Своей главной задачей ученые сочли уменьшение влияния бюрократов и «эффективных менеджеров». С этой целью ведущую роль в будущем федеральном агентстве они предложили отдать «сенату», составленному из ведущих ученых мирового уровня. (Четверть синклита, по словам Хохлова, может назначать президент, другую — выбирать РАН, третью — институты и еще четверть дадут «варяги»: например, иностранные ученые). Таким образом, стратегические решения в академической науке и после реформы останутся за учеными.
Начать перевод институтов в новое качество предлагается с тотального аудита — независимой проверки научных достижений как всех учреждений в целом, так и их отдельных лабораторий и даже индивидуальных исследователей. Аудит будет не разовым: отныне и впредь он должен проводиться каждые пять лет и, возможно, касаться не только академической сферы, но и всех прочих учреждений, занимающихся наукой, будь то «Роснано» или «Сколково». Итоги аудита определят структуру учреждения на следующую пятилетку. Не тянет лаборатория, а то и институт в целом — закрыть (ученые при этом не выбрасываются на улицу, а переходят в другие, более успешные лаборатории).
Градация сотрудников академических институтов меняется. Высшей категории — ведущим ученым мирового уровня — присваивается статус «постоянный сотрудник РАН» с периодической пятилетней переаттестацией. (Данный статус сохраняется при переходе из одного академического института в другой, но по достижении ученым 70-летнего возраста он переходит на должность консультанта РАН с сохранением большей части зарплаты.) Вторую категорию составят сотрудники на длительных (3–5 лет) контрактах; третью — набранные по грантам на временные ставки; четвертую — техническая обслуга. При этом на любую научную должность предполагается брать и иностранцев (сейчас по бюрократическим причинам это практически невозможно). Таким образом, идеологически, суммировал Алексей Хохлов, «эта система близка французской, созданной в свое время Жолио-Кюри с оглядкой на АН СССР».
Минобрнауки, заверил «МК» глава ведомства Дмитрий Ливанов, не только высоко оценило подготовленные предложения, но «будет отстаивать их всюду, включая президентский Совет по науке»:
— Очень важно, что на заседании были высказаны как мнения отдельных членов совета, так и интегрированные позиции. Мы согласны со всеми прозвучавшими предложениями и рассматриваем их как повестку Минобрнауки. Фактически сформулирована наша позиция по всем ключевым вопросам, и мы готовы отстаивать ее на всех уровнях.
Впрочем, даже с учетом «щадящих» предложений научного сообщества реформа РАН нанесла кораблю отечественной науки массу пробоин, констатировали участники заседания. И главную представляют риски переходного периода:
— Даже сейчас деньги по грантам приходят в институты лишь к декабрю, лишая нас возможности эффективно пользоваться ими. А как они будут приходить после начала реформы, страшно даже подумать. Начнется полный беспредел! Ну пусть не беспредел, а бардак, — немного подумав, скорректировал свое предсказание член экспертной группы Сергей Дмитриев.
— И не забывайте: реформа потребует жертв, — дополнили коллеги. — Мы должны понимать, что аудит обернется десятками тысяч уволенных. Равно как и повышением зарплат оставшимся.
Наконец, применение одних лишь наукометрических методов оценки работы ученых (т.е. по количеству публикаций и ссылок) более чем несовершенно, напомнил член Общественного совета Сергей Рукшин. Пример тому — Григорий Перельман, который не писал статей, не цитировался, а гипотезу Пуанкаре доказал. Введи власти аудит раньше — и «вычистили» бы его из науки за милую душу, как Шариков котов. Академия же, вздохнул член Совета по науке Михаил Гельфанд, и без таких потерь «мало похожа на клуб выдающихся ученых. А с присоединением медицинской и сельхозакадемии — и вовсе утеряет такой шанс».