— Я знаю, что попрошу у Деда Мороза, — чтоб вы с папой больше никогда не носили очков.
Даже в федоровской клинике за считаные дни мне не решить такой задачки. Но если бы все этим ограничилось…
Ничто не предвещало беды. После уроков она застряла в школьной библиотеке: “Мы готовим новогодние сюрпризы”.
А по дороге домой расстроилась:
— Я хотела Деду Морозу глазки побольше сделать, а краска расплылась. Поможешь исправить?
В выходные я даже не сподобилась заглянуть в пакет. Но мы успели и в гости, и в музей, и на день рождения к подружке. Праздник был замечательный: катание на роликах, приколы в “Лавке чудес”, обед в дивной пиццерии с клубникой в шоколаде на десерт (и это в декабре!). Но вне конкуренции оказались… простые воздушные шарики. Оказалось, если развязать узелок и вдохнуть убегающий воздух, начинаешь говорить высоким кукольным голосочком. Через пять минут мы жили в закулисье театра Карабаса Барабаса.
А вечером, засыпая, Алиска положила под подушку выпавший молочный зубик (мы и это успели):
— Зубная фея принесет мне сюрприз.
Фее ничего не оставалось, кроме как незаметно засунуть в верхний ящик стола новый пакетик с воздушными шариками.
— Мама! Шарики! Шары!
Она нашла подарок феи. И в праздничном настроении мы допрыгали до школы, что называется, на одной ноге.
Обратный путь я провела в скорбном молчании, потому что не в силах была ответить на срывающийся до ультразвуков монолог:
— Дедов Морозов не бывает! Мне сказали, что все это вы! Вы! И фея тоже…
Я посолила детский суп своей печалью. И сосредоточенно молчала остаток дня.
Неужели все? А мы так и не накопили на Лапландию. Да что там — даже до Великого Устюга не добрались. Мне так и не прокатиться с дочкой в оленьей упряжке и не получить новогоднее благословение прямо из рук Деда Мороза. Господи, да так она может разувериться даже в том, что бабушка, которую она безошибочно отыскивает на плывущем в небе облачке, помогает ей здесь, на Земле.
Неужели все?!
…Женщина из далекой сибирской глубинки писала ясно и светло: “Хоть мне уже тридцать шесть, я верю в то, что ты существуешь”. Она описывала свою бесхитростную жизнь, скромный быт и редкие радости… Счастье от того, что в доме есть дети и не исчезает повод вновь и вновь писать Деду Морозу. А так — ничего ей не надо, ведь главное ее желание уже сбылось. И просила она у Деда Мороза “совсем маленько — дай нам и нашим близким здоровья и удачи”.
Среди наших друзей есть супружеская пара — Весна и Мечтатель, родители маленькой Даши. Весна — артистка одного из известных детских театров, а Мечтатель мечтает построить в нашей стране Город Детства, понятный и доступный всем. Одно время он хозяйствовал в усадьбе Деда Мороза и дал мне возможность помочь старику в его нелегком почтовом деле.
Каждый год нам рассказывают об экзотических детских просьбах, но меня поразили как раз не они. Опустим бесконечные гейм-бои, айфоны и прочие плейстейшены…
“Учусь музыке. Хотелось бы дома пианино, но папа платит кредит. А еще нужны деньги маме на лекарство, она все время лежит в больнице, родит мне братика”.
“Принеси хоть какие-нибудь подарки. Может, не все сразу. Я же понимаю, что я не единственный ребенок на земле”.
“Можно младшей сестренке Варюшке бабочку?”
“Спутниковую антенну для нашей деревни, а то ничего-ничего не видно”.
“Очень хочется новый пенал, а то у меня старый. Братику — рамочку для фото, сестренке — погремушку…”
“Маме — духи, папе — одеколон, себе — наушники, сестренке — куклу, а кошке — мышку”.
“Очень хочу к тебе в гости, а еще живого ежа”.
“Хоть какой-нибудь сюрпризик для меня и для брата. Учусь на 4 и 5. Родители нигде не работают. В деревне нет работы”.
“Подарок какой — все равно. Главное, чтоб он был от ТЕБЯ”.
“От всей души поздравляю тебя, Дед Мороз. Я третий год буду встречать Новый год в лагере. Лагерь-то хороший, но мне так одиноко без папы и мамы…”
“Очень прошу, Дедушка Мороз, принеси зимние сапоги для моей старшей сестренки. Мама сидит рядом и плачет, просит не писать — стыдно. Денег в семье хватает только на еду…”
Тут уж сердце мое не сдержалось. Набрала телефон пресс-службы губернатора области, откуда пришло письмо:
— Извините, вас беспокоят из приемной Деда Мороза. Здесь неотложное дело. Запишите, пожалуйста, адрес…
После вечерней сказки дочка как-то неловко засуетилась:
— Понимаешь, если ртом шарики надувать — кукольных голосов не получится. Нужен такой специальный баллончик с гелием. Может, зубная фея догадается?
Фея внутри подпрыгнула чуть ли не до небес. Баллончик с гелием… Что это? Где берут?
Мы не успели в этом разобраться. Ни на следующий день, ни после.
В “скорой помощи” она уснула на моем плече. В приемном отделении больницы назревал бунт матерей, которые много часов простояли с малышней в очереди к доктору. Врачи со “скорой” усадили нас на стул, кивнули: “Вас вызовут” — и уехали. Медсестра неторопливо клеила на стены новогодних зверушек. Мимо нас провезли на каталке прооперированную девочку с перевязанным носом.
— Мама, поехали домой, — очнулась дочка.
Через час я уже не очень понимала, где мы находимся.
Когда наконец пришло наше время, доктор сказала:
— Будем вскрывать ваш абсцесс. Подписывайте согласие, — и брызнула дочке в горло обезболивающий спрей.
— Это весь наркоз?
— Какой есть, — пожала плечами врач, брызнула-таки еще разочек и попросила меня выйти.
Моя девочка держалась хорошо.
Я думала, мне позволят посидеть с ней рядом. (Перед дверьми лифта мне сказали: “Вы куда собрались? До свидания”.)
Я успела бросить в пакет телефон.
Господи, этот уходящий год и так начался в больнице. Правда, в другой. Забрали под Старый Новый год, ночь подержали. Утром звонок: “Мама, приезжай за мной”. Вхожу в палату — аккуратно застеленная постель, недопитый кефир, мой мобильник на одеяле.
— А где ребенок?
— Может, в игровой?
Двадцать минут кошмарных поисков, пока кого-то не осенило:
— Так она в операционной. Нашли-таки аппендицит!
Через час — мутные глазки на каталке:
— Мамочка… Спасибо, что меня спасли… Вы — лучшая больница в мире…
До вечера мне дали посидеть, потом попросили на выход. Утром я узнала, что ночью ее рвало, и на судно без меня она не шла, терпела, потому что на соседних кроватях резвились мальчики. Другой послеоперационной палаты в этой клинике — Москва, центр, Садовое кольцо — предусмотрено не было.
С тех пор я в больничных стенах доверяю только себе и родительскому товариществу.
А тут… И откуда взялся этот абсцесс? И зуб был с другой стороны, и ангиной мы не болели.
И Новый год на носу.
А в окне на альбомном листе — огромное рыдающее сердце. А в телефоне шепот, из-под одеяла, с шести утра:
— На помощь, на помощь… Мама, умоляю, вытащи меня отсюда. Здесь нет ни одного доброго человека. Нам все говорят: “Отстань. Это твои проблемы”. В туалет очередь — он тут один, в коридоре, а возле него стоять нельзя: говорят, уходите, палатный режим.
В окне Катя с забинтованным носом, 6-летняя Кристина… Предновогодние наши подранки.
— Мам, а Кристина — лезгинка. Она даже умеет лезгинку танцевать. Мы ее просили-просили, а она говорит: “Без музыки не могу. Ритма не хватает”.
А потом с носовым кровотечением привезли 4-летнюю Гаянэ.
— Она из Армении. Говорят, там такие красивые горы, — я туда хочу.
На четвертый день в ране, которую раскрывали каждое утро, “вместо гноя получили кровь”. Это означало — конец самым болезненным процедурам. Мы перевели дух. Но на пятый день детей накрыл желудочный грипп. Снова температура. Дочку рвало всю ночь. “Лоточек дали?” — “Нет, сказали, не добежишь до туалета — будешь сама вытирать”.
На шестой день она смирилась:
— Пришла такая врач, добрая старушка, животик мне погладила. И сестра такая хорошая, в розовом колпачке. Укол сделала почти небольно. У меня слезки все внутри собрались, снаружи уже ничего нет… Я не одна. Катю двухлетнюю привезли, у нее ушко гнойное. Она из перевязочной пришла, плакала. Я с ней в прятки поиграла…
Дома я наконец вытащила из дочкиного пакета незаконченный новогодний сюрприз: на малиновом бумажном поле большой, похожий на лысого снеговика Дед Мороз с бравой надписью на животе: “Да здравствует зима!”
А глаза-то у старика и впрямь поплывшие.
Зареванный Дед Мороз.
Такого я еще не видела.
“Мне очень понравилось у тебя в прошлом году. Особенно блины со сгущенкой. Я дал твой адрес друзьям, а то они не верят…”
“Мне семнадцать лет, ребеночку вот уже 9 месяцев. И муж хороший, только живем мы не душа в душу. Милый Дед Мороз, сделай так, чтобы были в нашей семье согласие и понимание. У меня самой родителей нет. На тебя последняя надежда”.
“Мне ничего не нужно. Только примите в подарок эту картинку. Я вас очень люблю”.
“Как у тебя дела, Дед Мороз? Как здоровье? Желаю тебе счастья в Новом году. И передай привет Снегурочке”.
“Если придешь ко мне поздно — я буду спать. Ты покушай и попей то, что стоит на столе. Я приготовил для тебя угощение”.
“Прости меня, что плохо себя вела. Обещаю извиниться перед родителями. Но приходи на всякий случай через окно. Мы на первом этаже живем”.
“Спасибо тебе большое за то, что ты есть. Береги свое здоровье. Ты нам всем очень нужен”.
Чем проще и скромней выглядел конвертик — тем добрее и бесхитростней были слова внутри. После описания непростого быта — только пожелания добра и счастья... Гордая сдержанность в плане подарков. Хотя после некоторых историй хотелось кричать sos.
Однажды моя дочь с подругой Дашей ввалились без предупреждения в кабинет к Мечтателю. Приехали в его сказочный парк покататься на коньках.
— Представляешь, они входят — а у меня шуба Деда Мороза на крючке висит. Но я тут же нашелся: не может же он все время в одной и той же шубе ходить. Вот и переодевается у меня время от времени.
Он гордится тем, что сумел сделать для детей за одну короткую зиму. Но все равно не выдержал того, что обычно сопутствует чудесам в нашей жизни, что “достало” не его одного: надстройки из дармоедов и бюрократов. Он — человек-праздник. И праздник теперь там, где он работает сейчас.
Но как-то тревожно за почту Деда Мороза. Кто и как помогает старику? Помнится, несколько лет назад заказала я новогоднее письмо на почте. Принесли. Хорошо, что ребенок тогда читать не умел и я на ходу смогла адаптировать пожелания “трудовых свершений” к ее детскому сознанию.
…Я прочитала всего-то сто писем. Но столько боли прошло перед моими глазами, такая искренняя, полная, правдивая картина жизни открылась передо мной. И я даже представить себе не могла, как помощники Деда Мороза — а в них определяют, к примеру, за небольшую мзду нуждающихся студентов — смогут со всем этим справиться. Помню, в старозаветные времена отделы писем газетных редакций ежемесячно должны были отсылать в вышестоящие организации статистику и географию проблем, рассылать и отслеживать реакцию тех инстанций, от кого зависело их скорейшее решение. Как неплохо было бы, думала я, в декабре определять в помощники Деду Морозу тех, кто может на что-то влиять в этой жизни. Скучающих чиновников, к примеру. Вскрывая конверт за конвертом, они бы узнали немало нового о том, как на самом деле обстоят дела в центре и в глубинке... И успели бы прийти на помощь волшебнику с белой бородой!
Такая уж у нас смешная страна: последняя надежда у людей — ни на президента, ни на премьера, а на Деда Мороза. К нему раз в году — как на исповедь. А на исповеди не врут. Ни взрослые, ни дети. И их ожиданий нельзя обмануть.
На восьмой день мы забрали дочку домой. Лица на этаже, куда мы поднялись первый и последний раз, показались мне образцом заботы и участия.
Мы уезжали.
А навстречу нам мчались новые и новые “скорые”…
Я точно знаю: в каждом городе, на каждой улице, в каждом доме (и в каждой больнице) в эту новогоднюю ночь будет Дед Мороз. И в его силах погладить по щеке плачущего от боли ребенка, вовремя подать к столу пирог и сделать так, чтобы подарок под елкой оказался в самый неожиданный момент. Для этого совсем не обязательно быть волшебником. Просто — добрым человеком.
— Мама, я знаю, чего попрошу у Деда Мороза! Только вам не скажу…
Вот это номер!