Напомним, главные герои истории — стражи порядка, выезжавшие в ночь с 23 на 24 января 2009 года в составе трех экипажей ППС на драку, что произошла в кафе “Оскар” в Митине. Для троих милиционеров этой смены — Юрия Уварова, Евгения Степанова и Руслана Каюмова — выезд стал роковым. Их обвинили в “явном превышении должностных полномочий с применением насилия и специальных средств”, за что они получили по 5 лет колонии. Еще один милиционер ОВД “Митино” — Алексей Виноградов в эту ночь не работал, а отдыхал в том же кафе и был свидетелем всех событий. Его обвинили в подстрекательстве своих коллег, за что он получил 3 года.
А началось все с того, что двое приятелей отмечали день рождения…
Потерпевший Илья Гусельников: “До посещения кафе я и Арсанукаев Ахмед употребляли спиртные напитки у меня дома. Затем я пил пиво. В баре мы взяли бутылку водки и распили ее…”
Свидетель Левон Мкртчян: “В кафе я подошел к своему однокласснику Гусельникову поздравить его с днем рождения. За столом у меня произошла ссора с Арсанукаевым, он стал меня нецензурно оскорблять. Возле туалета Арсанукаев ударил моего друга Шаряна кулаком в лицо, в результате чего причинил ему синяк под глазом…”
Мансур Аслаханов: “Примерно в 1 час мне позвонил знакомый Арсанукаев Ахмед и попросил приехать в кафе в связи с тем, что его избили армяне и он не может покинуть кафе, т. к. на улице они его поджидают для выяснения отношений. В то же время мне позвонил брат Ахмеда — Арсанукаев Магомед и сообщил, что едет к кафе вместе с Храмовым, Кехарсаевым и Гакашевым…”
Свидетель Ара Шарян: “Спустя некоторое время работники кафе сказали, что приехали чеченцы разбираться и чтобы мы выходили на улицу”.
Левон Мкртчян: “На улице чеченцы стали нас оскорблять такими плохими словами, которые я не могу даже произнести в суде… Завязалась драка… Все наносили удары друг другу…”
Мансур Аслаханов: “…из кафе вышла группа армян, один ударил бутылкой по голове Арсанукаева… началась потасовка с участием братьев Арсанукаевых и лиц армянской национальности. Я подошел к ним, представился сотрудником милиции и потребовал прекратить… при этом достал травматический пистолет… потасовка прекратилась, пистолет я сразу же убрал в кобуру…”
Левон Мкртчян: “Аслаханов пытался посадить меня в какую-то автомашину марки “Ленд Крузер” с частными номерами, но я отказался садиться туда, опасаясь за свою жизнь…”
Милиционер Виноградов: “Я вышел на улицу и увидел там не менее 10 человек, один из которых представлялся сотрудником милиции и размахивал пистолетом… подумав, что может начаться драка, я позвонил своему сослуживцу Уварову, который находился на дежурстве”.
Оказалось, что наряды уже направлены в кафе — был звонок по “02”.
Виноградов: “Через некоторое время прибыли сотрудники ОВД Степанов, Марещук, Толстунов, Уваров, Седляр, Кудинов, Каюмов…”
Драка продолжилась и при милиционерах. В результате чеченцев задержали, а армян — нет. Позже это станет одной из самых серьезных претензий и отразится в обвинительном заключении. Кроме того, к задержанным применили силу, надели наручники, доставили в отделение.
* * *
Оказалось, что среди задержанных — сотрудник МУРа Мансур Аслаханов, дядя которого сидит в Совете Федерации. Именно у него и был пистолет, но разрешения с собой не было. Его позже привез в отделение брат.
Свидетель по делу Дина Степанова, двоюродная сестра Евгения Степанова (осужденный милиционер), рассказала в суде, что в ту ночь находилась в ОВД “Митино” в кабинете замначальника следственного отдела Мюльберга. Выйдя в коридор, она увидела в камере для административных задержанных (КАЗ) Аслаханова, с которым раньше работала. Аслаханов попросил у нее мобильник, но он оказался разряженным. И — вот ирония судьбы! — чтобы Мансур смог позвонить кому надо, она взяла трубу у брата.
Пока Аслаханов звонил своему земляку из окружного управления, Степанова пошла к Мюльбергу и попросила выручить приятеля: “а то Мансура могут уволить”. Мюльберг, по словам очевидцев, вывел Аслаханова из камеры и объяснил, что пойдет с ним покурить. Обратно он вернулся один и, не моргнув глазом, заявил, что задержанный… просто ушел. По словам оперативного дежурного, работавшего в ту смену, служебными делами ему в эту ночь заниматься было некогда. В отделение после “ухода” Мансура Аслаханова съехались начальники и поднялся скандал. Дина Степанова рассказывала в суде, что, когда она увидела Аслаханова в КАЗе, у него была всего лишь ссадина на щеке. Когда через несколько часов он вернулся обратно в отделение, говорят, его голова была похожа на большой белый шар — так усердно ее перебинтовали.
Остальных задержанных в кафе увез с собой окружной начальник отдела собственной безопасности. А утром они вернулись и написали заявления. Из них следовало, что все телесные повреждения, полученные в ту ночь, — результат незаконного применения силы со стороны сотрудников.
А на следующий день в городскую больницу № 71 поступил один из сотрудников, выезжавших в кафе, с сотрясением головного мозга, полученным при задержании чеченцев, — Юрий Уваров.
* * *
Проверку проводил ОСБ. Прояснить ситуацию могли видеозаписи камер наблюдения кафе. Просматривали их сразу несколько начальников. И сразу после этого флэшка с видеофайлами “оказалась в нерабочем состоянии”. В результате проверки сделали вывод: милиционеры превысили свои полномочия, а Мансур Аслаханов находился при исполнении служебных обязанностей и пытался задержать преступника. Всем, кто выезжал в “Оскар”, влепили “неполное служебное соответствие”.
— Несправедливо, конечно, — рассказывает один из участников событий. — Но всем же все было ясно: кого-то надо наказать, раз дело касается мажора.
Но через два месяца Тушинская прокуратура возбудила уголовное дело. Милиционеров, выезжавших в кафе, вызвали на опознание. Как рассказывали они сами, один из вызванных услышал, как Мансуру подсказали, под каким номером будет стоять тот, кого нужно опознать. Тогда милиционер поменялся местами со статистом. Аслаханов сначала опознал… статиста. В результате этого мероприятия были опознаны именно те милиционеры, которые писали рапорта, Уваров, который получил сотрясение, и Виноградов, что указал милиционерам на Аслаханова, “размахивающего пистолетом”.
А 15 мая в деле появился еще один эпизод — о том, что в ту же ночь те же милиционеры (Уваров, Каюмов, Степанов) незаконно применили силу еще к четверым молодым людям, среди которых был один несовершеннолетний.
* * *
Тогда и Уваров решил написать заявление. Он указал, что травму головы он получил, когда попросил у Аслаханова документы. Тот его резко толкнул в грудь, и он упал на землю, ударившись затылком о стоящую рядом машину.
После этого милиционеров взяли под стражу. А следователь Анна Крехова, которая вела дело, привлекать Аслаханова к ответственности отказалась. В постановлении об отказе она указала, что раньше Уваров не ставил вопрос о привлечении Аслаханова к ответственности, значит, цель заявления — избежать ответственности самому.
Тушинский суд признал действия Креховой незаконными, постановление отменил, обязав следователя устранить нарушения. Правда, никаких действий за этим так и не последовало. В какой-то момент на защиту милиционеров даже встали националисты, чего сроду не бывало — они их считают врагами. Поднялась шумиха в СМИ. Милиционеров выпустили под подписку о невыезде, и они продолжили работать в ОВД “Митино”. Крехову отстранили от дела. Доводить дело до суда пришлось другому следователю.
* * *
Приговор, вынесенный 3 мая судьей Тушинского суда Ивановой, выглядел странно. Впечатление сложилось, что судья осталась не уверена, кто и что делал, и влепила всем одинаково — на всякий случай, чтоб никому не было обидно. Но адвокаты подсудимых утверждают, что дело вовсе не в ее неопытности.
— Судья в процессе демонстрировала обвинительный уклон, — утверждает адвокат Уварова Юрий Качан. — В приговоре она указала, что свидетелям защиты верить нельзя, потому что это друзья, коллеги и родственники. А свидетелям обвинения — можно. Как будто там не те же друзья, родственники, да собутыльники. Приговор стал практически копией обвинительного заключения.
А обвинительное заключение, надо сказать, интересное. Вот чистая математика: страниц, посвященных доказыванию вины, в нем 210. Допросам же обвиняемых посвящено всего 2 страницы. А вместе с ними и все доводы защиты разместились на 15 страницах, да и то это перечисление документов, которые защита просила приобщить к делу.
Это, что называется, по форме. А вот что по содержанию.
В обвинении утверждается, что милиционеры “совершили действия, явно выходящие за пределы их полномочий”, в отношении Арсанукаева, Гакашева, Аслаханова, Гусельникова, из “внезапно возникших неприязненных отношений”. А такие же действия с четырьмя парнями позже они совершили, “продолжая реализовывать свой преступный замысел, направленный на превышение должностных полномочий”.
Давайте с этим разберемся.
Леонид Рыженко проходил в суде свидетелем по второму эпизоду. Вот что он рассказал:
— Ночью 24 января я шел от друга — брал у него диск с игрой. Возле подземного перехода стояли четверо пьяных парней. Я не мог пройти мимо, не задев никого из них. Тогда я рукой отодвинул одного и вошел в переход. После этого я услышал топот сзади. Меня догнали, начали избивать. Потом вроде поняли, что обознались, и ушли. Когда я вышел на улицу, увидел, что они так и стоят с той стороны перехода. Я позвонил в милицию. Подъехала милицейская машина, и у парней стали проверять документы. Когда я подошел, парни поняли, в чем дело. Некоторые отреагировали спокойно. Кто-то ехать в отделение не хотел. Один из них стал обзывать милиционеров “козлами” и “пи…расами”, говорил, что у него все родственники сидели и видал он их… На него надели наручники. В отделении я написал заявление, а через два дня меня вызвал участковый и спросил, буду ли я подавать в суд. Я подумал, зачем им жизнь портить, и отказался. А через несколько месяцев меня вызвали в Тушинскую прокуратуру. Следователь Крехова сразу же потребовала признаться, как я избивал подростков. Она сказала: есть их показания, что я по ним даже прыгал. Я обалдел. Я вообще-то инвалид после аварии и сказал, что она путает, это меня избивали. Но она настаивала, чтобы я рассказал, как бил вместе с милиционерами. Угрожала, что привлечет меня по 286-й статье, за превышение должностных полномочий, как соучастника, хотя я не являюсь никаким должностным лицом. Я был просто в шоке. Когда Крехова дала мне подписывать протокол, я увидел, что вроде бы мои слова, но картина совсем другая. Я ей это сказал. Она говорит: вопрос был? Был. Ответы твои? Мои, но здесь не все, что я вам говорил. Она: что мне надо было, то я и записала, подписывай.
* * *
Вот так же в обвинительном заключении и с первым делом: там только то, что надо. Около 40 человек давали показания в пользу обвинения. Отмечается, что эти показания “неоднократные и последовательные”. Правда, видно, что, например, в первых показаниях Аслаханова — ни слова об оружии. И только потом он вспомнил, что у него был пистолет.
Интересны также показания начальников милиционеров, в которых они описывают, что видели на видеозаписи, которая потом исчезла: “там было три записи: одна внутри кафе, две — на улице”. Но почему-то рассказывают только про один файл — что с записью на улице. Они якобы видели, что сотрудники в форме стояли у выхода, рядом с Арсанукаевым. Когда из кафе выбежал неизвестный и ударил Арсанукаева, тот упал. А сотрудники накинулись на Арсанукаева и Гакашева, “несмотря на то что он не оказывал никакого сопротивления”.
Странное поведение милиционеров, не правда ли?
А вот другие рассказали, что неизвестный и Арсанукаев упали на землю, неизвестный сверху. И милиционеры бросились оттаскивать неизвестного. В драке участвовал и Гакашев, который упал на машину и разбил фару. Гакашев утверждает, что перелом руки ему причинили милиционеры, которые, надевая ему наручники, дернули руки вверх. Экспертиза же говорит, что перелом локтя случился от удара тупого предмета. Может, о фару, во время падения?
Еще начальники рассказали, что видели, как на машину упал один из милиционеров, “избивавших” Арсанукаева и Гакашева, и утверждают, что это, “как впоследствии выяснилось, Уваров”. Хотя сами же говорили, что лиц на кадрах рассмотреть невозможно. Неудивительно: январь, ночь. Так для чего тогда такие показания? Уж не для того ли, чтобы обозначить, что Уваров получил сотрясение не тогда, когда подошел к Аслаханову?
Записей было три. И на той, что велась внутри кафе, где свет, все должно было быть видно. Но о ней в обвинении ни слова. Есть рассказы, что Уваров и Степанов, приехав на вызов, спустились в кафе вместе с Арсанукаевым и Гусельниковым, чтобы найти того, кто ударил бутылкой. Правда, одновременно в обвинении утверждается, что милиционеры вообще не предпринимали никаких мер к задержанию этого человека, а вместо этого “Уваров, подстрекаемый Виноградовым”, “из внезапно возникших личных неприязненных отношений” надел на Гусельникова наручники, ударил в лицо. Потом Уваров и Степанов протащили Гусельникова “не менее 15 метров”, подняли на ноги, довели, нанося удары, до служебного “Соболя”. На видеозаписи в кафе должно было хоть что-то из этих событий зафиксироваться? Об этом ни слова. Не потому ли, что дело было иначе?
Милиционер Седляр показал в суде: “Гусельникова из кафе вывели Кудинов и Толстунов. Уваров Гусельникова из кафе не выводил”. И милиционер Толстунов: “В кафе Гусельников вел себя неадекватно, два раза упал на столики, в связи с чем возник конфликт, произошла драка. Чтобы пресечь драку, я и Кудинов вывели Гусельникова на улицу, заломив ему руки за спину”. И Кудинов: “Я и Толстунов вывели Гусельникова на улицу, заломив ему руки за спину. Уже на улице надели Гусельникову наручники и отвели в автомашину “Соболь”.
Вот и неудивительно, что флэшка “вышла из строя”.
* * *
Те же свидетели обвинения, смотревшие запись, утверждали, что такой “наглости” — продолжения драки в присутствии милиции — в их практике еще не встречалось. Так, значит, было за что задерживать?
На помощь Арсанукаеву приезжал его брат Магомед. Есть свидетельства, как он вел себя: “спустился вниз, увидев одного из армян, поздоровался с ним за руку…” Есть рассказы о поведении других приехавших чеченцев: “двое армян зашли внутрь… Чеченцы с ним очень спокойно разговаривали… было видно, что они просто хотят разобраться”. Ну, так других чеченцев и не доставляли в ОВД. Задержали только троих драчунов и того, кто размахивал оружием? А что по этому поводу говорит закон?”Милиция в соответствии с поставленными перед ней задачами обязана предотвращать и пресекать преступления, а также административные правонарушения” и не несет ответственности за вред, причиненный правонарушителю применением физической силы, если причиненный вред соразмерен силе оказываемого противодействия. Согласно экспертизе, ни у кого, кроме Гакашева, у которого оказалась сломана рука при неизвестных обстоятельствах, повреждений, сколько-нибудь опасных для здоровья, зафиксировано не было.
* * *
Чтобы узнать позицию Мансура Аслаханова, я приезжала к нему домой. Его не оказалось, и я общалась с его родственницей. Мне рассказали, что Мансур — воспитаннейший молодой человек, рос без отца, всего в жизни добивается сам. Он просто не мог вести себя в кафе так, как это пытались показать милиционеры. Что в ту ночь он предъявлял сотрудникам свое удостоверение, но его вырвали у него из рук и бросили под ноги. Но сам все это рассказать журналисту он не сможет, потому что работает в отделе по особо важным делам. С Мансуром мы поговорили по телефону, он сказал, что ему не нравится, как СМИ освещали события, что делали упор на то, что они чеченцы, на его дядю. “Все преподносилось очень однобоко”, — сказал он. Я предложила ему встретиться, возможно, опровергнуть что-то из сказанного другими, рассказать, как было дело. Он сказал, что подумает. Целую неделю я ждала ответа, каждый день звонила родственнице, но безрезультатно.
Как следует из обвинения, да и в приговоре это подчеркивалось судьей, Аслаханов вел себя корректно и правильно. Представился, показал удостоверение, и пистолет у него “все время находился дулом в землю”. Но в ходе суда выяснялось, что в пистолете был дослан патрон в патронник. То есть он находился в состоянии боеготовности. Есть и свидетельства одного из посетителей кафе, что, когда чеченцев усадили в машину, они кричали: “Вы еще не знаете, с кем вы связались! “Также, по свидетельству очевидцев, в суде Аслаханов громко хамил адвокатам, подсказывал ответы своим друзьям, а потом сделал судье замечание: “Что это за демагогию вы тут развели? “, после чего был удален с заседания. Журналист одного из печатных изданий, присутствующая на заседаниях, рассказала мне: по всему было видно, что потерпевшие уверены в исходе дела…
А Мансуру Аслаханову хочется передать привет от Аддисона Джозефа. Как воспитанный человек он должен знать, о ком идет речь. Этот мудрец когда-то сказал: “Титулы и слава предков придают блеск имени, носимому с достоинством. Но делают еще более презренным опозоренное имя”.