Глава Минсредмаша Ефим Павлович Славский отличался отменным здоровьем и продолжал руководить атомной отраслью, когда ему было уже далеко за 80. Однажды, выслушав доклады директоров о перспективных планах деятельности, министр уточнил:
- На сколько лет рассчитаны планы?
- На двадцать, Ефим Павлович.
- Та-а-к, – насторожился Славский. – Да ведь за двадцать лет вы все перемрете. А потом я один за всех отвечай!
Закалку «атомный министр» получил еще в детские годы. В 10 лет уже был подпаском, в 13 готовил соломенные веревки для труболитейного производства на Макеевском заводе. В 15 пошел на рудник подручным слесаря. Во время Первой мировой войны собственноручно изготавливал снаряды. В Гражданскую войну воевал в Буденновской армии. Дошел с Семеном Михайловичем до Майкопа. А потом в плавнях ловил махновцев. Первой наградой Ефима Славского стали серебряные часы от ВЦИК. А на память от Буденнова у него остался кавалергардский палаш с именной гравировкой.
Став комиссаром полка Первой конной армии, он имел за плечами только три класса церковно-приходской школы. Пришлось сесть за школьную парту. Среднее образование Ефим Славский получил, еще служа в армии. А потом была учеба в Горной академии. Получив диплом технолога, он отправился на Северный Кавказ. На заводе «Электроцинк» в Орджоникидзе прошел путь от инженера до директора.
«Электроцинковый завод – сложнейший комбинат: свинец, цинк, золото, серебро – словом, хорошая школа! Вот почему я в бывшем своем министерстве, как давнишний специалист, организовал добычу золота. И добывал по пятьдесят тонн в год», – вспоминал Ефим Павлович.
В 1939 году Славский был назначен руководителем крупнейшего Днепровского алюминиевого завода в Запорожье вместо репрессированного директора. Ефима Павловича практически кинули на «амбразуру».
Он был специалистом по тяжелым металлам – меди, свинцу, цинку, и благородным – золоту и серебру. По алюминию в свое время только прослушал лекции, опыта инженерного не имел. Завод в Запорожье был знаковый. Под него в свое время построили ДнепроГЭС. Завод требовал больших энергозатрат, на одну тонну алюминия – 20 тысяч киловатт-часов.
Ефим Павлович возглавил гигант, да так развернулся, что за неделю до начала Великой Отечественной войны перспективного руководителя утвердили заместителем наркома цветной металлургии.
Летом 1941-го он вернулся из Москвы на Запорожье, чтобы сдать Днепровский алюминиевый завод новому директору. Но сдавать не пришлось – 18 августа 1941-го прозвучало распоряжение диспетчера «Днепроэнерго»: «Остановить моторы-генераторы!» Полтора месяца под артиллерийским огнем Ефим Славский эвакуировал свой завод на Урал.
«Мы – на одной стороне Днепра, немцы – на другой. Причем завод они не бомбили, он им был нужен как самый большой в Европе», – вспоминал Ефим Славский.
45 дней защитники города сдерживали натиск фашистов, пока из Запорожья на восток уходили под бомбежками многочисленные железнодорожные составы с бесценным грузом. С алюминиевого завода было эвакуировано на Урал около 1000 вагонов с оборудованием, алюминием и кремнием.
За эвакуацию завода в Камененск-Уральск, который стал называться Уральским алюминиевым заводом, Ефим Славский получил первый орден Ленина. Но Славский не собирался отсиживаться в тылу. Стремясь попасть на фронт, он отправился в Москву, в ЦК, к заму предсовмина Ивану Архипову.
«Тогда все наркомы уже были эвакуированы в Куйбышев, а наш – цветной металлургии – в Свердловск, – вспоминал Ефим Павлович. – Архипов позвонил Петру Ломако в Свердловск, и тот категорически потребовал: «Немедленно направь Славского ко мне заместителем, так как он утвержден в ЦК моим замом по алюминиевой и электродной промышленности».
И Славский улетел на Урал.
Из четырех алюминиевых заводов в стране остался один – Уральский алюминиевый завод, который только строился. А алюминий требовался для авиации! Молодой директор Уральского алюминиевого завода внезапно умер в машине от разрыва сердца. И Славский сам поехал достраивать завод. Всю войну проработал там директором, с 20 тысяч тонн довел производство алюминия – «крылатого металла» – до 75. Получил за этот период еще два ордена Ленина.
Он понимал, что рабочих надо хорошо кормить, на электролизе была высокая температура, несколько тысяч градусов, а хлеб выделяли строго по нормам. И Славский добился, чтобы его работникам давали безнормативный хлеб. А также организовал при заводе подсобное хозяйство.
Большие хорошие руды были на севере Урала. А Славский с коллегами обнаружили приличное месторождение недалеко, в 30 километрах, и начали его разрабатывать. Руду пришлось возить на лошадях. В распоряжении Ефима Павловича было полторы сотни лошадей, которых он сам распределял… Но осознав, что много руды на конной тяге не привезешь, отправился к своему шефу-Микояну просить «студебекеры». Никто не верил в положительный исход дела. Американские машины тогда поставляли только для фронта. Но Славский добился своего. Ему отгрузили из Владивостока 20 «студебекеров». Правда, в разобранном виде, отдельно приехали колеса, отдельно кузова, отдельно двигатели. За несколько дней заводские рабочие собрали машины. Весь Урал тогда диву давался. Руду у Славского стали возить на «американцах»!
После Победы, в 1945-м, наркоматы вернулись на свои места. Вернулся в столицу и Ефим Славский – замом по алюминиево-магниевой промышленности к министру цветной металлургии СССР Петру Ломако. Но судьба подготовила инженеру-металлургу сюрприз. Весной 1946-го он попал в «урановый проект», к Игорю Курчатову, стал заместителем начальника Первого Главного управления при совнаркоме СССР (прародителя Минсредмаша). Никто тогда не догадывался, что под вывеской Наркомата сельскохозяйственного машиностроения в неприметном здании на улице Кирова в Москве располагается штаб атомной промышленности.
С «Бородой», как величали Игоря Курчатова за черную, окладистую бороду, Ефиму Славскому довелось познакомиться еще во время войны, в 1943 году. При выплавке алюминия и магния использовались графитовые электроды. А Курчатову потребовался сверхчистый графит для первого опытного реактора Ф-1. Делать его поручили специалистам цветной металлургии из анодной массы. Задачу возложили на единственный тогда в Москве электродный завод.
Но анодная масса, как вспоминал потом Ефим Славский, это отходы производства, полученные при выпуске кокса для металлургии, так называемый пек-загрязненный графит. В процессе электролиза алюминия чистота угольных блоков – графитовых электродов – не требуется. А физикам-атомщикам нужно было очистить анодную массу от вещества, поглощающего нейтроны и мешающего цепной реакции.
Требования к готовому продукту были жесткие, например, примесь бора не должна была превышать миллионных долей, а зольность – четырех тысячных процента!
Когда к металлургам пришел первый официальный запрос на бумаге на сверхчистый графит с указанием, до какого знака после запятой он должен быть очищен от разных примесей, это стало настолько неожиданно для специалистов, что поначалу сочли, что в текст закралась ошибка, машинистка случайно набила лишние нули после запятой…
На Славского была возложена персональная ответственность за производство графита. В короткие сроки был построен специальный цех, началась отработка новой технологии. Ценой больших усилий удалось сделать почти невозможное. В октябре 1945-го была получена первая партия графита, которая успешно прошла контроль на чистоту.
Но только для экспериментального реактора требовалось несколько сотен тонн графита. В этот период Игорь Курчатов, возглавляющий Лабораторию № 2, и пригласил Ефима Славского работать вместе над атомной проблемой.
Промышленное производство металлического урана организовали на бывшем заводе боеприпасов – заводе № 12 в Электростали. Металлический уран в виде блочков – цилиндриков длиной около 15 сантиметров – стали получать в результате восстановительных плавок закиси-окиси урана с металлическим кальцием, который доставляли самолетами из Восточной Германии.
25 декабря 1946-го был запущен первый в Европе и Азии ядерный реактор Ф-1. Ученые ликовали, цепная самоподдерживающаяся реакция родилась, «уран с графитом заговорили по-русски», атомная энергия подчинилась человеку!
Это стало для страны гигантским научным прорывом. Реактор Ф-1 создавался как опытная площадка для отработки технологий и процессов получения плутония.
И тут же приступили к строительству на Урале промышленного комбината № 817 («База-10», теперь ПО «Маяк» в городе Озерске Челябинской области).
10 июля 1947 года Берия назначил 49-летнего Ефима Славского директором создаваемого комбината без освобождения его от должности замначальника ПГУ.
Ефим Павлович вспоминал, чтобы выбрать место, где грамотно «посадить» реактор, они изучали воздушные потоки и местность. Строительной техники сначала не было. Когда копали котлован, грунт рыхлили взрывами. Рабочие вывозили землю на тачках, а потом на лошадях, подальше от площадки, в лес. Конный парк насчитывал три тысячи лошадей.
Ветераны вспоминали, что Славский умел «закручивать гайки». Позже, в один из своих приездов на «объект», перед въездом в зону он заметил строительные машины со знаками «ПР», дающие им право без пропуска покидать секретную зону и въезжать на ее территорию. И тут же приказал всем водителям смыть знаки и далее оформлять пропуска.
Комбинат строили в основном заключенные и военные, гражданских было минимум. В августе 47-го завершилось бетонирование котлована для промышленного реактора.
Многие отмечали открытость Славского, отсутствие всякого чванства, грубоватый юмор, свойственный тем, кто не один раз бывал в переделках. Работал Ефим Павлович на объекте героически. Энергии, работоспособности, мужества ему было не занимать. По воспоминаниям коллег, он всегда был в чистой рубашке с галстуком, хорошо выбрит, несмотря на то что работал по 16 часов в день, а часто и ночевал на объекте.
Полным ходом шли монтажные работы на реакторе «А», строились объекты: «Б» – радиохимический завод, «В» – химико-металлургический завод, водоснабжение, электростанция, город… Все нужно было возвести в срок.
На Ефима Павловича обрушилась масса малознакомых и вовсе незнакомых проблем. Объем работ был громадный, а достойных помощников у Славского тогда еще не было. Атомная отрасль только создавалась, коллектив огромного объекта лишь начинал формироваться.
Славский понял, что одним махом, по-кавалерийски, дело не поправишь. На строительстве комбината работали 41 тысяча строителей и монтажников. Но и этого было недостаточно. Чтобы уложиться в назначенный Сталиным срок, Ефим Павлович попросил прислать еще 15–18 тысяч рабочих и инженеров. Поток машин и механизмов, идущих на комбинат, нарастал. Возникли проблемы с выгрузкой и хранением оборудования и материалов.
Славский работал как проклятый, при этом лез в самое пекло. Ветераны вспоминали, как однажды случилось ЧП, пришлось удалять заклинивший кюбель и расчищать приямку шахты от рабочих облученных блочков. В зоне высокого ионизирующего излучения работали по одному, получив специальный дозиметрический допуск. В работе принимал участие и Славский. Каждому поднявшемуся наверх потом выдавали 75-граммовый стаканчик с разведенным спиртом. Ефим Павлович, выполнив заход, потребовал для себя полноценный 200-граммовый граненый стакан. И пошел на второй заход. Когда инженер-дозиметрист попытался его остановить, так как он уже получил разрешенную дозу облучения, Ефим Павлович сказал: «Вам запрещаю, а себе разрешаю».
Темпы работ на комбинате между тем катастрофически отставали от графика. Из-за несвоевременных поставок электрического и другого оборудования сроки строительных работ были сорваны, что послужило формальным поводом для снятия Славского с поста директора, хотя на этой должности он проработал всего пять месяцев.
12 ноября 1947 года завод № 817 был переименован в комбинат № 817. Его директором был назначен Борис Музруков, а Ефим Славский стал первым заместителем директора и главным инженером.
«Славский привык быть первым лицом и не мог быть ни вторым, ни третьим, и оглядываться на кого-то, – вспоминал Борис Брохович. – Это был большой инженер с острым аналитическим умом, способный решить самую сложную, запутанную задачу. Он не боялся брать на себя ответственность и принимать решения. С ним не требовалось вести дипломатию».
Но того же Броховича Славский обругал при приеме на работу. Когда тот попросил не назначать его на должность начальника отдела оборудования УКСа завода № 817, мотивируя это тем, что он хочет поступить в аспирантуру, Ефим Павлович, не принимая никаких доводов, начал кричать: «Работать все равно будешь, под конвоем водить будем!» И утвердил его в должности.
Славский был человеком «горячим», мог вспылить, устроить разнос провинившемуся, отругать нецензурно, но также, без оглядки, смело стоял за справедливость, вступался за подчиненных. Стоит вспомнить лишь один примечательный случай. Инженера из Кыштыма Ерошкина обязали следить за поступлением на склад завода «Б» оборудования и отправкой его на монтаж. Проектный институт ЛГС сделал перечень аппаратов секретным. Ерошкин переписал его в записную книжку, которую носил с собой в кармане. Об этом узнал уполномоченный КГБ Бредихин, и Ерошкина арестовали. Не мог спасти его и главный инженер завода Громов. Ерошкин был осужден и находился 1,5 года в заключении. Это дошло до Славского, он вмешался, рассекретил чертеж с перечнем оборудования. Ерошкин был освобожден и работал потом до самой пенсии начальником азотной станции.
Ветераны вспоминали, каким триумфом стал для всех промышленный пуск реактора «А», «Аннушки», который состоялся 19 июня 1948 года. Эта дата и стала считаться днем рождения нынешнего комбината «Маяк». Ефим Павлович, в свою очередь, вспоминал, что перед пуском, при наладке реактора, они с Игорем Курчатовым спали по несколько часов в сутки, по очереди.
В последующем на комбинате № 817 был получен сплав плутония с заданными техническими характеристиками. Из него были получены детали первой атомной бомбы РДС-1, которая была испытана на Семипалатинском полигоне 29 октября 1949 года. Ефиму Славскому наряду с другими причастными «закрытым» указом было присвоено звание Героя Социалистического Труда.
Академик Анатолий Александров отмечал, что «именно Славскому страна больше всего обязана созданием «атомного щита». Будучи и директором, и главным инженером, Ефим Павлович обеспечил техническое руководство работами по строительству, монтажу, пуску в эксплуатацию первого в стране реактора для наработки плутония в военных целях.
Свое 50-летие Ефим Славский отметил на объекте. А после того как комбинат № 817 устойчиво заработал, Ефим Славский переехал в Москву. В 1953 году он стал первым заместителем министра среднего машиностроения, а с 1957 года – министром знаменитого Средмаша. Ефим Павлович вложил в дело становления новой отрасли много сил и умения. Внимательно следил за работами не только на производстве, но и в научных коллективах.
При его непосредственном участии создавался ядерный щит страны, вводились в строй атомные электростанции и установки различного назначения. В кратчайшие сроки была развита сырьевая подотрасль атомной промышленности, построены крупнейшие, основанные на новейших достижениях науки и техники, горнодобывающие и перерабатывающие комбинаты. Разрабатывались и внедрялись уникальные технологии по добыче урана, золота, производству минеральных удобрений, применению изотопов в медицине, сельском хозяйстве, в других отраслях народного хозяйства.
Ефим Славский постоянно бывал на своей «десятке», как он именовал производственное предприятие «Маяк». Как-то признавался, что «пока сооружал «атомный комбинат», 17 лет не был в отпуске».
Ветераны вспоминали, как он однажды возвращался с объекта «Б» на единственной проездной легковой машине, но с проверкой на КПП-1. Дежурный старший дозиметрист замерил ее. Машина была чистая, ее хорошо помыли на объекте. Он открыл дверку машины, замерил резиновые сапоги Славского и попросил его пройти к обмывочному пункту и помыть их. Ефим Павлович молча посмотрел на него, снял один сапог, затем второй, выбросил их на обочину и сказал шоферу: «Поехали». По лестнице в заводоуправлении он маршировал в одних носках. Правила техники безопасности и дозиметрического контроля соблюдали все.
Ветераны отрасли отмечают, что руководитель Минсредмаша Ефим Славский был человеком доступным, открытым. Любил сдабривать свою речь «острыми» словечками и анекдотами, рассказанными к месту. Знал массу песен, в том числе и украинских. Мог весело часами вести застолье.
А еще Ефим Павлович любил охоту. В семье жила охотничья собака спаниель Юнона. Но в быту к домашним животным министр был равнодушен, поэтому Юноне строжайше запрещалось входить в покои Славского. И вот однажды Ефим Павлович потерял пропуск в Кремль, и выяснилось это как раз в тот момент, когда надо было выезжать. Вся семья тут же была поставлена «на уши» – искали, но безрезультатно – пропуска нигде не было. И тут собака каким-то своим чутьем поняла, что нужно делать, и принесла пропуск в зубах. С тех пор все запреты на передвижение собаки по дому были сняты, и Юнона стала для Славского любимым и почитаемым домашним животным.
Министерством среднего машиностроения Ефим Славский «рулил» мощно, решал задачи государственной важности без проволочек, смело, не боялся брать на себя ответственность. В его распоряжении был специализированный поезд с двумя локомотивами. Оперативный штаб располагался в одном из вагонов, где Славский заслушивал доклады от начальников рудников, геологических партий, предприятий. От него зависело многое – открывать ли новый рудник, или перебросить финансы на разведку и добычу урановой руды в другие регионы страны.
«Титан», «Глыба», «Человек высшей пробы», «Ефим Великий», – так отзывались о Славском его коллеги и друзья. «Атомным министром» он оставался до 88 лет. Ефима Славского освободили от должности сразу после аварии на Чернобыльской АЭС. Персональным пенсионером он был только пять лет. Ушел из жизни Ефим Павлович 28 ноября 1991 года на 94-м году. Вместе с великой эпохой, вместе с великой страной.
Фото: Госкорпорация «Росатом»
Читайте также «Первый среди равных»: Игорь Курчатов