У Елены Ивановой, уволившейся после трагедии, на попечении 9-летняя дочка. А закон запрещает лишать ребенка матери до наступления 14-летнего возраста. Схожий приговор получила Анна Шавенкова — дочь главы иркутского избиркома, сбившая на тротуаре двух девушек. Она свои 2,5 года колонии-поселения начнет отбывать в 2024 году. Еще один пример — жена известного хоккеиста Григория Панина Регина. Он стала виновницей ДТП, в котором погибли два человека. Ее 4-летний срок начнется также в 2024 году.
Статья 82 УК, позволяющая суду назначать отсрочку наказания матерям, имеющим маленьких детей, кажется одной из самых простых и гуманных во всем кодексе. Однако степень доверия к судебной системе в наше время упала чрезвычайно низко. И поскольку дело Саши Колокольцева получило широкую огласку в Интернете, после принятого решения блогеры бурлят негодованием. В интернет-сообществе никто не верит, что экс-прокурорша действительно отправится за решетку через 5 лет. Не верит в это и мать погибшего мальчика.
— За 5 лет может случиться все что угодно, даже конец света. А отбыть наказание Иванова должна сейчас, — требует Татьяна Колокольцева.
Опасения Татьяны оправданны. Дело в том, что пунктом 3 той же 82-й статьи суду предписывается по истечении 14-летнего срока освободить виновного от отбывания наказания вместе со снятием судимости. Пункт 4 предлагает суду сделать то же самое, если срок, на который был отложен приговор, больше срока самого заключения. То есть Шавенкова и Панина в тюрьме не окажутся в принципе, а в случае с Ивановой это будет оставлено на усмотрение суда.
— Фактически Уголовный кодекс позволяет беременным и только что родившим женщинам совершать какие угодно преступления, кроме тяжких и особо тяжких, — пояснил для «МК» ситуацию эксперт в области уголовного права. — Подразумевается, что, вырастив ребенка, женщина искупит свою вину перед обществом, а материнские заботы — более эффективный способ исправления, нежели тюремное заключение.
Очевидно, что в последнее время общество предпочло, чтобы чиновники искупали свою вину в настоящей тюрьме, а не на «кухонной каторге».