Любопытный феномен — азартная борьба за искоренение чего бы то ни было. Она всегда начинается как поход добра против зла, а заканчивается тем, что каждый борется за себя, сейчас чаще всего за свой карман, и поэтому, как правило, воюет против всех, даже тех, кто среди его противников никогда не значился. Тут уж добро от зла не отличишь.
Казалось бы, пираты — злейшие нарушители прав собственности, за что они, как и подобает, должны быть вздернуты на реях. Вот только борьба с ними в России до победы еще очень далека, у всех интересующихся современным пиратством на памяти многочисленные истории о том, как пиратские фабрики с размахом разворачивались на военных и прочих тщательно охраняемых, надежно укрытых от посторонних глаз и, конечно, совершенно необходимых для укрепления национальной безопасности производствах. До сих пор проблема защиты интеллектуальной собственности — ахиллесова пята России, идет ли речь о присоединении к ВТО или о судьбе отечественного кинопроката. Значит, работы для антипиратов непочатый край.
Однако в центр общественного внимания и регулирующих действий государства выдвигается отнюдь не тема выявления и ликвидации очагов пиратского производства, на щит поднимается нечто совсем другое — фактически каждого из нас признают пиратом (читай — преступником) и настойчиво приглашают за это заплатить, чтобы получить фактически патент на пиратство. Борьбу с пиратами заменили на борьбу за наши деньги, добытые отнюдь не в абордажных схватках.
Нас уверяют, что с формальной стороны все законно: в соответствии со статьей 1274 Гражданского кодекса, которая вступила в силу 1 января 2008 года, авторы, исполнители и производители музыки или фильма имеют право получать деньги за то, что их произведения воспроизводятся в личных целях и в домашних условиях. Лучшие творческие умы придумали способ, как это право реализовать. Все просто: впредь все, что теоретически может быть использовано даже в домашних условиях для записи и воспроизведения чего-то авторского, за что автор должен получить причитающийся гонорар, будет облагаться новым налогом. В первую очередь, понятно, речь идет об импорте и, соответственно, об увеличении импортных пошлин.
Это нововведение одобрено правительственной комиссией под руководством первого вице-премьера Игоря Шувалова. Так что сейчас копья ломаются вокруг того, кому достанется сбор “авторских пошлин”. Речь идет об аппетитной сумме в $100 млн. в год, она набегает, если импортеры и отечественные производители дополнительно заплатят 1% стоимости практически всей электроники (начиная с телевизора и кончая мобильником) и 3% стоимости чистых дисков и флешек.
Никите Михалкову (Российский союз правообладателей) с Ахмедом Тагибовым (Российское общество по смежным правам), без сомнения, есть за что бороться. И, без сомнения, борьба за наши деньги закончится их победой. Что в результате дойдет до авторов — вопрос открытый, пока ясно одно: вся эта схема очень живо напоминает систему феодальных откупов, а они, как хорошо известно, обогащали прежде всего самих откупщиков.
Меня, однако, интересуют не карманы господ перераспределителей, а совсем другое: на каком основании меня, гражданина Вардуля Николая Владимировича, 1953 г.р., зачислили в пираты? Я ж не сомалиец какой, ну, в самом-то деле.
Да, авторы имеют право получать вознаграждение, если их опусы воспроизводятся в домашних условиях. Внимание: воспроизводятся, а не могут воспроизводиться. Разница есть, и именно она, напомню, называется презумпцией невиновности.
Здесь дело не в процентах доплат или роста цен, от которого все равно никуда не деться. Это дело принципа. Аргумент “так проще” не проходит, к тому же он может очень далеко завести.
Не так давно надо было регистрировать в органах копировальную технику, что делалось для контроля над самиздатом, но даже тогда никто сразу не облагал ее штрафом за потенциальное административное правонарушение. Если же взяться за развитие находки лучших представителей нашей творческой интеллигенции, то можно предложить увязать покупку травматического оружия с превентивной отсидкой, а бутылки водки — с уплатой алиментов. И ведь кому-то может показаться, что в результате “будет лучше”.
По той же, кстати, логике действует Николя Саркози, выселяя цыган только за то, что они цыгане, не утруждая французские правоохранительные органы разбором конкретных нарушений, за которые тех или иных цыган действительно следовало бы выслать, но уже на бесспорно правовых основаниях. А это уже совсем другой подход, не сулящий быстрых результатов, но зато содержащий какие-то гарантии и других прав, помимо авторских.
Ну и кто мне скажет, где здесь добро, а где зло? Борьба, однако, продолжается, а раз эти ориентиры утеряны, значит, появились совсем другие, заметно более частные.
Когда меня заставляют при покупке приглянувшегося компьютера заплатить еще и за патент на домашнее пиратство, я вспоминаю совсем другой, “корсарский патент”. Это подарок антиквара, его красочно описывает замечательный испанский писатель Артуро Перес Реверте. На этом патенте есть все что нужно, включая королевскую печать, не хватает одного — имени капитана, того, кому выдан патент, дающий право набрать отчаянных искателей приключений, поднять паруса и отправиться за госпожой удачей. Реверте пишет о том, как отчаянно ему хотелось вписать в патент свое имя и в мечтах отправиться слегка почистить мир. Ему, впрочем, это удалось. Без патента.
У Игоря Шувалова совсем другой корсарский патент. Одобрив презумпцию виновности, он согласился (ведь ему тоже рано или поздно придется прикупить себе в России что-нибудь электронное) добавить к своим звучным должностям и малопочтенное звание пирата-домушника. Правда, адмиралом, как Фрэнсис Дрейк, легендарный пират, вторым после Магеллана и первым среди англичан совершивший кругосветное плавание и принявший участие в разгроме Непобедимой армады, которому в Англии поставили памятник, он не станет.
Мне же никакие пиратские патенты не нужны, ни выписанные Шуваловым, ни даже описанные Реверте. Я уверен, что мое право быть не пиратом до тех пор, пока не будет доказано обратное, достойно не меньшей защиты, чем права создателей шлягеров, кинематографических или музыкальных.