— После объявления приговора Григорьеву экологи высказали мнение о ближайшем распаде службы Госохотнадзора. Вы поддерживаете эту точку зрения?
— Считаю, что для развала нашей службы условия создаются давно. Но тот факт, что она еще существует, говорит лишь об одном: дело не в обстоятельствах, а в конкретных людях. Пока эти люди работают, мы будем держаться. Нынешняя служба охотнадзора держится только на костяке профессионалов-энтузиастов старой закалки. Я лично уважаю каждого нашего охотоведа, который не прогнулся под обстоятельства, выстоял и продолжает бороться со всевозможными нарушениями и браконьерством на своей территории. Были б они попрактичней, давно бы положили удостоверения на стол — и до свидания, а этим людям совесть не позволяет так поступить, а еще — любовь к животному миру. Кто-то ведь должен вопреки всему этот мир охранять, оберегать природные ресурсы, принадлежащие всем нам. Даже в условиях отсутствия нормативно-законодательной базы.
— Недавно принятый Закон “Об охоте…” мешает работе вашей структуры?
— Не то слово. Я его называю образцом словоблудия, более того — у меня складывается впечатление, что нынешний вариант этого документа пролоббировала определенная группа людей, которые хотят, чтобы из угодий был удален любой контроль — как общественный, так и государственный. Общая тенденция такова: все идет к тому, что охотничьи угодья перейдут в частные руки. Возможно, это было бы не так плохо, если бы пользователи вели честную игру. Но зверье настойчиво делают предметом бизнеса, всячески попирая законы. Не должно быть так, чтобы животные — наше национальное достояние — стали товаром. Большинство ситуацию понимает, на эту тему много говорят, но обстановка к лучшему не меняется. Я говорю об этом как гражданин и охотовед. Таково мое мнение.
— Какие конкретно места в Законе “Об охоте…” делают его, мягко говоря, несовершенным?
— Закон предусматривает нормы добычи, квоты, лимиты и прочие нормативные акты. Но почему в нем не определены порядок контроля и мера ответственности за нарушения этих норм?! Были потрачены горы бумаг для всевозможных согласований, а главного в законодательном документе нет.
По существу Закон “Об охоте…” должен четко определять отношения между охотниками, охотнадзором и охотпользователями. Эти отношения в законе размыты, четко не прописаны. В нем — одни общие фразы. В документе не указаны права охотников, сотрудников охотнадзора, охотпользователей. Получается, что их можно трактовать так, что как захочешь. В более раннем варианте ФЗ “О животном мире”, когда он еще не был изуродован всевозможными изменениями, отношения между охотниками, сотрудниками охотнадзора и охотпользователями были отражены четко.
В законе заявлен такой термин, как “инспекция”. Но кроме общего декларативного определения, что это такое, там больше ничего об этой службе не сказано. Я провожу аналогию с Законом “О ветеринарии”. Вот в нем функции инспектора ветеринарной службы отражены досконально. Читает специалист — и понимает всю многогранность своего предназначения. Читает охотинспектор Закон “Об охоте…” — и лишь догадывается о своих функциях в меру своих возможностей и опыта. Зато 1/3 закона посвящена сложной процедуре проведения аукционов, где говорится о передаче охотугодий. Эта информация простому охотнику, как и сотруднику охотнадзора, совершенно не нужна. Чтобы вникнуть, нужно быть крупным специалистом в этой области. Но такая информация касается по большому счету отношений охотпользователей и государства. А я еще раз повторюсь, что основное содержание Закона “Об охоте…” должно быть направлено на конкретное определение отношений между охотниками, сотрудниками охотнадзора и охотпользователями. Это самое главное, чего в нем, увы, нет.
Вы видели этот чудный документ — разрешение на добычу охотничьих животных (Михаил Сидорин разворачивает передо мной “простыню”, исчерченную всевозможными графами и таблицами)? Он появился с выходом нового закона. Чтобы это разрешение заполнить правильно, охотнику нужно посидеть над этой бумажкой не один час. Но это еще полбеды. Помимо того что он перегружен лишней информацией и непригоден для использования по многим позициям, его появление вызывает справедливый протест охотников: зачем он вообще нужен? На мой взгляд, намного проще было бы на территории охотхозяйства установить путевку единым разрешающим документом — и все! На крайний случай это разрешение оправданно было бы применять на территориях общего пользования, где выдавать путевки некому.
Критику закона можно было бы продолжить и дальше, но, думаю, это уже отдельная тема для статьи.
— И в результате на практике получается, что…
— В одном из охотхозяйств Воскресенска поохотиться на гуся стоит 3 тысячи рублей, а максимальная ответственность за нарушение правил охоты (например, охота без путевки и без разрешения) оценивается в 2 тысячи рублей. Какой смысл человеку брать путевку, если ему дешевле выйти в угодья и пострелять, а если охотовед схватит его за руку — заплатить штраф? Подобные условия толкают охотника на браконьерство. Человеческая психология такова, что он использует любую возможность сэкономить. Ему выгодней вообще без путевки охотиться. Ну, поймает его охотинспектор на 6-й раз, зато предыдущие пять охотничьих вылазок ему обойдутся бесплатно!
Вот еще ситуация. Человек незаконно охотится на лося, стреляет и ранит его. Лось убегает. Позже животное, допустим, погибнет, мучаясь от ран. Налицо нанесение крупного ущерба. Но уголовной ответственности за это браконьер не понесет из-за того, что лось остался живой и, возможно, погибнет позже. Ни один следователь не сможет возбудить уголовное дело в связи с отсутствием туши добытого животного. В подобных ситуациях наши сотрудники бьются, чтобы привлечь реального нарушителя за причинение крупного ущерба. Но, как правило, их усилия тщетны, а браконьер отделывается в лучшем случае опять же штрафом в 2 тысячи рублей. Такие ситуации законодательно нигде не отражены.
— А если браконьер пойман на месте с убитым лосем, какую ответственность он понесет?
— По закону нарушитель обязан быть привлечен к уголовной ответственности с последующей выплатой материального ущерба. Но бывают ситуации, когда подобное наказание для браконьера — ничтожно мало! Для примера приведу случай, произошедший в марте этого года в Шатурском районе Любители незаконной охоты убили двух лосей, в том числе беременную самку. Браконьеры разделали животных и выбросили внутренности в реку. Когда изверги вытаскивали эмбриона из брюха лосихи, тот еще шевелился: крупный плод через месяц уже должен был появиться на свет. Так вот, даже в данном случае иск будет предъявлен только на взрослых лосей. А тот факт, что через месяц этот неродившийся лосенок стал бы полноценным животным, никем не учитывается. За границей браконьер, учинивший такой беспредел, получил бы чуть ли не пожизненное заключение, а у нас даже в законодательстве подобные дикие ситуации вообще не учитываются!
— А чем вы это объясняете?
— Это следствие равнодушия государства к проблемам развития охотничьей отрасли. Рассмотрим для примера ситуацию. Новый Закон “Об охоте…” предусматривает выделение 20% общедоступных охотничьих угодий. Кстати, на сегодняшний день таких территорий нет вообще. Сейчас практически все охотничьи угодья, а это 4 млн. гектаров, закреплены за охотхозяйствами. Хорошо это или плохо — затрудняюсь сказать.
Ведь при нынешнем отношении власти к сфере охраны природы общедоступные охотничьи угодья в конечном итоге превратятся в брошенные территории. На всю Московскую область у нас 28 сотрудников охотнадзора. Помимо охраны на общедоступных территориях им придется выполнять еще и биотехнические мероприятия. Работать будет намного сложнее. А в охотхозяйствах есть хоть какой-то егерский состав и общественность, которые выполняют определенную работу: организовывают подкормочные площадки, подвозят корма и выполняют другие биотехнические мероприятия. Конечно, такая ситуация наблюдается не во всех хозяйствах.
Еще один важный момент — вопрос охраны территорий охотхозяйств как частных структур.
— Кто должен охранять эти территории?
— Защиту охотничьих животных должны обеспечивать только государство и закон. Охрана возложена на специально уполномоченный орган субъекта Федерации — охотинспекцию. Если охотхозяйство частное, мы все равно обязаны нести на этой территории охрану. Пока это так. Пользователь может нанять, допустим, какой-нибудь ЧОП или собрать команду из штатных сотрудников для охраны материального имущества охотхозяйства, например бани. Но у подобной охраны нет полномочий по осуществлению охотничьего контроля и надзора. То есть эти люди не имеют права составлять протоколы об административных правонарушениях, осуществлять личный досмотр или продукцию охоты, доставлять нарушителя в правоохранительные структуры, передавать дела в суды. Если в каких-то охотхозяйствах такая охрана ведется, допустим, штатными сотрудниками, значит, на данной территории нарушается закон. На сегодняшний день только наша служба правомочна осуществлять охотничий контроль и надзор. Само же частное охотхозяйство должно спокойно и честно заниматься бизнесом. Охрана охотугодий не должна быть головной болью пользователей. Во многих охотхозяйствах есть план совместных мероприятий. Каждый егерь знает телефон районного охотоведа. Если сотрудники охотхозяйства зафиксировали факт браконьерства, они должны немедленно сообщить об этом охотинспектору. Он приедет и выполнит свою задачу в соответствии с действующим законодательством. Ситуация проста: если против человека совершают противоправные действия — вызывай полицию. Если на какой-либо территории браконьерят — вызывай охотинспекцию.
— В каких охотхозяйствах Подмосковья работа ведется на должном уровне?
— Я бы выделил работу Белоомутского охотхозяйства в Луховицком районе, Коробовского в Шатурском, Сергиево-Посадского, Зарайского. Проблемы, конечно, есть в любом охотхозяйстве, но на данных территориях поддерживается высокая численность охотничьих животных. К сожалению, есть и такие охотхозяйства, деятельность которых наносит охотничьим животным ощутимый вред. Более того, отсутствие надзора за их деятельностью, полная их бесконтрольность порождают рост браконьерства. Потому что предприимчивые сотрудники охотхозяйств ведут незаконный бизнес. Кстати, деятельность многих охотхозяйств в результате проверок вызвала много нареканий со стороны прокуратуры и других контролирующих структур.
— Есть примеры?
— Для примера возьмем Дмитровский район. Он прославился тем, что егерь Дмитровского районного общества охотников Дроздов стал организатором браконьерской охоты на лосей 6 февраля прошлого года, когда охотовед Александр Довыденко задержал группу VIP-охотников. Без согласия руководства общества егерь вряд ли сам бы затеял охоту, что подтверждается его добровольным увольнением по собственному желанию. В результате деятельности Дмитровского охотобщества местные охотники были вынуждены обратиться с жалобой в городскую прокуратуру о нарушении их прав и свобод.
Кстати, существует еще отдельная проблема — это выдача разрешений на охоту.
— Что имеется в виду?
— Чтобы получить разрешение на охоту в общедоступные угодья, человеку нужно заплатить 400 рублей. То есть чиновник, выдавая такое разрешение, совершает юридически значимое действие. Охотник платит в сберкассе деньги, которые поступают в бюджет государства, и идет охотиться. Сегодня представитель охотобщества выдает точно такое разрешение, но бесплатно (охотник платит за путевку). По Налоговому кодексу он не совершает юридически значимое действие, но его суть ничем не отличается от первого варианта. Разница в том, что пошлина за выдачу разрешения в государственную казну не поступает. К слову, в прошлом году на изготовление бланков разрешений (которые выдаются бесплатно охотхозяйствам региональным министерством сельского хозяйства) на добычу охотничьих животных из бюджета Московской области было потрачено не меньше 2 миллионов рублей. Кто возместит государству эти расходы?
Кстати, навязывание охотобществом человеку (в придачу к разрешению) платной путевки толкает охотника на неблаговидные поступки.
— Каким образом?
— Многие охотоведы рассказывали мне, чем в последнее время недовольны охотники. На территории охотхозяйства с охотника, как правило, дерут три шкуры, потому что вместе с разрешением ему навязывают путевку по баснословной цене. А человек так устроен: раз заплатил — значит, из леса нужно что-то вынести. Вот любитель охоты и начинает колотить все, что шевелится или под руку подвернется: беременных самок животных, птиц, готовых к выкладке яиц, неоперившийся молодняк и т. п. То есть человек сознательно нарушает закон, потому что ему создали соответствующие условия. Получается, что охотник играет не по правилам добывания, а по правилам добивания…
Эта ситуация сохранится до тех пор, пока сегодняшняя форма существования охотобществ не будет пересмотрена и они начнут действовать — по закону! — не в угоду людям, а прежде всего в угоду природе и животному миру. Поверьте, тут перебора быть не может. Сегодня же в стоимость путевки, продаваемой охотничьими обществами, включена якобы плата за услуги. Причем конкретно никаких услуг (например, предоставление лодок, охотничьих собак, шалаша и т. п. ) охотнику по большому счету охотобщества не оказывают. Получаются, что за услугу они выдают просто право пользования животным миром? Но животный мир — собственность государства и его народа. Основные деньги за пользование животным миром должны идти в государственную казну, причем исключительно на поддержание, развитие и строжайшую охрану этого мира и среды его обитания, резкого увеличения штата сотрудников и специалистов, профессионалов, стоящих на страже природы, а не оседать в карманах частников. Хотя не скрою — сегодня существуют частные охотхозяйства, ведущие честный бизнес, основанный на приумножении не личных средств, а животного мира и его охране (а это требует вложения немалых денег!). Однако положение остается в целом плачевным, поскольку права и обязанности хозяйств четко не прописаны в законе. Пример — Егорьевский район, там давно уже в охотхозяйстве пусто, животный мир перекочевал в холодильники браконьеров.
Обстановку усложняет и еще одно обстоятельство. Большинство охотников не владеет информацией о границах общедоступных и закрепленных охотугодий. К слову, схема размещения, использования и охраны охотничьих угодий должна быть утверждена высшим должностным лицом субъекта Российской Федерации. К ней должна прилагаться карта с обозначением границ. Охотники обязаны знать, куда следует обращаться, чтобы избежать конфликтных ситуаций и не быть обманутым предприимчивыми дельцами.
Да и у рядового охотника право на охоту фактически осталось только на бумаге. В жизни он полностью зависит от юрлица, за которым закреплена территория охотничьих угодий, и вынужден беспрекословно принимать все его требования. Права российских охотников должны быть защищены законодательно.
— Учитывая нанесенный летними пожарами природный ущерб, были ли введены какие-либо ограничения при ведении охоты в Подмосковье?
— Это очень больная тема для меня и моих сотрудников. Охотоведы юго-востока области предлагали вообще отменить проведение охоты на этих территориях. Но дальше предложений дело не пошло. Наши сотрудники буквально со слезами на глазах объезжают территории, где когда-то бушевал пожар. Это жуткое зрелище — все обуглено и завалено деревьями до такой степени, что бывает невозможно добраться до определенного места. Я считаю, что охотиться на загубленных пожаром территориях нельзя до тех пор, пока здесь не будет восстановлена среда обитания животных. В данной ситуации должен работать закон здравого смысла. На этих территориях работать вообще небезопасно — подгоревшие деревья могут упасть в любой момент. Но, к сожалению, охоту в таких местах никто не отменял. В этой ситуации инициатива должна исходить от органов районной власти. Нельзя ведь не понимать, что животные в экологически неблагоприятных районах находятся в крайне уязвимом состоянии, и охота на них безнравственна. Они даже вынуждены перемещаться на другие территории. Но никто не считается с путями их перемещения, в том числе и сезонного характера.
— А что дает учет сезонных путей перемещения животных?
— Во всех развитых странах пути перехода животных через транспортные системы обязательно фиксируются. Это целая государственная программа, выделяются колоссальные средства на строительство специальных переходов и коридоров для зверья при развитии инфраструктуры района. То же самое нужно сделать и у нас. Но пойдет ли государство на это? Необходимо рациональное использование лесных и смежных территорий. При строительстве дач, коттеджных поселков нужно оставлять “зеленые коридоры” для живности, как это практиковалось раньше. И хотя у нас есть закон, который предусматривает ответственность за нарушение путей миграции, существует парадоксальная ситуация — официально эти пути нигде не зарегистрированы! По этой причине происходят трагедии, подобные той, что случилась недавно, перед майскими праздниками, на 124-м км участка трассы на Челябинск, между Луховицами и Коломной. В час ночи на трассу выскочила самка лося, которую сбивает “Фольксваген”. Животное от удара летит на встречную полосу, по которой следовала “Газель” на газовом оборудовании с четырьмя пассажирами. Происходит втрое столкновение. Итог: 6 человек и самка лося с эмбрионом погибли. К слову, в этом месте каждый год происходят 5–6 подобных аварий. Об этом мы не раз сообщали в областную ГИБДД. Но не поставлен даже специальный дорожный знак “Осторожно, дикие животные”! Таких опасных участков в Подмосковье очень много.
— Есть ли организации, которые оказывают помощь вашей структуре?
— Самая главная помощь для нас — это не мешать нашей работе. А запланированные рейды наши сотрудники стараются проводить вместе с представителями МВД. Но если попадаются VIP-браконьеры, то низшее звено бессильно нам помочь. Сотрудники полиции становятся такими же заложниками ситуации. Допустим, если на контролируемой территории незаконно охотятся генералы МВД или чины пониже, то полицейский, участвующий в рейде, не станет “копать” против своего же начальства. И так — везде. Это проблема всего общества. Пока в нашем государстве его граждане не будут одинаково равны перед законом, пока будет существовать элита, которой все дозволено, порядка ни в одной контролирующей структуре навести не получится.
— В какой стадии находится на данный момент уголовное дело по факту незаконной охоты 6 февраля 2010 г. в Дмитровском районе, где вы являетесь ответчиком?
— Ничего обнадеживающего сказать не могу. Дело было передано в Солнечногорск для проведения дополнительного расследования на предмет участия в браконьерской охоте высокопоставленных сотрудников МВД. Я с ним уже знакомился. Конечно же, расследование показало, что милицейских чинов на охоте не было. А козлом отпущения по-прежнему остается гражданин Щенников, который в своих якобы браконьерских грехах сознался. Следователь считает, что признания этого человека вполне достаточно, чтобы обвинить его в браконьерстве, то есть фактически приписать ему действия, которые совершили другие лица. Получается, что закон у нас существует для того, чтобы облегчать жизнь преступникам и делать ее невыносимой для порядочных людей. Группу VIP-браконьеров вывели из игры, подставное лицо отделается мелким наказанием, а охотинспектора Александра Довыденко продолжают прессовать.
— В чем заключается “пресс”?
— В том, что его регулярно вызывают в Москву на допросы и он ездит туда как на работу, в рамках уголовного дела по превышению им должностных полномочий. Недавно с участием Довыденко была проведена дополнительная экспертиза на наличие полученных охотинспектором травм во время задержания нарушителей. Просто анекдот какой-то! Прошло уже больше года с момента происшествия, и только сейчас следствие заинтересовалось травмами.
Следственным комитетом было вынесено постановление, что наша должностная инструкция противоречит федеральному законодательству. От лица ГУ “Мособлохотуправление” я заказывал в государственном научном институте экспертизу по должностной инструкции наших сотрудников. Главный вывод специалистов — Довыденко действовал в рамках закона! Это авторитетный и весомый документ, но следователь Бем отказал охотинспектору в приобщении этой экспертизы к материалам его уголовного дела.
В свою очередь, в начале апреля я направил официальное ходатайство от нашего ведомства в областные прокуратуру и Следственный комитет на предмет обязательного приобщения к делу Довыденко экспертизы должностной инструкции.
Я всегда говорил и буду говорить, что никогда не выгораживал своих сотрудников. Если кто-то из них совершил ошибку — пусть отвечает по закону. В данной ситуации я элементарно требую объективного рассмотрения дела. До сих пор этого не наблюдалось. Григорьева осудили только согласно показаниям мнимых потерпевших. Но решение судьи Бирюкова — это еще не подлинное правосудие. В отношении к делу Григорьева со стороны правосудия напрочь отсутствовала объективность.
— Есть ли перспектива развития службы охотнадзора?
— Я связан со службой охотнадзора с 1987 года. Если говорить о материальном обеспечении сотрудников, то мы сейчас экипированы на порядок лучше. Но многие из нас сегодня готовы все блага отдать, лишь бы действовали нормальные законы в области охраны природы и было бы соответствующее отношение к нашей службе со стороны государства. Сложилось так, что в настоящее время государство своими законами просто провоцирует граждан на браконьерство. Если вплотную применять Закон “Об охоте…” в жизни, бардака станет еще больше. Кроме социальной напряженности и ущерба охотничьим животным он ничего не принес. Действующие ныне правила охоты неприемлемы и на практике вообще неприменимы.
Иногда приходят такие мысли, что если бы наш президент был заядлым охотником, то в службе охотнадзора был бы наведен порядок. Ведь руководители государства — это прежде всего люди со своими увлечениями. При Брежневе эта служба подчинялась Совмину, в период Ельцина и Черномырдина в нашей области работали вменяемые нормативные документы. А сейчас — забвение. Такого не должно быть — нужно правильно расставлять приоритеты.
Когда развалился Советский Союз, охотничье хозяйство России вступило в фазу деградации. К примеру, с отменой обязательного страхования сельхозпредприятий в стране был утерян основной источник финансирования, обеспечивающий федеральную программу по регулированию численности волка. В результате его поголовье с 27 тысяч особей в начале 90-х возросло к 2007 году почти до 45 тысяч. Сегодня, по оценочным данным, численность этого хищника увеличилась до 60 тысяч. Отсутствие в государстве четкой концепции развития охотничьего хозяйства, разрушение отлаженной десятилетиями структуры государственного управления, отсутствие необходимой законодательной базы на современном этапе не дают возможности повернуть процесс деградации вспять.
— Считаете ли вы, что служба охотнадзора должна иметь федеральное подчинение?
— Большинство специалистов считают именно так, и я к ним присоединяюсь. Я уверен, что любая контролирующая служба должна иметь федеральное подчинение, тогда появится четкость и ясность в работе. Я много общаюсь с коллегами из других регионов и сделал вывод, что в нашей работе нет общей скоординированности действий, какого-то общего порядка. Думаю, такая разобщенность очень мешает полноценной работе.
Мне нравится, как организована охрана охотничьих животных в Африке. Я бы взял их подход за образец. Хороший пример есть и у наших китайских коллег. Премьер Путин и сам недавно предлагал один из способов борьбы с браконьерами — отдавать их на съедение тиграм. Я полностью его в этом поддерживаю.
У меня есть документальные архивы, как работала служба охотнадзора в период Великой Отечественной войны. Эти отчеты охотинспекции написаны от руки. Представляете, лихая година была, а служба полноценно работала — велся строгий учет охотничьих животных, осуществлялся контроль угодий. Так было, потому что руководители государства понимали: охота — это прежде всего воспитание солдата, защитника Отечества. Настоящие офицеры все были охотниками. Если человек прошел эту школу — может ориентироваться в лесу, добыть и приготовить себе еду, сделать укрытие, владеет оружием, — это готовый солдат. Навыки охотника сродни навыкам воина. Лучшие воины, снайперы — все были охотниками. Лучшие спецназовцы — это следопыты, которые умеют ориентироваться в лесу и днем, и ночью, сидеть в засаде. Таким образом, вырабатываются особенности психологии. Поэтому, развалив настоящую охоту как школу, развалив охотничью отрасль, мы лишаем себя будущего.