— Я люблю смотреть про секс. И как трахаться с девчонками. (Третий класс. )
— Бабка, пошла на … (Шестой класс. )
Мой ребенок учится в непростой московской школе. И я, изредка приходя в класс провести дополнительные занятия, вблизи наблюдаю непростых московских детей.
Это неплохие дети. Есть парочка жвачных, вполне оформившихся даже в свои восемь-девять лет. Им все равно, с чем ты пришел, лишь бы не вызывал к доске и не ставил оценки. Они поворачиваются спиной и шуршат фантиками. Но у большинства все еще живые глаза. Они оживлены и раскованны, позитивны и открыты. Среди них попадаются эрудиты. Есть и светлые головы. Родители не жалеют денег: раннее развитие, горные лыжи, иностранные языки.
Ошеломляющие пробелы в самых обыденных, прикладных знаниях, неготовность сосредоточиться на чем-то, что не приносит восхищенного признания в тот же миг, ускользают от взгляда взрослых. Еще менее очевиден прочерк в графе, зарезервированной для добродетели: скромность, вежливость, благодарность. Чувство возрастной и социальной дистанции.
Родители очень хотят быть друзьями своих детей. Это актуально и демократично. А главное, просто! Пока у них как будто получается — дети добросовестно не понимают, что присутствие взрослого налагает определенные ограничения на их свободу самовыражения. В этом возрасте среди них редко попадаются негодяи. На прямой вопрос: “Почему ты ведешь себя недопустимо? “— они отвечают не наглым, а удивленным взглядом. Но это пока…
А родители спокойны. Все идет как надо. Разве они мало работают и мало тратят? Они не видят, что цвет их жизни растет куда-то вбок. Как они могут это увидеть? Они ведь встречаются с детьми по воскресеньям в суши-ресторане.
— Вы уделяете моему сыну слишком мало внимания! Вот в частной школе, откуда мы пришли…
— Простите, но сколько детей было в классе? Десять? А у нас двадцать восемь.
— Ну и? …
Родитель, терзаемый чувством вины, не способен выполнять родительские обязанности. Он некритичен, нетребователен, слеп. Он вынужден закрывать глаза на несостоятельность ребенка как будущего взрослого, чтобы невзначай не заметить собственной несостоятельности как его воспитателя. Он не может себе позволить наставлять, порицать и запрещать. Если некогда завоевывать авторитет у ребенка, приходится покупать приверженность у потребителя. В нашей вывернутой наизнанку реальности это уже норма: корпорация “Mama&Papa” формирует клиентскую лояльность. Отдача на инвестиции — ложное чувство “я справляюсь, мне не в чем себя винить!”.
— Деточка, не бросай шапку на пол.
— Я маме пожалуюсь, она тебя уволит.
Они слишком рано отучаются делить мир на всемогущих взрослых и пока еще зависимых, но любимых детей. Любимых, безусловно, а не за жалованье. И учатся делить на высших и низших. Себе самому в этой системе координат можно отвести лишь одно место — пупа земли.
Если главная цель родителя — подготовить отпрыска к самостоятельной жизни, то это провал. Такой ребенок обречен! Он не выживет в мире, который рано или поздно стряхнет с себя насильственное разделение на верх и низ по признаку близости к нефтепроводу. Ни к какой другой иерархической структуре он не приспособится. Просто потому что не повзрослеет.
Легко догадаться, кто в этой оранжерее самый капризный и унавоженный цветок. Разумеется, мальчик, сын. Единственный, поздний, обожаемый до кликушества, заласканный мамин малыш. Мама оторвала его от себя не раньше семи, героически отдав школе, и звонит ему на “Айфон” несколько раз на дню — прямо во время уроков. Как он может вырасти? Он обречен оставаться малышом. И ему это начинает нравиться.
Да, девочки в этом возрасте более послушны и социализированы. У них выше самоконтроль и велико стремление понравиться. Хотя в десять лет и мальчик должен понимать, чем школа отличается от дома, учительница — от приятеля, а человеческое поведение — от обезьяньего. Ума ему на это хватает!
Но главное зло не в том, что он делает все что хочет, и даже, как ни странно, не в том, что его не научили уважению. Главное зло — вот оно: дома он не человек. Он — домашний любимец, гламуреныш в дизайнерском ошейнике. У него платиновая миска с элитным кормом, мягкая подстилка и шмотки из бутика. Он не знает слова “нельзя”. Он ни за что не отвечает. Понимаете, что это значит?
— Не смейте заставлять моего сына что-то делать в классе! У нас три горничные, он, слава богу, избавлен от всего этого.
— А сколько горничных будут ходить в школу вместе с ним?
Почему женщины в России так презирают мужчин? Так презирают, что даже собственным сыновьям не доверяют высморкаться самостоятельно? Кто-то обвинит феминизм. Кто-то — неполные семьи. Сближение полоролевых моделей, утрату гендерной определенности, что-то еще…
А все просто. Мужчину воспитывает жизнь. Не папа и не мама, а честная строгая жизнь, которой живут отец и мать. Вне этой жизни, как в отсутствие катализатора, тонкая реакция рождения человека, мужчины, в мальчике не идет. Головастик пытается остаться безруким и большеротым, мягкое тельце упорно не желает вылупляться из куколки. Но “ход времен нельзя остановить”, нежеланное превращение все-таки происходит. Что-то там внутри таки варится, булькает, потребляет энергию — увеличивает энтропию.
Результат уродлив. Метросексуал, менеджер какого-то там звена, просто животное распространенной породы “хам трамвайный”. Что угодно, только не мужчина.
“Понимаешь, мы ведь жили трудно, — сказал мне отец, родившийся до войны. — И хотели вам легкой жизни. Кто же знал, что в легкой жизни трудно вырасти здоровым морально и физически! “Так что корни уходят глубоко в прошлое. Сегодняшняя мамаша из поколения “икс” не совершила переворота в педагогике. Так родители воспитывали ее брата, так воспитан был ее муж. Так же она растит сына.
— У вас всего две комнаты? Как можно жить в двух комнатах? (Третий класс. )
— Раньше я была в классе самая богатая. А теперь у нас другая девочка стала первая по богатству, и все хотят дружить с ней. (Шестой класс. )
Империя обрекает своих граждан на моральный распад. Мейнстрим сепарируется на жирующих богачей и нищенствующих, ко всему, кроме подачек, равнодушных деградантов. И те и другие — трутни.
Люди, из последних сил производящие реальные, социально значимые товары и услуги, загнаны в маргинальность и влияния на моральный климат не оказывают.
Последствия испытали на себе все империи мира, от Древнего Рима до Великой Британии. Мы следующие. Упрек в империализме принято бросать вместо цветов на могилу Советского Союза. В действительности мы лишь теперь стали империалистами. Один нюанс: сегодняшняя Россия занимается ограблением не колоний, а собственных земель вместе с выживающим на них населением. Это важно иметь в виду, ища коренную проблему воспитания наших детей.
Империя не может вырастить гражданина! Только трутня или раба. Гражданское начало в обществе она получает задарма, в довесок к материальным и культурным ценностям павшего режима. И потребляет так же хищнически, как любые другие активы. Потреблять скоро будет нечего — уже обнажилось дно.