Если обычный театр начинается с вешалки, то театр военных действий начинается с бивака. За несколько дней до начала сражения из разных стран и регионов России в Бородино съезжаются представители клубов военно-исторической реконструкции, чтобы подготовиться к шоу, как следует отрепетировать битву. Тем более что каждый год организаторы привносят в ее сценарий что-нибудь новенькое. До битвы еще три часа, а гусары-ахтырцы из г. Щелкова уже седлают коней. Получен приказ выйти на построение. Ротмистр в светло-коричневом ментике спешит и волнуется словно мальчишка.
— Почему она не берет в рот железо? — спрашивает он у кобылы, которую не удается взнуздать. — Не мешайте мне, господа! — отмахивается гусар от настырных советчиков.
Наверное, настоящие гусары Ахтырского полка, которыми командовал герой 12-го года поэт-партизан Денис Давыдов, были проворнее. Но чего только не случается на войне! Особенно когда знакомство с четвероногим боевым другом происходит непосредственно перед выездом в поле.
У соседней коновязи седлаются литовские уланы. Их знамя тоже овеяно литературной и боевой славой. Как известно, в Литовском уланском полку служила знаменитая русская амазонка, кавалерист-девица Надежда Дурова, впоследствии ставшая известной писательницей. Ее последовательниц как в русской, так и во французской армиях достаточно много. “Корнет, вы женщина?!” От такого вопроса больше не падают в обморок и не устраивают истерик. Эмансипация...
К слову, Литовский уланский, считающийся полком-ветераном Бородинского военно-исторического фестиваля, все же предпочитает брать в свои ряды юношей, а не девушек. Конники лихо гарцуют, уверенно орудуют пиками, саблями и принимают участие в реконструкции бородинских событий практически со дня основания шоу.
— Мастерство оттачивалось годами, — посмеиваются кавалеристы.
У литовских улан отличная конно-спортивная база в Можайске, где они тренируются. В последнее время таких баз и конюшен в Можайском и Рузском районах появилось немало, на каждой осваивает искусство верховой езды какой-нибудь “полк” и незадолго до битвы кавалеристы берут в аренду коней, уводят их в лагерь. Какая достанется лошадь бойцу, нередко решает жребий.
— А я вот сегодня выйду в поле один, — вздыхает Антон, выпускник истфака МГУ. — Мой клуб Польского уланского полка, похоже, распался. Никто не приехал.
Униформа польских улан, поясняет Антон, такая же, как у литовских. И цвета те же: синий с малиновым, разница лишь в головных уборах. У литовцев уланки с белым верхом, а у поляков — с синим.
— Поскольку я одиночка, меня, вероятно, возьмут адъютантом к командующему, — предполагает Антон.
В общем, так и случилось.
Видимо, утверждение классика, что все счастливые семьи счастливы одинаково, а несчастливые несчастливы по-своему, в полной мере относится и к такому понятию, как полковая семья.
В стане “французов” крепость родственных уз видна невооруженным взглядом. В каждом соединении — сын полка. Или дочь. А бывает, и несколько. Брать с собой на войну жен, детишек и тещ? Пуркуа па?
Десятилетний Жанно, изображающий юного санитара третьего гусарского полка наполеоновской армии, делает это с благословения мамы и папы. Папаша Эрвиль — старый вояка, бретер, фехтовальщик, наездник. Малыш Жанно когда-нибудь станет таким же. Это в обыденной жизни он Ваня, московский школьник, а папу Эрвиля на самом деле зовут Борисом. В Бородино все по-другому. Здесь солдаты берут себе боевой псевдоним и стараются общаться в строю по-французски.
Надежный тыл двух бойцов — мама Варвара.
— Я здесь из соображений семейной солидарности и в качестве группы поддержки. Разве можно отправлять мужчин одних на войну? — спрашивает она. — Кто за ними присмотрит, кто приготовит еду, кто помоет посуду? Но если честно, мне самой очень нравится эта бивачная жизнь. Гусарский мундир я пока не надела, это уж слишком, по-моему, но все остальное — это такая эмоциональная встряска! Я получаю от нее огромное удовольствие.
— Пардон, мадам, — извинился папаша Эрваль, — труба зовет. Нам пора.
— Надеюсь, вы не полезете на штыки, — просит мужа и сына Варвара.
— Ать, ать! — по-русски надрывно доносится из-за кустов. — Мужики, ну когда вы усвоите, где у вас левое плечо?
Русские ополченцы, каким-то макаром затесавшиеся в лагерь условного супостата, из последних сил учились маршировать, но получалось не в ногу.
...Ну а потом грянул бой. Зрители свистели и аплодировали. Смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой. Часовой спектакль прошел как по нотам. И факт, что русские ополченцы, так и не выучились шагистике, значения не имел. Главное, что дубина народной войны поднялась и опустилась на ту голову, на которую надо.