На основании сведений, сообщенных Добрачевой, адвокаты заявили свое первое ходатайство о роспуске коллегии в полном составе. В нем прозвучало, что на членов жюри оказывалось давление со стороны старшины коллегии и еще одного присяжного. Однако судья Александр Замашнюк счел, что “это есть не что иное, как слух и домысел стороны защиты”. И отказал в удовлетворении ходатайства. При этом он пояснил, что старшина коллегии уже выбыл из ее состава “по состоянию здоровья”.
Тогда адвокаты подсудимых решили заявить индивидуальные отводы двум другим членам коллегии. Как пояснил защитник Евгении Хасис Геннадий Небритов, “Добрачева заявила, что присяжный заседатель №1 ежедневно сообщал коллегии новости по данному делу и формировал мнение коллегии в пользу вынесения обвинительного вердикта”. А присяжная №4, как утверждала Добрачева, на ее глазах подошла к сотруднику суда и, приобняв его, “успокоила”, дескать, “не волнуйтесь, мы вынесем обвинительный вердикт”.
Присяжный №1, давая свои пояснения в суде, опроверг все обвинения в давлении на коллег и заявил, что изучал материалы в СМИ для того, чтобы “составить объективное мнение по делу” (ч. 4 ст. 333 УПК содержит запрет присяжным “собирать сведения по уголовному делу вне судебного заседания”. — Авт.), и что это “не оказывает никакого влияния” на его позицию. Выяснилось также, что в понедельник коллегия выбрала его своим старшиной взамен выбывшего.
Вернувшись из совещательной комнаты, судья Замашнюк постановил не удовлетворять ходатайство об отводе присяжных под номерами 1 и 4.
Между тем в понедельник состоялась пресс-конференция на тему “Роль присяжных в деле Маркелова”. Участвовавшая в ней Татьяна Миронова — мать оправданного по “делу Чубайса” Ивана Миронова — рассказала, что за время рассмотрения его дела, где сменилось четыре коллегии присяжных, она выявила “очень хорошо отработанную систему воздействия на присяжных с целью получения обвинительного вердикта”. По ее словам, есть четыре основных механизма такого воздействия. Первый — возбуждение уголовного или административного дела в отношении “неудобного” присяжного: “дело возбуждают, присяжного из коллегии выводят, а потом дело закрывают, но присяжный уже оказывается вне состава коллегии”. Второй — “так называемые закладки, это когда судья и прокурор заведомо проводят в состав коллегии присяжного, состоящего, например, на учете в наркодиспансере. Как только он становится неудобным, эти сведения немедленно всплывают”. Третье — “прямой наглый подкуп, когда, например, матери-одиночке предлагают за выход из коллегии хорошую работу, от которой она не сможет отказаться”. И четвертое — “слив информации следствия через СМИ”.
В то же время сторона потерпевших по “делу Маркелова” считает, что заявления бывшей присяжной могли быть инсценированы с участием защиты подсудимых. Представитель семьи Бабуровых Владимир Жеребенков назвал заявления Добрачевой “демаршем”, “попыткой сорвать процесс и препятствовать установлению истины по делу”.
По мнению целого ряда правозащитников, с которыми общался “МК”, после инцидента с Добрачевой может снова подняться волна критики института присяжных, посыплются заявления, что Россия к этому не готова. Однако, как считают поборники прав человека, “Россия готова и люди готовы идти в присяжные. Не готовы суды работать без “засланных казачков, без подставных присяжных”. Многие из правозащитников также считают, что подобное развитие событий, особенно в громких делах, “всегда наводит на мысль, что в деле не все чисто”. И что такая практика работы с присяжными “на самом деле только вредит и суду и следствию”, поскольку “формирует сомнение в качестве проведенного расследования и в справедливости вынесенного приговора”.