакет ты хочешь так сильно, что готов сделать все, чтоб найти деньги. Даже после героина такого не было. Это ужасная психологическая зависимость. А еще не спишь и не ешь. С меня через неделю джинсы с ремнем падали.
И шугаешься каждого шороха. Минут 20 эйфория, каждая клетка радуется, обостряются все чувства. Но сначала позитивные, а потом — и все страхи. И после эйфории начинается паника. Я бегал по городу ночью, вызвал «скорую», спрятался у врачей, сидел у них в машине, и мне казалось, что толпа раскачивает машину и требует: «Отдайте его нам!» Врачи сидели с круглыми глазами. Я водителю кричу: «Гони!» Сам потом побежал в милицию, говорю: «Я наркоман, все подпишу, только дайте переночевать в камере, за мной гонятся, мне страшно…»
Сейчас Андрей ходит на группы Анонимных Наркоманов, много вкладывает в свое выздоровление, работает по шагам, держится. Но говорит, что до сих пор ему по 3–4 раза в день очень хочется уколоться «солью». Накрывает неожиданно, на пустом месте, хотя он не употребляет их уже 14 месяцев.
— Андрея спасло именно то, что у него раньше были попытки лечения, работа с психологами, посещение групп АН. Он просто знал, что надо делать, — говорит Альберт Зарипов. — А вот у нас парень лежал, у него уже полгода держится повышенная тревожность, мания преследования. В полностью безопасной обстановке человек неожиданно начинает страшно паниковать и бояться. У девочки одной это еще дольше длится. Работа сложная, индивидуальная, ее необходимо поддерживать медикаментами. Мы работаем, но только потому, что опыт какой-то накопился. Но в других регионах до сих пор отправляют в психушки, просто от бессилия.
Кстати. К новым наркотикам оказались не готовы и инфекционисты.
— Связь между «солями» и ростом ВИЧ-инфекции есть несомненная, — говорит консультант пермского НП «Антинаркотические программы» Николай Баранов. — И первыми об этом заговорили наши эпидемиологи. В марте—апреле 2010 года «соли» (в Перми они называются «фэн-шуй») приобрели у нас бешеную популярность, и большинство потребителей перешли с героина на них. И так как человек под воздействием мефедрона теряет над собой контроль, уже через полгода начался рост новых случаев ВИЧ-инфекции. Если до осени прошлого года максимальное количество новых случаев ВИЧ-инфекции было 180 человек в месяц, то в октябре 2010 года уже было 192 человека, в ноябре — 281, в декабре — 205. Февраль 2011 года — 287 человек! А это самый короткий месяц в году. Даже «старые» потребители со стажем в 10 лет прямо говорили, что заразились после того, как перешли на «фэн-шуй». Я сам наблюдал, как люди кололись, не разбираясь, где чей шприц, или употребляли одним шприцем друг за другом. А ведь до этого они регулярно проходили тестирование и всегда пользовались чистым инструментом. Что уж говорить о молодых людях, у которых о безопасности вообще никаких представлений нет.
Москва. «Химики изобретут новые наркотики…»
А идет к нам вся эта дрянь, которую иногда называют «кокаином для нищих», из Китая. Всего три тамошние фабрики бесперебойно снабжают «солью» весь мир и без комплексов торгуют ими через Интернет параллельно с кофточками и заводными хомяками. Через границу России и Китая выстроен просто железобетонный коридор, по которому четко, без задержек, при содействии логистической компании переправляются в Москву крупные партии. Столичные оптовые продавцы уверяют, что всегда могут предоставить до 200 кг «солей». И дальше будет только хуже.
В фантастических боевиках часто встречается персонаж — сбрендивший ученый, который непременно хочет разнести весь мир в клочки. Сегодня эту роль взяли на себя химики. На одном из форумов любителей «легалки» человек спрашивает (не вдумывайтесь в смысл, оцените музыку слов): «Раньше JWH-210 или JWH-250 покрывал все запросы, были известны все побочки и эффекты. Ныне пошли запреты, и тут же, как грибы, посыпались новые химические изобретения. Названия ничего не говорят: GDA1, GDA26, XZ-001, XZ-006, XZ-03, AM-694, 1220, 3019, 2С, rsc-8, JTE-907, есть и просто номера 0–1861, 0–1860, 0–1238, 0–689. Я лично просто теряюсь — что это, в каких целях столько разнообразия, неизвестно».
Ответ человек получает суровый: «Сейчас появляются вещества, которые раньше в лабораториях не стали бы делать на продажу: из-за побочек или там есть вред какой-то для организма. Сейчас же они идут в дело, так как формула новая и ее нет в списке запрещенного, а значит, легальна. Бывает даже так, что продавец сам не знает точно, что он пытается втюхать. Ему поставщик сказал, типа „замена мефедрона“, и все, продажи пошли, а что там на самом деле?»
«Да, — согласен с ним другой форумчанин, — у наших молодых талантов-химиков по России-матушке в загашниках уже готовых формул синтезированных и опробованных веществ есть лет на 5 вперед. И тех, которые, возможно, считаются еще „не открытыми“ или которые „невозможно синтезировать“. И чтобы что-то запретить, это что-то нужно сначала выявить, описать, исследовать, дать название, внести в списки».
Эта проблема — найти, исследовать и запретить — действительно до последнего времени существовала. В прошлом году сотрудники ФСКН изрядно пробуксовывали: пока они с большим трудом вносили в списки одно соединение, производители хладнокровно запускали в производство следующее. Но с этого лета ситуация изменилась.
— Мы пошли по пути, который уже выбрало большинство стран Европы и США, — говорит начальник отдела по борьбе с наркотиками синтетического происхождения ФСКН РФ Денис Хлебников. — Теперь мы будем вносить в списки запрещенных к обороту наркотических средств и психотропных веществ не каждый препарат, а «препарат и его производные». И вот последнее постановление правительства № 540 от 7 июля — существенный шаг в этом направлении. Мы долго не могли бороться с препаратом JVH (он же «живик», курительная смесь с каннабиоидами. — Авт.), потому что он постоянно видоизменял формулу. Мы замучились с ним: запретили JVH-210, появился JVH-250 и так далее. Но теперь это постановление внесло в список запрещенных не только вещество, которое составляет основу этого препарата, но и все его производные. То есть эту нишу курительных смесей мы закрыли. Так же мы поступили с амфетамином. Так же поступим с мефедроном — запретим его производные. И тогда все сегодняшние «соли» наконец попадут в список запрещенных веществ. Уже за месяц со времени выхода постановления мы видим, как сильно свернулась деятельность торговцев.
— А если появится что-то еще, другое?
— Да. И это на самом деле проблема. Можно ожидать, что химики изобретут новые наркотики, с неизвестной пока структурой.
— Но вы уже знаете, что с этим делать, по крайней мере на уровне законов. А вот что можно сделать с пресечением самой торговли?
— Торговля в основном идет через интернет-магазины, и мы с ними боремся. Только в течение первых трех месяцев 2011 года сотрудниками ФСКН РФ был выявлен 1041 сайт, на котором были размещены материалы о продаже наркотиков и указывались способы их производства. За это время было проведено 84 проверочные закупки, 2 сайта прикрыто-либо по суду, либо по решению провайдера, возбуждено 426 уголовных дел, изъято 29 кг веществ.
— А что делать с Китаем, можно как-то остановить производство?
— С производством новых видов наркотиков и их прекурсоров в Китае мы пока в настоящее время сделать что-либо не можем. Мы информировали наших европейских коллег об опасности их контрабандного ввоза на территорию России и ЕС, они с нашей точкой зрения согласны. В сентябре 2011 года должна состояться очередная встреча с представителями китайской милиции общественной безопасности, на которой мы будем снова поднимать этот вопрос…
* * *
Их недаром называют «быстрые». Сегодня все происходит стремительно: попробовав наркотики, человек быстрее подсаживается, быстрее заражается ВИЧ, быстрее сгорает. Счет идет не на годы — на месяцы. И с нашими методами борьбы, лечения и профилактики мы эту гонку явно проигрываем. Запретить — уже не работает, да мы и едва успеваем. Но вот что мы можем еще?