24 октября 1952 года вышло постановление Совмина СССР о создании специальной команды испытателей «для проверки костюмов, скафандров, одежды и разработки других вопросов, связанных с обеспечением жизнедеятельности и работоспособности летчиков при сверхскоростных и высотных полетах». Спустя несколько лет участникам отряда поручили новое ответственное дело — проводить испытания, необходимые для готовящихся стартов человека в космос. С тех пор этих людей неофициально стали называть «земными космонавтами».
Мы встретились с одним из ветеранов команды — председателем Ассоциации испытателей ГНИИИ авиационной и космической медицины и ЦПК им. Гагарина Владимиром Щербинским.
— Эксперименты, которые проводились «для космоса», были подчас очень жесткими — в прямом и переносном смысле слова. Один из снятых на эту тему документальных фильмов даже назвали «Прошедшие ад!», — вспоминает Владимир Вениаминович. — Наших ребят подвергали запредельным перегрузкам, вращая их на центрифугах. В барокамере они испытывали на себе мгновенную разгерметизацию, воздействие которой было таким, будто человека в доли секунды подбросили на десятки километров вверх. Опробовали работу кресла катапульты, совершая в нем жесткую посадку…
Космонавт №4 Павел Попович сказал, оценивая работу испытателей: они «собою заслонили нас, и без их помощи нам бы было гораздо сложнее или вообще худо». Потом добавил: «Когда космонавт готовится к полету, он использует большое количество различных устройств и тренажеров. Мы прекрасно понимаем, что эти устройства прошли испытания нашими испытателями. Если я иду на центрифугу на перегрузку 12g, то я уверен, что ребята испытали в полтора раза больше, и смело можно утверждать, что космонавт их выдержит. Такие же вещи происходят и при тренировках на выживание: коль испытатели выжили, то и мы должны выжить... Я шел на испытания, конечно, опасаясь нового вида нагрузки, но я знал, что впереди меня шли испытатели».
В соответствии с разработанным специалистами Института авиационной и космической медицины «Положением о порядке проведения исследований и испытаний с участием человека» предусматривалось несколько основных видов экспериментов. Проверяли влияние на организм ударных перегрузок, вестибулярных воздействий, невесомости, длительной гипокинезии (ограниченной подвижности). Испытателей подвергали резким изменениям давления, воздействию высоких и низких температур, повышенной влажности, тепловой радиации. Наблюдали за реакцией их организмов на вибрации и шумы, малые дозы ионизирующих излучений… Некоторых членов команды надолго помещали в сурдокамеру, моделируя во время пребывания там сильные психические и информационные «атаки», создавая условия, нарушающие нормальный отдых. На тренажерах и специальных стендах имитировали аварийные ситуации, которые возможны во время космического полета. Приходилось также тестировать снаряжение, образцы одежды, продовольственные рационы. Еще важно было проверить эффективность разработанных средств спасения и выживания в различных условиях…
За этими сухими формулировками из официальных документов скрывается тяжелейшая работа, боль, чуть ли не тонны проб крови и тканей, забранных зачастую без наркоза, в ходе космических экспериментов.
«Абсолютно здоров»
— Секретный отряд испытателей начал работать летом 1953 года. К тому времени в ГНИИИ АиКМ был создан 7-й отдел (отдел испытателей), который возглавил подполковник медицинской службы Евгений Карпов (в последующем — первый начальник Центра подготовки космонавтов).
А согласно документам Минобороны, это была отдельная воинская часть — в/ч 64688. Туда направляли тщательно отобранных солдат и сержантов срочной службы — тех, кого медики признали абсолютно здоровыми и кто прошел отборочную медицинскую комиссию в Москве. Парни давали подписку о неразглашении увиденного, услышанного, пережитого и о добровольном согласии на участие в экспериментах. Но они ничего не ведали о том, что предстоит испытать.
Ученые, врачи и инженеры тогда не знали точно пределов выносливости человеческого организма, не представляли, где находятся рубежи внешнего воздействия, за которыми — необратимые последствия, а то и смерть. На Земле никто и никогда не испытывал подобных физических, психических перегрузок и их сочетаний, были неизвестны последствия таких воздействий.
Определять грани допустимого приходилось «на ощупь». Естественно, подобный метод требовал определенных жертв. Не все испытатели демобилизовывались полностью здоровыми. Так, среди солдат первых призывов, которые проходили службу в ГНИИИ АиКМ с 1953 по 1963 год, при увольнении из армии каждого пятого врачебная комиссия признавала «ограниченно годным». Статистика смертности бывших воинов в/ч 64688 показывает, что некоторые доживали только до 35–40 лет, а средняя продолжительность жизни первых испытателей составляла около 50 лет. Те, кто преодолевал этот рубеж, часто болели и имели целый «букет» неприятных диагнозов.
— Давайте поговорим конкретно о проводившихся экспериментах.
— Их подразделяли на особо опасные: высотные, взрывной высотной декомпрессии, действие ускорений… И психофизиологические, которые первоначально не считались экспериментами с экстремальным воздействием. Однако практика показала, что все опыты представляют опасность — хотя и в разной степени — не только для здоровья, но и для жизни испытуемого.
Например, при перегрузке 2g отчетливо ощущается увеличение веса тела, конечностей, затруднение движений. Когда показатель достигает 3g, человек не в состоянии самостоятельно встать с кресла, у него меняются дыхание, перемещение газов кровью, обмен газов между кровью и тканями… При дальнейшем возрастании перегрузок наблюдаются расстройство функций сердечно-сосудистой и нервной систем, а также возникновение изменений в тканях, смещение внутренних органов, судороги, ухудшение зрения (появление «серой пелены», а затем «черной» — полная потеря зрения), предшествующее нарушению и потере сознания…
Про испытания на центрифуге для имитации таких перегрузок многие слышали. Из числа других, не столь известных экспериментов можно упомянуть, например, воздействие на организм очень интенсивного шума, вращение в спецкресле по 18 часов кряду, пребывание в воде 18 часов при температуре ее плюс 36 градусов, воздействие на глаза яркого света…
Бывало, испытателям приходилось подолгу голодать для проверки выживаемости при нехватке питания. Помню один такой «голодный» эксперимент. Две недели четверо парней сидели на минимальном пайке — всего 100–200 калорий в день.
Некоторым выпало на протяжении 15 суток находиться в сурдокамере в абсолютном одиночестве, когда уже на третьи сутки хочется лезть на стенку. Бывали задания по нескольку недель лежать, почти не шевелясь, в скафандре, а ведь известно, что неподвижность — это «медленная смерть». Рекорд в данной «номинации» поставили испытатели Алексей Кутья и Леонид Лазариди: они выдержали 72 суток.
Наземный дублер Гагарина
— Один из членов команды испытателей, работавший в ней на рубеже 1950–1960-х, — сержант Сергей Павлович Нефедов. Его физические параметры были очень близки к параметрам Ю.Гагарина, поэтому Сергея сделали наземным дублером Юрия Алексеевича. Нефедову довелось совершить на Земле все то, что выпало вскоре на долю космонавта №1. И даже больше! Для Нефедова организаторы экспериментов предусмотрели отягчающие обстоятельства, которые были ради подстраховки зарезервированы в программе первого полета человека на околоземную орбиту.
По аварийному варианту этот «визит» в космос мог продолжаться до 10 суток. Поэтому Сергей перед стартом Гагарина именно столько времени провел в барокамере, где воспроизведены были условия обитаемого модуля корабля «Восток». Испытатель находился в тесном «шарике» и перенес все сверхнагрузки, которые, по теоретическим расчетам, могли выпасть на долю космонавта при самых неблагоприятных условиях полета: сперва 5g во время «запуска с космодрома» и «выхода на орбиту», а в конце эксперимента последовал «спуск на Землю» по нештатной баллистической траектории с перегрузками свыше 12g.
Нефедов позднее вспоминал: «Будущие космонавты очень интересовались воздействиями космических факторов. И не только они. В один из дней врач-физиолог Л.Г.Головкин... предупредил меня, что со мной хотят переговорить представители завода «Звезда», который занимался созданием скафандров. Поскольку первые космонавты имеют такие же антропометрические данные, как у меня, они хотели бы, чтобы я помог им в создании скафандра. С меня сделали гипсовый слепок, по которому потом сшили скафандр для космонавтов… Еще были встречи с С.П.Королевым. Перед гагаринским стартом, когда я отсидел в этом скафандре на протяжении 3, 5, 7 и 15 суток в макете спускаемого аппарата корабля «Восток-1», Сергей Павлович в разговоре со мной намекнул, что космонавтам нужно рассказать о результатах «наземного полета», чтобы у них была твердая уверенность в успехе предстоящего полета на околоземную орбиту».
За участие в подготовке первого пилотируемого космического старта Сергей Павлович Нефедов получил орден Красной Звезды. Тогда же были награждены медалями еще несколько испытателей — ефрейторы В.Дубас, В.Подвигин, рядовой В.Соболев.
А вот рекорд их сослуживца Л.В.Сидоренко. В 1963 году он дважды лежал неподвижно в одних плавках в бассейне по 12 суток, что имитировало воздействие невесомости в длительном космическом полете. Когда эксперименты заканчивались, на выходе из бассейна частота сердечных сокращений у Сидоренко, успевшего отвыкнуть от даже малых физических нагрузок, достигала 210 ударов в минуту, а кожа на ногах отслаивалась полосами.
Упомяну еще одного из служивших в в/ч 64688 — ефрейтора Богдана Гука. Этот парень был испытателем космических кораблей «Восход». Он «летал» на лабораторном макете «Восхода» в течение нескольких суток (планом предусмотрен был трехдневный «полет», но потом эксперимент удлинили почти в 2 раза). Гук отрабатывал весь цикл предполагаемого космического старта, выполнял задания по ликвидации различных аварийных ситуаций… Еще в программе этого эксперимента были проверки первых разработанных специалистами методик борьбы с коварным действием невесомости и гипокинезии...
— Но ведь корабль «Восход» рассчитан на троих…
— Помимо Гука двумя другими членами экипажа были сначала манекены, затем место одного из них занял врач…
После выполнения всех стадий полета на «Восходе» Гук «приземлялся». Ефрейтору были приготовлены при этом самые суровые испытания для проверки нештатных ситуаций — его многократно подвергали ударным перегрузкам, крутили на центрифуге. Богдана десятки раз сбрасывали с высоты вместе с креслом, имитируя удар космического корабля о землю. Кроме того, «жесткую посадку» Гук совершал и непосредственно в макете спускаемого модуля «Восхода».
Со стороны такие эксперименты выглядели впечатляюще. Присутствовавший на них космонавт Павел Попович признавался: «У меня спина заныла, когда увидел падение испытателя вниз». Не мудрено, что по окончании испытаний на Гука сыпались вопросы от «покорителей космоса» — в том числе от Юрия Гагарина, Владимира Комарова: какие были перегрузки, как вели себя руки, ноги, каковы общие ощущения?..
Сержант В.Ященко проходил службу в команде испытателей с 1971 по 1973 годы, участвовал в 76 экспериментах. На его долю выпали вращение на центрифуге с перегрузками до 10g, сопровождавшееся потерей сознания, 15-суточный эксперимент в сурдобарокамере… Еще были «подъемы» в барокамере на высоту до 40 километров в высотно-компенсирующем костюме и кислородной маске, испытание лунного скафандра. В 1973-м Ященко выдержал недельный эксперимент на выживаемость в бухте Тикси Северного Ледовитого океана при температуре, доходящей до минус 40 градусов, где он отморозил себе ноги.
Можно вспомнить и испытателей более молодых поколений.
Сергей Иванович Нефедов 20–22 раза в год отрабатывал часовую программу, моделирующую разгерметизацию корабля на орбите. Авария имитировалась при помощи «взрывной» декомпрессии в барокамере. Из-за резкого снижения давления внутри нее тело испытателя раздувалось, шея становилась шире головы… С.И.Нефедов также вращался на центрифуге при запредельной перегрузке, достигающей 12g. Он выдержал 56 суток в условиях иммерсии, имитирующей невесомость.
Евгений Кирюшин за время работы в команде испытателей не только совершил более 200 барокамерных «подъемов» и около 150 вращений на центрифуге с перегрузками до 10–12g, но участвовал еще в многомесячных экспериментах по имитации невесомости. Он провел комплекс испытаний орбитальной станции «Мир», спуска с орбиты и безопасного приземления. Евгений Александрович месяц отработал вместе с С.И.Нефедовым в камере, где содержание углекислоты достигало 5,2% (для справки: в уличном воздухе содержится 0,04% СО2, на подводных лодках при достижении уровня концентрации углекислого газа 6-7% были зафиксированы случаи гибели членов экипажа).
Рекорды «внештатников»
— Кроме солдат-срочников, которые становились испытателями «по приказу», в экспериментальных исследованиях Института авиационной и космической медицины активно участвовали его сотрудники, которые добровольно подвергали свое здоровье опасности ради изучения возможности адаптации человека к действующим факторам в реактивной авиации и космосе. Практически каждый третий работник института и даже его руководители разных лет (генерал-майоры С.А.Бугров, В.А.Пономаренко и др.) принимали участие как внештатные испытатели в экспериментах.
Настоящей легендой стал «внештатник» Д.Гридунов. Джон Иванович был известен среди сотрудников института тем, что мог побить любой рекорд пребывания под воздействиями предельных перегрузок. Он обычно спрашивал: «Какой самый большой результат по этому воздействию?» И, услышав ответ, говорил: «Дадим больше!»
До сих пор коллеги вспоминают его уникальный 8-суточный «полет на Луну», проведенный в 1965 году. Это была имитация рейса космического корабля до ближайшей к Земле планеты и обратно. Гридунов все время находился в барокамере, будучи одет в специальный костюм «Беркут» и дыша подаваемым в него чистым кислородом. При этом для «внештатника» создали дополнительные отягчающие обстоятельства: в костюме отсутствовало устройство для дефекации.
Другой пример из достижений Гридунова. Он две недели находился в гидрокостюме при температуре окружающей воды всего плюс 4 градуса.
Однако самыми рискованными были испытания на стенде ударной перегрузки: человека сбрасывали с 14-метровой высоты в кресле летчика на свинцовые крешеры, имитируя жесткую посадку корабля. Выполняя столь опасное задание, Гридунов сумел справиться с перегрузкой, достигшей одномоментно рекордных 50g.
Подобный же подвиг на счету еще одного нашего товарища — Г.Оноприйчука. Он прошел практически все виды экспериментов, включая катапультирование при нагрузках до 50 единиц в направлении «грудь–спина»...
Мой собеседник Владимир Щербинский сперва работал в институте научным сотрудником, потом подключился к проведению экспериментов как испытатель. В 1966–1968 годах он участвовал в подготовке первой советской лунной программы.
В послужном списке Владимира Вениаминовича десятки экспериментов. Среди них, например, отработка возможного проведения ремонтных работ на пути к спутнику Земли — замена деталей космического корабля, перестыковка внешних агрегатов… Важнейшее значение имели отработка хождения по Луне, имитация мягкой посадки на планету.
— Какие при этом могут возникнуть сложности?
— За очень малое время, секунд за 30, космонавту необходимо выбрать ровную площадку, без валунов и камней, чтобы не поломать опоры лунного модуля. Затем посадить его с наклоном не больше 10 градусов, иначе возникнут проблемы с последующим взлетом.
Для испытаний сделали оптико-механический стенд. Вместо посадочного модуля — ширма с иллюминатором-экраном, на который для имитации прилунения передавалось изображение, снимаемое телекамерой с макета лунной поверхности. Было изготовлено три десятка таких планшетов размером 60х60 сантиметров с воспроизведенными на них участками Луны — кратерами, холмами... В каждом конкретном эксперименте использовался один из них. Испытатель находился за пультом «посадочного модуля», перед ним в иллюминаторе лунный пейзаж с высоты 3–5 километров (на самом деле — транслируемый телекамерой вид выбранного макета). Руководитель эксперимента давал вводную: осуществить прилунение на этом участке между такими-то кратерами или в такой-то кратер. «Космонавт» начинал «выруливать» на посадку при помощи джойстика, который управлял оптикой и перемещением телекамеры, тем самым имитировалось движение космического корабля в окололунном пространстве. Иногда маневр получался удачно, но порой процесс затягивался, в итоге оказывалось, что, по расчетам, на осуществление посадки израсходовано слишком много горючего и, значит, «лунник» не сможет вернуться к основному кораблю.
— Как удавалось в земных условиях имитировать «прогулки» по другой планете, где гравитация гораздо меньше?
— Был спроектирован стенд — специальный «кран», который позволял имитировать многократное уменьшение веса человека. Испытателя закрепляли в поворачивающейся вокруг нескольких осей рамке, и, будучи разгруженным при помощи регулируемой системы рычагов и противовесов, скажем, до 1/6 своего земного веса (именно столько должно быть на Луне), он мог совершать на этом стенде очень необычные движения. Например, легко — «по-лунному» — прыгнуть с места на несколько метров в высоту или в высоту...
Из засекреченных — в забытые
— Самоотверженная работа «земных космонавтов» как-то была отмечена? Вы упомянули нескольких солдат, награжденных орденами и медалями…
— Из общего числа 1005 военных штатных испытателей — рядовых и сержантов, прошедших через команду за более чем полвека, наградили двоих орденами и семерых — медалями. А внештатных испытателей вообще никогда ничем не награждали.
Правда, двоим нашим бывшим испытателям (к тому времени они уже работали в ИМБП) — Е.А.Кирюшину и С.И.Нефедову в 1997-м вручили Золотые Звезды Героев России. Но это редчайший случай.
Существовала практика куда более скромных поощрений: особо отличившихся при проведении экспериментов заносили в Книгу почета команды, фотографировали на фоне знамени воинской части и такие фото отправляли родным солдата.
Однако о конкретных заслугах этих людей — молчок. Работа космических испытателей была засекречена вплоть до 1997 года, поэтому даже в наши дни о ней мало кто знает.
Парадокс в том, что не было раньше и нет сейчас такой специальности «космический испытатель», или, точнее, «испытатель авиационных и космических систем жизнеобеспечения и средств аварийного спасения». Работа, которая проводилась командой, сформированной по распоряжению Совмина в далеком 1952-м, сразу попала под гриф «секретно». А ныне, спустя четверть века после снятия секретности, в документах у каждого добровольного участника тех экспериментов осталась лишь ни о чем не говорящая запись «механик» или «лаборант», с которой он увольнялся из института и которая не позволяет ему сейчас получать повышенную пенсию и какие-либо дополнительные льготы, в том числе по квалифицированной медпомощи, столь важной с учетом опасных для здоровья воздействий, перенесенных во время опытов. Да и штатные испытатели — солдаты срочной службы из в/ч 64688 — забыты, как будто их и не было.
Со времен СССР существуют почетные государственные звания для представителей особо рискованных профессий: заслуженный летчик-испытатель, заслуженный штурман-испытатель, заслуженный парашютист-испытатель. Логичным выглядело бы появление в этом ряду и еще одного звания: заслуженный испытатель космической техники. Однако учредить его на государственном уровне не удается, хотя такие предложения поступают уже давно. Пока откликнулась лишь Федерация космонавтики России, которая присвоила мне и еще нескольким моим коллегам общественное звание — заслуженный испытатель космической техники России. А ведь введение официально узаконенного почетного звания с прилагающимися к нему льготами было бы очень важно для ветеранов.
И еще одна проблема, о которой нужно упомянуть в связи с нынешним юбилеем. В нашей стране поставлено несколько памятников собакам — участницам самых первых полетов живых существ в космос, но до сих пор нет ни одного памятника испытателям. Неужели эти люди, своим самоотверженным трудом реально прокладывавшие путь к звездам, не заслужили подобного внимания и уважения?
Между тем в столице есть хорошее место для такого мемориала — в сквере на улице Куусинена. Рядом с ним сохранился до наших дней дом 6а, один из тех, где в конце 1950-х — начале 1960-х обитали военнослужащие — члены команды испытателей ГНИИИ АиКМ, а также жили с семьями отобранные в первый отряд кандидаты в космонавты гагаринского набора.
В этом случайно уцелевшем деревянном домике можно было бы создать музей для сохранения памяти о трудных и героических временах начала эпохи пилотируемых космических полетов.
Внушает оптимизм то, что судьбой испытателей недавно заинтересовался Комитет Государственной думы по обороне, который собрался на законодательном уровне поддержать нас и помочь восстановить историческую справедливость, вернув «земных космонавтов» из незаслуженного забвения.