— Где я? Это же Красная площадь!
Он озирался. Голова была невесомой и звонкой. Вокруг было тепло и сладко. Он стоял на солнцепеке напротив Кремля, и пробегавший то и дело ветерок ласкался.
— Ты очень далеко, — сказал некто, державший его за локоть.
Юрий заглянул в лицо незнакомцу — оно оказалось бледным и седобородым, с большой черной повязкой на глазах.
Юрий дернулся вперед, к красным стенам, и незнакомец удержал его — мягко, но властно:
— Погоди. Сначала послушай. Это не Земля. Ты не все поймешь из того, что я скажу. Я сам не знаю, что говорю и скажу. Но ты должен послушать. Так надо. Чтоб я сказал, а ты послушал, — голос звучал глуховато и терпеливо. — Это другая Земля. Другой Советский Союз. В космосе есть много измерений. У Земли много двойников. Они недосягаемы. Их можно почувствовать ночью. Особенно звездной. Вспомни, как ты лежал летней ночью в августе на улице под ярким небом и знал, да, ты знал, что где-то бродят ящеры, где-то несется колесница фараона, где-то атакуют Перекоп, где-то берут Берлин. Все до бесконечности. Где-то сейчас ты, маленький, бегаешь по лужам в деревне. Где-то — прах твой, захороненный в Кремлевской стене, исчез вместе со стеной после неожиданного московского землетрясения. Разве ты не чувствовал звездной ночью, что твоя жизнь и история Вселенной уже написана и одновременно пишется и даже прошлое все время пишется и переписывается? Вселенная бесконечна, Юрий, а Земля — одно из зеркал. Зеркала обмениваются светом. Их свет толковали звездочеты, записывали сказочники и летописцы. Ты читал в детстве былину про Тугарина Змея? Так вот, Тугарин — это ты.
— Гагарин?
Незнакомец издал добродушный смех.
— А Змей я почему?
— Змей — Дракон. Космическая ракета. Так поняли древние, через звезды разглядывая будущее. Все законы мироздания не изложишь простыми словами. Поверь: самая мелкая, но потрясающая деталь может таинственно изменить историю. Когда ты вернешься из космоса на так называемую Землю и будешь идти по красной ковровой дорожке, у тебя развяжется шнурок. Ты будешь идти, рискуя упасть. Хрущев будет это видеть, он будет смотреть на шнурок, а шнурок будет волочиться, приближаясь с каждым твоим шагом, и мелкое происшествие определит скорое падение Хрущева. А в других измерениях будет иначе: где-то ты поскользнешься, где-то ничего не развяжется…
Забудь! Запомни одно: история знает сослагательное наклонение. Миллиарды твоих копий живут и умирают по миллиардам сценариев в миллиардах измерений. Но везде ты — первый! Сегодня ты шагнешь за пределы Земли. В других измерениях уже шагнул или шагнешь потом. Но сейчас ты, Юрий Гагарин, советский гражданин 27 лет, достоин что-то узнать. На так называемую Землю ты вернешься победителем и через несколько лет погибнешь в самолете.
— А что потом?
— Потом? Тебе поставят памятник. Стальной и блестящий. В центре Москвы. И назовут площадь твоей. Потом Советский Союз распадется, а советская власть кончится.
— Быстро?
— Да, довольно скоро.
— А… А потом?
— Ну когда потом? 1 мая 1993 года на Гагаринской площади в Москве случится побоище коммунистов и милиции, прольется кровь… 25 февраля 2010 года при столкновении автомобилей погибнут две женщины, топ-менеджер компании ЛУКОЙЛ господин Барков будет признан невиновным… Тебе интересно? 6 мая 2022 года твой памятник, взорванный, перекроет проспект, но это не поможет мятежным таджикам, их подавит чеченский спецназ… Памятник восстановят. 4 февраля 2043 года в момент прохождения площади колонной китайцев головной танк подобьет гранатометчик из здания Академии наук… Дальше?
— Нет…
— Ты плачешь? Подожди! Советский Союз останется. В другом измерении. Здесь, где мы стоим с тобой. Гляди. Читай! Вон там, правее! Большими буквами.
— Ленин.
— Ниже!
— Га-га… Я в Мавзолее?
— В Мавзолее. В этом Советском Союзе — так. Ты стал главой страны. Тебя любили. В твое правление случился переворот в медицине — ты прожил до ста двадцати. Вы стали шить лучшую одежду и делать лучшие машины. На этой планете мир принял ваши идеалы. А в другом измерении на так называемой Земле будет иначе. Люди в распавшейся стране будут страдать. Старики.
Молодые привыкнут к новой жизни. Но бессонными ночами, глядя на небо, старый нищий киргиз в горах почувствует: где-то его Советский Союз продолжается, там все прекрасно и справедливо, там генеральный секретарь Юрий Гагарин… И этот подслеповатый киргиз, глядя в звезды, получит утешение. Идем!
— Куда?
— В Мавзолей!
— Зачем?
— Разбуди себя!
— Себя?
— Тебе пора вставать!
— Я не хочу!
— Надо лететь…
— А ты? Ты со мной?
— Я — тоже часть сна… Зеркальный блик…
Гагарин проснулся. Во рту пересохло. В глазах было мокро. Он лежал растерянно. Какой дикий сон! Что там было? Мавзолей, звезды, человек с черной повязкой, снова звезды, развяжется шнурок, какой-то ЛУКОЙЛ. Слово он запомнил. Приснится же! Сказалось напряжение последних дней и месяцев. Растянулся, замер, снова закрыл глаза и вдруг вскочил, как бы себя перехитрив. Он махал руками, приседал, смута пропадала. В ванной он опрокинул на себя таз ледяной воды и, фыркнув, понял: свободен. Зеркало отразило белую улыбку и васильковые глаза.
В это же время в 1861 году австрийский ясновидец Альфред Моль тяжело дышал, откинувшись на кушетке. Бледный, вцепившись в седую бороду, как в мыльную мочалку, то сжимал ее, то разжимал. Пот выступил над белесыми бровями.
— Что там? — спросил участливо худосочный ассистент, аккуратно скатывая на столе бархатную повязку.
— Я видел юношу… Мы говорили… Кажется, о звездах… Это был трудный язык… Кажется, русский. Может быть, польский? У меня болит голова… Там было слово “совец”.
— Совец?
— Совецк… Еще раз. Со-вец… Нет, потом. Сейчас не скажу.
Гагарин, насвистывая, проверял шнурки.