— Владимир Ильич, почему вас заинтересовала судьба Владимира Шейнцвита?
— Я как-то оказался на Новодевичьем кладбище около надгробного монумента Зои Космодемьянской. Обратил внимание на скромный обелиск с небольшой фотографией Владимира Шейнцвита, находящийся рядом. Ни слова о том, чем занимался на фронте, просто — капитан, орденоносец, член ВКП(б). Мне стало интересно, кто этот человек, почему похоронен около Зои? Начал изучать материалы московских партизан, ГРУ, архивные документы Минобороны. Его дело заинтересовало меня тем, что Володя в довоенные годы работал юнкором в “МК”. Это отражено в его автобиографии. Он писал ее на фронте. После этого я понял, что узнаю об этом человеке все, что смогу.
— В какой семье он родился?
— В 1923 году в Берлине, в семье сотрудников полпредства и торгпредства. В Германии была небольшая колония советских работников. Прожив там тринадцать лет, приехал с родителями в Россию. Конечно, он в совершенстве владел немецким языком, имел даже берлинское произношение. Пожалуй, именно это определило весь его жизненный путь.
— Близился 1941 год. Чем занимался русский немец в военное время?
— Когда грянула война, студент биофака и замсекретаря комитета ВЛКСМ МГУ Владимир Шейнцвит записывается в студенческий батальон. Не проходит и месяца, как его отзывают и назначают помощником главного редактора по молодежному вещанию германского отдела Всесоюзного радиокомитета, а ему едва исполнилось восемнадцать.
В 41-м году он уходит в армию. И уже к марту 42-го Владимир служит в должности диктора-переводчика в политотделе Четвертой ударной армии. Занимается пропагандистской деятельностью в Седьмом отделении, занимавшемся разложением войск противника. С помощью листовок, писем, наглядной агитации, мощных громкоговорителей.
При изучении отчетов Шейнцвита и его коллег удивляешься солдатской смекалке. Один делал коробчатых змеев, начинял их необходимой агиткой и при попутном ветре запускал в сторону немецких позиций. Как рассказывали пленные немцы, офицеры очень любили стрелять по ним. Когда подбитый змей падал, агитки разлетались в разные стороны. Другой пользовался рогаткой. Он оборачивал камешки листовками, подползал как можно ближе к вражеским окопам и стрелял. Еще один умелец использовал деревянные плоты, которые нагружал печатной продукцией. Были и те, кто изобретал специальные конструкции — агитмину, пращу или лук. Такие приспособления доставляли 100—150 листовок в расположение противника за 200—250 метров. Кроме того, разведчики прикрепляли листовки к колючей проволоке, разбрасывали возле дотов, блиндажей. Распространяли кто как мог.
— Вы упомянули громкоговорители...
— Да, пропаганда велась и посредством МГУ-39, мощной громкоговорящей установки. Прибор усиливал звук до двух-трех километров. За восемь месяцев Володя провел более 2000 звуковых выпусков. Это примерно шесть-восемь передач в сутки. Трансляции состояли из новостных блоков оперативной информации. Длились они, как правило, больше часа, с учетом того, что из-за обстрелов приходилось прерываться. Владимиру устные выпуски удавались лучше, чем многим его коллегам. Он долго жил среди немцев, знал среду, особенности языка, жаргона, сленга. Без запинки произносил названия немецких городов, фамилии, должности.
Политуправление Калининского фронта, изучив тексты звуковых передач, посчитало материалы Шейнцвита образцовыми и разослало в качестве примера. Володе тогда не было еще и двадцати.
Мне кажется, успех его текстов основывался на сотрудничестве с “МК” в довоенные годы. Именно здесь он получил базу, основу для своей деятельности.
— В судьбе Шейнцвита есть какие-то моменты, оставшиеся для вас тайной? Быть может, подробности, которые вы так и не узнали?
— Да, и это, пожалуй, самое интересное. При изучении личного дела обнаружились белые пятна. Например, есть приказы о присвоении ему очередных званий — лейтенанта и старшего лейтенанта. Существуют свидетельства, что Шейнцвит не раз участвовал в боях и награжден орденом Красной Звезды. Известны даже подробности смерти. В 1943 году Володя перешел линию фронта и уже на нашей стороне заночевал в деревушке, где подхватил тиф. Его отправили в московский госпиталь, но врачи не смогли ничего сделать. Он умер 21 октября того же года. Однако приказа о присвоении ему звания капитана нет, хотя в алфавитной и учетной карточках это отражено.
Еще один пробел. Двоюродная сестра Владимира Евгения сообщила, что после смерти отца — Григория Шейнцвита — китель, брюки и фуражка его сына оказались у нее. Но самое удивительное — то, что это была форма немецкого офицера. Еще в семье Евгении хранился немецкий Железный крест — орден, дававшийся за храбрость, проявленную на поле боя. Скорее всего, его “презентовали” Володе для придания уважения законспирированному разведчику. В свою очередь Григорий Яковлевич рассказывал, что капитан Шейнцвит в этой форме несколько раз переходил линию фронта.
Основываясь на этом, можно сделать некоторые предположения. Быть может, в 1943 году Володя поступил в распоряжение разведки. Однако в Центральном архиве гриф секретности с этих документов еще не снят.
Есть еще один неоднозначный факт. Как я уже говорил, могила Володи находится на Новодевичьем кладбище рядом с надгробным памятником Зои Космодемьянской. Здесь никогда не хоронили простых людей. Тем более во время войны, хотя свободной территории было много. На этой аллее можно найти генералов, майоров КГБ, членов ВЧК, героев войны. Почему здесь находится Шейнцвит — рядовой диктор, капитан? Таких было много, но они не погребены на элитном погосте. За какие заслуги? Есть только вопросы, ответы пока не найдены. Но мне кажется, мои предположения все-таки верны.
— А что насчет личной жизни Владимира? Он был женат?
— Здесь тоже одни догадки. Ни в одной бумаге он не сообщает, что у него есть жена. Однако в учетной карточке в графе “состав и адрес семьи” сказано: жена — София Тарханова. Двоюродная сестра Евгения утверждает, что отец Володи никогда не говорил, что сын женился. Он лишь однажды заметил, что у него появилась девушка. Официальные запросы по загсам тоже ничего не дали.
Однако могу предположить, что Володя и София были знакомы с детства. Оба одногодки, жили в Берлине в одно время. Как бы то ни было, но молодые люди встретились и стали жить гражданским браком.
Но на похоронах Владимира ее не было. Она могла не знать о гибели мужа. Кроме того, я выяснил, что через год после смерти Володи Софья вышла замуж за Василия Мамонтова и вскоре уволилась из Красной Армии. У них родились дочери — Ольга и Надежда. А в 1993 году Тарханова уехала в Германию. Через несколько лет за ней последовали и дочери.
Пытался их найти, результатов пока нет. Софья Аркадьевна наверняка могла бы многое рассказать о Шейнцвите. У “МК” миллионы читателей. Есть надежда, что еще живы те, кто знал Володю Шейнцвита, воевал с ним, и возможно, они как-то откликнутся на публикацию. Это было бы здорово.