«ЭкзоМарс» – это совместная российско-европейская марсианская миссия. Комплекс автоматических станций должен был стартовать в 2024 году к Марсу, чтобы найти на этой планете следы жизни.
Заявление Ашбахера вызвало гневный комментарий главы Роскосмоса Дмитрия Рогозина, хотя еще в марте он оценивал шансы на реализацию проекта в 6-7%. Но и эти хилые проценты превратились в ничто. Глава космической госкорпорации призвал Ашбахера задуматься над вопросом: труд скольких тысяч ученых и инженеров в Европе и России перечеркнул он своим решением? «Готов ли он ответить за саботаж совместной марсианской миссии? Нет, не перед такими же, как он безответственными бюрократами в Еврокомиссии. Перед человечеством ответить готов?» – спросил Дмитрий Рогозин.
Он, кстати, пообещал предпринять все усилия для возвращения из Италии российского десантного марсианского модуля «Казачок» – важного элемента миссии «ЭкзоМарс». В качестве жесткого ответа на демарш ЕКА Рогозин дал команду российскому экипажу МКС прекратить работу с европейским манипулятором ERA; Ашбахеру вместе с евродипломатом Боррелем Рогозин посоветовал полететь в космос, чтобы сделать хоть что-то полезное в жизни.
Конечно, российская космонавтика не одним «ЭкзоМарсом» жива, слава богу. Вот, к примеру, на днях стало известно о планах удвоения российской орбитальной группировки. Правительство выделило 95 млрд рублей на запуск 162 космических аппаратов связи, наблюдения и широкополосного доступа в интернет. Будет чем заняться. Тем не менее, для фундаментальных космических исследований «ЭкзоМарс» значил много.
Ситуацию с «ЭкзоМарсом» «МК» прокомментировал российский ученый, член-корреспондент РАН Олег Кораблев.
– Олег Игоревич, как восприняли решение ЕКА ученые Института космических исследований?
– Мы к этому были морально готовы. Но, конечно, грустно. Потому что совместная работа по поддержанию проекта в форме, на самом деле, продолжалась и со стороны европейского агентства, и с нашей стороны. Проектные группы не прекращали работы. До сих пор идут потоком письма о различных технических совещаниях. И со стороны Роскосмоса была высказана полная готовность поддержать запуск миссии в 2024 году предоставлением ракеты-носителя «Протон».
С одной стороны, политических иллюзий не было, с другой стороны – проект жил, и это давало какую-то надежду на то, что еще не все потеряно.
– На какой срок решение ЕКА задержит реализацию европейской миссии на Марс? Некоторые говорят, что она может состояться теперь не ранее 2028 года. Как вы думаете?
– Представляется, что да. При всех благоприятных условиях европейцам нужно будет все переделывать. Фактически чисто европейский технический элемент марсианской миссии, если не считать двух российских приборов, это ровер «Розалинд Франклин». Он у них, если так можно сказать, голенький. Его невозможно посадить на Марс в таком виде. Нужна платформа, которая будет приспособлена не к российскому посадочному модулю «Казачок», а другой системе, например, к «Небесному крану» – Sky Crane, который НАСА разработало для высадки своих аппаратов на Марс.
Возможно, они примут решение создать легкий «Небесный кран». У существующего устройства Sky Crane грузоподъемность избыточная для посадки одного европейского марсохода. Мы не в курсе тех предварительных переговоров, которые вели европейские коллеги с НАСА.
– Каковы потери российской научной космонавтики от прекращения проекта?
– Это, в общем-то, тяжелый удар для фундаментальных исследований. Был полностью готовый проект. А теперь его нет. Это очень обидно. Но что делать. Были и другие тяжелые ситуации, пережили.
– Нужно ли России продолжить подготовку к марсианской миссии?
– Нам всегда казалось, что в случае успеха миссии «ЭкзоМарса», несомненно, нужно будет эту программу продолжить. Нельзя ограничиваться одним проектом. Но в данной ситуации трудно сказать, что будет дальше.
Очередь проектов в области космических исследований очень большая. Многие ждут продолжения. В том числе в области астрофизики, солнечной и земной физики. Накопились задержки в реализации ряда программ. Вслед за «Спектр-Р» и «РадиоАстроном» стоит «Спектр-РГ». Есть нереализованный лунный проект. Поэтому втиснуть в эту программу новый проект, марсианский, будет тяжело. Говорю как человек, вовлеченный в это компромиссное планирование.
Но все, что разработано, в том числе с технической точки зрения, например, посадочная платформа, может быть вполне переделана на полностью российскую небольшими усилиями. Несмотря на то, что в ней тесно интегрированы разные европейские и российские системы. Конечно, очередная масштабная работа, пусть не с нуля, но волей-неволей с каких-то промежуточных позиций, должна развиваться. Хотя финансово и организационно предвижу трудности.