- Владимир Евграфович, расскажите немного о себе, как вы оказались в ОКБ -1 к Королеву?
-После МАИ и шести лет работы на НПО Семена Лавочкина по крылатой ракете «Буря», в 1961 году я пришел в ОКБ -1 в проектный отдел Михаила Тихонравова старшим инженером.
- И сразу попали в отдел по разработке перспективных проектов?
- Я работал в отделе Тихонравова (в нем было спроектировано всё, что летало в космос в первые десятилетия космической эры, а «Союз» летает и по сей день), в группе, которая занималась пилотируемым межпланетным кораблём, и непосредственно занимался компоновкой, составом и весовой сводкой тяжёлого межпланетного корабля, а затем и всего комплекса для экспедиции на Марс.
В Постановлении Совмина СССР от 10 декабря 1959 года были определены главные вехи космической эры, начиная с первого полёта человека в космос и кончая высадкой на планеты. В частности, предписывалось создать космические ракеты для полёта на Марс и Венеру, осуществить первые полёты человека в космос, разработать автоматические и обитаемые межпланетные станции и станции на других планетах.
Для полётов человека за пределы земного тяготения, в околосолнечное пространство, на соседние планеты необходима была ракета на порядок более мощная, чем Р-7. Если Гагаринская «семерка» имела стартовую массу 280 тонн, та будущая четырехступенчатая Н-1 доходила до 2800 тонн).
- Получается, Гагарин еще не слетал, а Королев уже занимался марсианской ракетой?
-Да, в отделе Тихонравова с 1959 года одновременно проектировались два космических корабля: корабль «Восток» для осуществления первого полёта человека вокруг Земли и тяжелый межпланетный корабль ТМК для осуществления экспедиции на Марс. А также автоматические аппараты для полётов к Луне, Марсу и Венере с целью подготовить проникновение человека сначала в околоземное, а затем и в околосолнечное пространство.
В июле 1962 года экспертная комиссия под председательством президента Академии Наук СССР Мстислава Келдыша рассмотрела и утвердила подготовленные нами и представленные Королёвым материалы по ракете Н1. В докладе Королёв марсианское назначение ракеты Н1 не акцентировал – она представлялась как ракета многоцелевого назначения, в том числе для решения комплекса оборонных задач.
Однако в приложении №1 к проекту по Н-1 был наш проект экспедиции на Марс. Он предполагал применение жидкостных ракетных двигателей для разгона комплекса с околоземной орбиты, использование аэродинамического торможения в атмосфере Марса для перехода на орбиту его спутника (это позволяло отказаться от тормозного ракетного блока и вдвое сократить стартовую массу), и применение замкнутого биолого-технического комплекса на основе оранжереи для воспроизводства на борту пищи воды и воздуха из продуктов жизнедеятельности экипажа (это также позволяло существенно снизить начальную массу). И, пожалуй самое главное - этапность подготовки экспедиции. Затем Королёв планировал вывести его в точку либрации, где уравновешены силы тяготения Земли и Солнца, зафиксировать его в этой точке и выполнить годовой полёт вокруг Солнца. Это был бы полёт ещё одного Гагарина, но уже в межпланетном пространстве и в относительной близости от Земли, чтобы экипажу при необходимости могла быть оказана помощь.
-И все? Посадки не предполагалось?
-На первых порах нет. Надо было доказать сначала, что человек может находиться в полутора миллионах километров от Земли. Хотя в то же время уже велась и разработка марсохода (он потом был переименован в «Луноход-1»).
На сегодня этот марсианский проект - единственный официальный проект экспедиции на Марс, выполненный в соответствии с Постановлениями правительства и утвержденный назначенной правительством экспертной комиссией. У Королева появилась возможность изготавливать Н-1, а с 1963 года разработкой систем жизнеобеспечения для длительных межпланетных полётов поручили заниматься сотрудникам нового Института медико-биологических проблем.
-Как же получилось, что марсианский проект Королева оказался вычеркнут из истории?
-Пока Королев работал над марсианской программой, конкуренты не дремали. Когда начались работы по Н1, Валентин Глушко (корифей отечественного двигателестроения -Авт.) отказался разрабатывать для этой ракеты кислородно-керосиновые двигатели, навязывая Королеву двигатели на азотной кислоте, и навсегда рассорился с ним. В результате разработка двигателей для Н1 была поручена Николаю Кузнецову конструктору авиационных двигателей. Возникший антагонизм повлек за собой конкуренцию между главными конструкторами. К сожалению, это противостояние было поддержано Хрущевым. В апреле 1962 года глава государства подписал постановления, утвердившие расточительный параллелизм в создании тяжелых ракет, то есть поручил их разработку еще двум главным конструкторам Михаилу Янгелю и Владимиру Челомею. Двигатели для их ракет на азотной кислоте к тому времени разрабатывал отвернувшийся от Королева Глушко. Получилось так, что талантливые главные конструкторы соревновались, но не с американцами, а между собой: кто перетянет Хрущёва на свою сторону.
Это соревнование имело весьма негативные последствия. В 1964 году, когда Хрущева убедили догнать и перегнать американцев, объявивших о своей лунной программе, создание тяжелого лунного корабля поручили именно Челомею. У него к тому времени был подготовлен проект ракеты «Протон», на котором предполагалось осуществить облет Луны в 1967 году (раньше американцев). В случае успеха это давало возможность объявить о нашем превосходстве в лунной программе (когда еще американцы высадятся!), а Челомея (у него работал сын Хрущёва) объявить новым лидером в космонавтике. Королёв же в этом плане был вторым. Ему поручалось уже осуществить высадку на Луну при помощи своей Н-1. В итоге челомеевский проект провалился, - это ясно стало уже в 65-м году.
Что же касается Королевской Н-1, ее летные испытания начались, на неотработанных двигателях всего через 4,5 года после их модернизации под лунную программу. Была надежда на систему КОРД разработки Бориса Чертока, которая должна была, контролируя изменение параметров работы двигателей, распознать приближающуюся аварию и выключить двигатели. Но система КОРД работала неудовлетворительно: она в четырёх пусках так и не сумела отключать неисправные двигатели до их взрыва. При этом по самой ракете замечаний не было. Даже неспециалистам было ясно, что она практически уже летала. Это хорошо видно на избежавших уничтожения кадрах кинохроники. Я наблюдал визуально все четыре пуска с расстояния 3 км. Ни одна ракета до нее и после не летала так уверенно, величественно и грациозно. Нужно было время, чтобы довести до ума двигатели или аварийную систему.
- Какие решения оказались роковыми для марсианского проекта?
-Историю уничтожения советской межпланетной программы можно представить так. В конце 1969 года специалисты по системам управления из ОКБ-1 Борис Черток, Виктор Легостаев, Борис Раушенбах и Евгений Башкин, воспользовавшись замешательством в правительстве после высадки американцев на Луну и аварии при запуске ракеты Н1 в 1974 году, загорелись идеей раньше всех создать первую в мире долговременную орбитальную станцию. Идея была примитивная – состыковать на орбите корабль «Союз» (беспилотные «Союзы» уже стыковались) с корпусом станции «Алмаз» и крикнуть на весь мир о создании впервые в мире долговременной орбитальной станции (ДОС).
Заговорщиков поддержали некоторые заместители в то время уже генерального конструктора Василия Мишина. Цель у специалистов была простая – дёрнуть космическое одеяло, оставшееся после Королева, на себя. Тайком от Мишина и министра Афанасьева идею отнесли секретарю ЦК Устинову, при этом обманули его, наобещав, что создать станцию можно за год и не в ущерб основным работам. Устинов соблазнился обещанными быстрыми успехами и заставил Мишина против его воли заниматься станциями.
А уже 23 апреля 1974 года Глушко занял место Мишина и самолично запретил запуски двух подготовленных ракет Н1 с новыми надёжными двигателями Кузнецова. Далее по его инициативе был совершён акт вандализма – полностью уничтожен фундамент для межпланетных полётов, 15 лет создававшийся усилиями всей страны. Реально были уничтожены: две полностью собранные ракеты Н1, доработанные по результатам лётных испытаний. Производственный задел еще для пяти ракет, сложнейшее технологическое сборочное оборудование на заводах, на космодроме Байконур , вся техническая документация.
Удивительно, что после всего этого Валентин Глушко когда-то упорно пытавшийся навязать Королеву двигатели на азотной кислоте, и отказавшийся делать для неё кислородные двигатели, добившись уничтожения ракеты Н1 с двигателями Кузнецова, впоследствии получил по ним всю документацию и следующие 13 лет разрабатывал такие же кислородные (!!!) двигатели для ракеты «Энергия».
Небылиц про советскую лунную программу, про лунную гонку, про то, как мы ее проиграли, не сочиняли только ленивые. И лидеры в этом не журналисты, а, увы, бывшие соратники Королева. Нужно подчеркнуть, что американцы занимались лунной программой с 1961 года. У нас же первые чертежи лунного корабля Сергей Павлович смотрел за моим кульманом только в октябре 1964 года. О соревновании с американцами не было и речи! Так что пресловутая «лунная гонка» - это нелепая выдумка, появившаяся в мемуарах Бориса Чертока «Ракеты и люди. Лунная гонка». А СМИ, особенно зарубежные с азартом растиражировали ее в период охаивания советского периода. Этот миф фактически подменил истинную историю советской космонавтики. Вместо своего яркого, самостоятельного пути развития мы на десятилетия оказались в хвосте у американцев.