Кто бы ни говорил о том, что человек перестал эволюционировать, это не так. И работа генетиков из ИЦиГ СО РАН это подтверждает. Изучив гены большого количества новосибирцев, рожденных в конце 80-х, в начале 90-х и в начале 2000-х годов они пришли к выводу, что поколение, рожденное в кризисные 90-е, имеет отличающийся набор вариантов генов по сравнению с предшествующей и последующей контрольными группами. Среди них оказалось больше вариантов, которые связаны со стрессоустойчивостью.
– Светлана Владимировна, расскажите, что в современном обществе влияет на изменчивость вида?
– Часто спорят, – остановилась ли эволюция человека? В качестве аргументов за остановку приводят падение детской смертности в мире и связанным с ним падением рождаемости. Родители перестают, как столетие назад, ориентироваться на высокую смертность среди детей, когда планируют размер семьи. В результате этого даже у абсолютно здоровых, и у имеющих какое-то хроническое заболевание людей число детей одинаково небольшое. Но значит ли это, что человек из-за снижающейся доли потомства как вид больше не меняется? Оказалось, что меняется, в частности, это связано с быстро изменяющимися в последнее столетие условиями нашей жизни. И наше работа, которая оценивает генетические особенности граждан, рожденных в период кризиса, это доказывает.
– Расскажите как проводилось исследование, кто в нем участвовал?
– Работа была проведена под эгидой Российского научного фонда на основе обследования подростков, которое каждые пять лет проводит НИИ терапии и профилактической медицины Новосибирска (сейчас это филиал нашего института). Если раньше, изучая «кризисное» поколение детей ученые обращали внимание на их вес, рост, распространенность курения, особенности липидного обмена, связанного с качеством питания, то теперь мы впервые провели популяционное исследование генетического «отпечатка» социально-экономического кризиса 1990-х.
Для анализа мы использовали кровь трех групп подростков, рожденных с интервалом в 10 лет и собранную в одном из районов Новосибирска. Больше всего нас интересовали образцы 14-17 летних подростков, полученные в 2009 году, они, соответственно, принадлежали рожденным в 1992-1995 годах. Контрольными группами мы считали подростков того же района, тех же школ, отстоящих по возрасту от исследуемых на 10 лет, то есть, рожденные в 1982-85 и 2002-2005-м годах.
– И что же вы выяснили?
– Изменение в частотах определенных генетических вариантов относительно двух контрольных групп, которые, безусловно, связано с родителями, решившимися родить детей в начале 90-х.
Нас заинтересовали гены, вовлеченные в регуляцию стресса и определяющие черты темперамента, так как кризис 90-х годов в России характеризовался высоким уровнем социального стресса у населения.
Всего был проанализирован 21 такой вариант. Оказалось, что три из них в «кризисной» выборке встречались статистически значимо чаще.
Два из выявленных генов – DRD4 и COMT – хорошо известны как гены, которые отвечают за метаболизм дофамина. По всей видимости, носители определенных аллелей (вариантов одного и того же гена — Авт.) этих генов лучше приспосабливались к условиям продолжительного стресса и в меньшей степени откладывали рождение запланированных детей в этот период. В результате этого в рожденном в период кризиса поколении эти варианты встречаются чаще обычного. Еще один вариант с отличающейся частотой был найден в гене эстрогенового рецептора (ESR1). Он пока мало изучен, и данных о механизме его влияния на развитие стрессовой реакции нет. Однако известно, что после перенесенного стресса люди, имеющие в геноме такой вариант, чаще подвержены посттравматическому стрессовому расстройству, при этом у них, как ни странно, рождается в среднем большее количество детей.
Таким образом мы показали, что продолжительный социальный стресс у населения по-разному влияет на рождаемость в зависимости от генотипа.
– Получается, дети часто рождались в 90-е и у стрессоустойчивых личностей, и у тревожных?
– Да, получается, что дети 90-х — это те, кто несёт в себе гены и стрессоустойчивых, и склонных к тревоге родителей. Мы пока не знаем, как это можно объяснить, видимо есть несколько путей, того, как продолжительный социальный стресс может повлиять на решение семьи родить ребенка или отложить это «на потом». В прошлом году, например, впервые появились сообщения о том, что предрасположенность к депрессивному расстройству и к наличию у человека чувства удовлетворенности смыслом собственной жизни (так называемое эвдемоническое благополучие – стремление к счастью) определяется одним и тем же набором генов.
– Всегда ли устойчивость к стрессу определяют именно гены? Эпигенетические факторы могут играть роль?
– Эпигенетическое регулирование, конечно, возможно. Известно, что если мать во время беременности испытывает стресс, то ребенок может родиться с модификацией некоторых участков ДНК. Генетическая последовательность при этом не меняется, но гены начинают по-другому регулироваться.
Кстати, на «тревожный» вариант гена ESR1 изначально обратили внимание, когда обследовали ветеранов военных действий в США. Была получена корреляция (взаимосвязь) этого варианта гена с развивающимся после войны посттравматическим стрессовым расстройством.
– Какой же вывод можно сделать на основе всего этого?
– В урбанизированном обществе, где человек находится в более жестких социальных рамках, скорее всего будут происходить изменения, подобные описанным.
В популяциях будут накапливаться некоторые генетические варианты, определяющие особенности ответа на стресс, но помимо этого может изменяться распространенность и некоторых других заболеваний. Например, ранее было показано, что варианты генов DRD4 и COMT, показавшие увеличение в «кризисной» группе, помимо устойчивости к стрессу повышают у своих носителей вероятность развития синдрома дефицита внимания, гиперактивности.