Дом №2 не имеет улицы. Его в Звездном городке знают все. Он был построен в 1965 году специально для космонавтов, которые переехали туда из временного жилища со станции Чкаловская.
Возле дома меня встретил сам Борис Валентинович. Услышав голос знаменитого жильца, консьержка вышла нам навстречу со свежей почтой для Волыновых – среди стопки газет и писем я разглядела и «Московский комсомолец». Честно сказать, не ожидала, было очень приятно.
Поднялись на лифте на 6-й этаж – а тут нас уже встречает Тамара Федоровна с настежь открытой дверью.
Прошу показать мне квартиру Юрия Гагарина...
– Да вот же она, – говорит Тамара Федоровна, – рядом с нашей, под номером 22. Мы на этой лестничной площадке жили с Юрой и Павлом Беляевым, который с семьей жил в 23-й.
– А четвертая квартира на площадке кому принадлежала?
– Здесь жил врач, Пущин. Сейчас, к сожалению, мы остались на нашем шестом этаже одни. Пойдемте в дом, чаевничать...
В квартире Волыновых мы располагаемся за красивым резным столом, Тамара Федоровна разливает по чашкам кофе. Я замечаю, что квартира очень просторная, с высокими потолками.
– Нам она тоже сразу понравилась, – говорит Волынова, – А вот Сергей Павлович был не очень доволен, говорил: «Большая, но планировка неудобная».
Засекреченные асы
– Вспомните, пожалуйста, – обращаюсь я к Борису Валентиновичу, – как все началось, как вы попали в отряд космонавтов?
– Я служил летчиком. Вызывает меня командир полка. Перед входом в его кабинет меня направляют в небольшую комнату напротив, где представитель КГБ дает подписать мне листочек и поясняет: «О неразглашении беседы, которая с вами будет проведена». Я подписываю. В ту пору за нарушение этого обязательства могли дать 25 лет «прекрасной» жизни (смеется).
И вот захожу я в кабинет, где кроме командира сидят еще какие-то люди. Спрашивают: люблю ли я летать, на чем летаю? Я летал тогда в Ярославле (это Московский гарнизон ПВО), носил гордое звание «сокола Сталина». Отвечаю им: «Конечно, люблю летать! Что бы я тогда здесь делал?!» – «А если на повышенных скоростях, на больших высотах, быстрее, чем летает самолет, – сможете?» – Говорю: «Надо посмотреть, что это за средство, что за летательный аппарат такой». – «В нем очень сложная техника», – говорят мне экзаменаторы. Я отвечаю: «Справимся».
И тут один из товарищей предлагает: «Мы вас скоро пригласим в Москву, а вы пока подумайте, надо ли вам менять свою профессию, посоветуйтесь с родными...» «Да я же подписку дал, – говорю я им, – с кем же я смогу теперь советоваться?..» Тут все дружно рассмеялись. А мне стало понятно, что таким образом проверяли мою бдительность.
В общем, я сразу согласился осваивать новую технику, не посоветовавшись ни с кем. Хотя мне было сказано, что условия моей будущей работы пока не известны, все было очень засекречено. «Не исключено, что служба будет проходить даже на Северном полюсе», – говорили мне.
Так я пришел в отряд. Шел 1960 год. Здесь я встретил таких же засекреченных людей: Юру Гагарина, Германа Титова, Андрияна Николаева, Павла Поповича – нас собралась целая группа.
– Гагарин уже тогда выделялся среди вас?
– Он выделялся своими человеческими качествами. Человек, который никогда не врал. Когда у кого-то было плохое настроение, пытался поддержать. Понимаете, мы с ним ровесники по возрасту, и наше детство прошло во время Великой Отечественной войны. Он с родителями жил на оккупированной территории, видел, как фашисты угоняли в Германию его брата и старшую сестру... Несмотря на молодой возраст, он много что пережил, сам выбрал себе дорогу в жизни – ремесленное училище, потом пошел в летное училище. У него была хорошая жизненная закалка, он умел как никто из нас ладить с людьми.
Настроение коллектива Юра чувствовал мгновенно. Приходит в монтажный цех – через пять минут он уже свой среди монтажников: спорят, улыбаются, анекдоты травят... Приглашают в Академию наук – он по-простому, легко разговаривает с академиками. Не зря же уже потом, после полета Юры, им была очарована даже королева Англии. Когда он отправился на Туманный Альбион, приема его не планировалось. Но когда королева увидела, какой ажиотаж вызвал его визит, тут же организовала встречу, на которой он тоже стал своим человеком. Он был другом Фиделя Кастро. Команданте приезжал в Звездный городок, когда Гагарина уже не было в живых, мы долго говорили о нем...
Сгореть можно и на Земле
– Вспомните, как вы проходили подготовку. Слышала, что вы испытывали скафандр Гагарина.
– Не его скафандр, а копию его скафандра. Мы имитировали его посадку: на высоте 6 тысяч метров Юра должен был катапультироваться из спускаемого аппарата в скафандре, с носимым аварийным запасом (НАЗом). Для того чтобы понять, как это все будет происходить, я прыгал примерно с такой же высоты в полной экипировке. НАЗ весил 43 килограмма, и, чтобы во время приземления он не пришиб хозяина, я, спускаясь на двух парашютах, раскачивал ногой этот ящик, прикрепленный ко мне фалом, чтобы он упал впереди меня и при посадке не «якорил» меня в сторону.
Мы очень много прыгали с парашютом. Перед посадкой в самолет я всегда просил Юру: «Посмотри, у меня рюкзак в порядке?» Он отвечает: «В порядке! А теперь ты у меня посмотри».
– Где вы находились, когда происходил первый в мире пилотируемый полет?
– Пока Гагарин летел, я и еще несколько наших товарищей из первого отряда сидели в опорных точках по всей траектории полета: в Москве, Новосибирске, Хабаровске... Самой крайней восточной точкой Советского Союза, откуда мы следили за полетом, было Елизово – на Камчатке.
– Для чего нужно было такое сопровождение?
– В тех местах были хорошие, самые чувствительные радиостанции. Мы, космонавты, которые сдали экзамены, как и Юра, все знали и понимали – и в случае чего могли подсказать ему, как действовать в той или иной нештатной ситуации.
– В какой точке сидели вы?
– Я был в Хабаровске.
– Хабаровчане, которые вас встречали, догадывались, что вы причастны к полету?
– Это было секретом, который никто не должен был знать. Я считаю, это правильно. Надо было сначала сделать дело, а потом уже трубить на весь мир. И руководители полета, и мы были готовы к любым ситуациям. Поэтому заранее говорить о полете не хотели.
Мало кто знает, но на испытаниях у нас было всякое. Перед отъездом Гагарина на космодром в сурдобарокамере погиб Валя Бондаренко. Самый молодой из нашего отряда. В сурдокамере каждый из нас сидел по 10 суток. Юра сидел перед Бондаренко. Кто мог подумать?..
Мне поручили съездить в институт, где это случилось. Условия в камере все время меняли. Когда в нее вошел Бондаренко, в ней была повышенная концентрация кислорода. В нашем обычном воздухе его всего 21% – у него было 40%. Поскольку сидел один, подсказать, что да как, было некому. Решил, не теряя времени, подогреть себе обед, не снимая бинтов с рук (он писал кардиограмму – бинтами были примотаны датчики). Электрическая печка, закрытая металлическим противопожарным кожухом, стояла у него в ногах, но дотрагиваться до ее раскаленной поверхности бинтом нельзя было все равно: все-таки 40% кислорода... В какой-то момент размотавшийся хвостик бинта все-таки коснулся печки, она дала искру, и сразу произошел взрыв. Он был быстротекущим – Валя мгновенно обгорел на 90 процентов. Когда его вытащили, только ноги кое-где оставались целые. Его увезли в ожоговый центр, но спасти не смогли. Мне показывали большой кожаный диван, на который его положили сразу, как вынесли из сурдокамеры, – кожа выгорела по форме человеческого тела. В последние минуты он еще ворочался, пытаясь погасить пламя, и еле шептал: «В происшедшем прошу никого не винить...»
«Слезы градом от счастья»
– Но тем не менее первый космический полет прошел успешно. Расскажите, как встречали Гагарина, что он вам рассказывал сразу после полета?
– Когда космический корабль приближался к моей опорной точке, мы были готовы, ждали, что он скажет. Все ведь было впервые – интересно было узнать, как работают системы корабля, каково состояние здоровья космонавта, какие были перегрузки... А он взял и всех озадачил: «Все в порядке! Вхожу в тень Земли!» Мы не могли понять, что означает эта фраза. Никто до него не входил «в тень Земли» и ничего подобного не видел. Ну а после того, как Юра приземлился, я со всех ног рванул на аэродром и полетел в Москву – встречать друга.
– Когда проходил полет, я умчалась с работы, слезы градом лились от счастья, – вспоминает 12 апреля 1961 года Тамара Волынова. – Но у нас была очень строгая установка: никто не должен был знать об этом полете до особого распоряжения, все было тайно. В моей организации (я работала тогда в научно-исследовательском институте в Мытищах) работал один парень, очень уж громогласный. «У меня, – говорит он мне как-то, – приятель живет в районе Монино (рядом с Центром подготовки космонавтов), он говорит, что там появилось какое-то подразделение, связанное с космосом, фамилия одного из служащих – Волынов. Не твой родственник?» У меня после этих слов все опустилось. «Не знаю я никакого Волынова! – закричала я тому парню. – И вообще это моя девичья фамилия!»
– Какова была реакция людей, когда все узнали о полете?
– Еще в Хабаровске я стал свидетелем безудержного ликования граждан, – вспоминает Волынов. – На улицах, по которым я пробирался в аэропорт, было так много народу, сколько бывало раньше, наверное, только в День Победы. Никто это не организовывал, все выражали свои чувства стихийно, столько было эмоций! Это был огромный неуправляемый праздник. И так было в каждом городе нашей необъятной родины!
Что же касается нашей части, там тоже все ликовали. Наконец-то всем можно было рассказать, чем мы все здесь занимались. Каждый считал, что участвовал в этом полете... Вернувшись, Юра сделал перед сотрудниками ЦПК подробный доклад о своем полете.
– Что ваш друг рассказывал вам после полета?
– У него было много наблюдений. Он рассказывал, например, что там плохо идет еда, что все плавает от невесомости.
– Чем он питался?
– Уже тогда, к первому полету, специалисты приготовили сублимированную пищу в тубах.
«Разводишься – вон из отряда!»
– Когда Гагарин стал командиром отряда космонавтов, он как-то изменился?
– Нет. Каким был до полета, таким остался и после него: простой, дружелюбный, не признающих никаких условностей, связанных с новой должностью. До него ведь командира отряда вообще не было – только начальник Центра подготовки Евгений Карпов, врач, который принимал участие в экспериментах с животными, создавал им стрессовые ситуации.
– Какие традиции заложил в отряде командир Гагарин?
– По-настоящему добросовестно относиться к своему делу. Ну а когда наступали выходные или праздники, мы проводили их всем отрядом. В бассейн – так в бассейн, в хоккей поиграть – так в хоккей...
– Юра кроме всего прочего установил негласный кодекс чести космонавта по отношению к своей семье, женам, – вспоминает Тамара Федоровна. – Этот кодекс гласил: «Разводишься – вон из отряда!» Из-за этого, к примеру, нас покинул один из наших товарищей.
– Слышала, что три космонавта были отчислены из первого отряда из-за плохой дисциплины. Вспомните, пожалуйста, из-за чего?
– Мы тогда еще жили еще на Чкаловской, – говорит Тамара Федоровна. – Спиртного в самом поселке, где мы жили, не продавали – пиво было только на платформе, в буфете. И вот вечером, поиграв в хоккей, кто-то из наших мужчин шел за пивом, набирал бидончик. Что это такое для девяти здоровых мужчин!..
И вот как-то раз, выпив немного пива, Гриша Нелюбов, Ваня Аникеев и Валя Филатьев шли с ледового стадиона домой и громко разговаривали. Их остановил патруль. И тут Нелюбов стал, как сейчас бы сказали, «качать права»: «Да ты с кем разговариваешь?!» – и далее в том же духе. А доказать, кто он есть, и не смог, потому что свое удостоверение космонавта №3 оставил дома.
Гриша (он пришел из морской авиации) считался вторым дублером Гагарина после Германа Титова. Такой был замечательный парень! Спортивный, собранный, образованный, аккуратный, с большим вкусом. Он великолепно знал литературу, современную музыку. Любил классические произведения слушать в современной интерпретации – это было чем-то исключительным для того времени. И вот такое недоразумение с патрулем. Уж как его ни уговаривали Аникеев с Филатьевым извиниться – он на это не пошел, гордый был. Как это с ним, морским летчиком, и так посмели разговаривать!
Уже на следующий день рапорты об их отчислении лежали у руководства.
– Сразу на троих?
– Да.
– А что же Королев – не вступился за них?
– До Королева даже не успела дойти эта волна: у всех троих было свое военное руководство. Помимо того что они «вылетели» из отряда, их отчислили из академии Жуковского, где они тогда учились. Гришке Сергей Павлович после, через два года после инцидента, предлагал вернуться – уж очень нравился ему этот дерзкий и талантливый парень, – но возвращения не получилось. У Нелюбова очень трагично сложилась потом судьба, он ушел раньше времени (космонавт Нелюбов, так ни разу и не слетавший в космос, погиб под колесами поезда. – Авт.).
Ванечка Аникеев – единственный холостяк в отряде и самый молодой, голубоглазый добродушный парень. Он мог отдать все для друга. Он пришел к нам из авиации и после инцидента с отчислением из отряда снова сел за штурвал самолета. Валя Филатьев был, наоборот, одним из самых старших космонавтов после Павла Беляева. Ушел после отчисления в ПВО. Мы все переживали за них...
«Призрак» Юрия Гагарина
– В доме, в котором мы сейчас находимся, вас поселили на одной площадке с Юрием Гагариным. Расскажите, каким соседом он был, заходил ли к вам в гости Королев?
– 26 декабря 1965 года Сергей Павлович прилетел в Звездный городок со своей женой Ниной Ивановной, чтобы поздравить космонавтов с наступающим Новым годом. Фактически это было за две недели до его смерти, – вспоминает Борис Волынов. – Сергей Павлович Королев захотел посмотреть дом. На наш 6-й этаж он поднимался пешком (лифты еще не работали). Основательность постройки ему понравилась, а планировка квартир – не очень.
«Все ли вас устраивает?» – спрашивает. «Все, – отвечает Гагарин, – только вот хотел бы попросить у вас разрешения на перепланировку. Думаем с соседом ходить друг к другу не только через дверь, но еще и через балкон. Поставим там холодильник, шахматный столик... Разрешите там спилить ограждающую решетку». – «А кто у тебя в соседях?» – «Борис Волынов». – «Орелики! А третий вам не нужен?..» — засмеялся Королев, намекая на то, чтоб мы и его взяли к себе в компанию.
– Ну и что, спилили?
– Спилили, поставили там стол общий, по вечерам сидели и пили чай.
– За солью друг к другу, наверное, ходили без стука...
– За солью Юра не заходил, – улыбается Борис Волынов. – Но однажды привез нам из командировки в Японию цветной телевизор. У меня тогда теща жила, и мать приехала в гости. Все сидели, смотрели какой-то хоккейный матч на маленьком черно-белом телевизоре. Вдруг входит Юра. Увидел матерей, наш черно-белый телевизор – и говорит: «О, сейчас, секундочку!» Смотрим, несет нам цветной красивый телевизор, который ему подарили японцы. Так и провели вечер: сидели и смотрели все вместе. Вот такой был Юрий – всегда хотел сделать добро человеку...
Он был все время в центре внимания, все время его кто-то звал на встречу, и он никогда не унывал, не жаловался. Был случай, когда мы уставшие возвращались с тренировки на центрифуге, сели в автобус – все умолкли, но ненадолго: вскоре Юра, несмотря на то, что сам валился с ног, всех начал подзадоривать...
– Слышала байку про то, что спустя пять лет после гибели Юрий Гагарин «ожил», обзванивал всех друзей, называя каждого так, как они называли себя в своем узком кругу...
– Да, было такое, – говорит Тамара Федоровна. – Раздался в нашей квартире телефонный звонок. «Привет, Боб! – так Юра всегда звал Бориса. – Вы меня совсем забыли, а я ведь не разбился, катапультировался... После меня подобрали в сельской местности, лечили, вот я и ожил».
Борис похолодел, услышав голос, один в один напоминающий Юрин. Артикуляция, словечки, произношение – все было его!
Но все же поверить в то, что Юра действительно мог ожить, было невозможно. Борис сразу сориентировался, что этот не совсем нормальный человек, который выдает себя за Гагарина, может сейчас так же напугать его жену Валю, мать... В общем, он решил отвести от них такое и предложил лже-Гагарину вывести его на чистую воду: «Юра, что мы по телефону разговариваем? Давай встретимся всем отрядом, соберемся как всегда на нашем месте в лесу, ты нам все расскажешь, а мы – тебе...»
И что вы думаете: в назначенный час на наше место в лесу никто не пришел. Но зато у нас снова зазвонил телефон. «Что же ты не пришел? – говорит «Юре» мой муж. – Мы тебя ждали...» В общем, снова договорились встретиться, но чтобы на этот раз Боря пришел к нему один.
– Борис Валентинович не боялся встречи с неадекватным, скорей всего, человеком?
– Георгий Береговой тоже не советовал ему ходить, но Борис был сильного телосложения и в себе уверен. Однако в итоге встретили «Гагарина» милиционеры: Бориса в тот день (специально или случайно так совпало) отправили в командировку. Но первое, что он спросил по возвращении: «Пришел?..»
Как нам рассказывали потом, в назначенном месте человека того встретили люди из органов. Был «призрак» на голову выше Юры... После он больше никогда никому не звонил. Но как удивительно он выучил наизусть имена всех наших родных, оперировал очень личной информацией, которую о Борисе и других наших товарищах мог знать только Юра! О таких вещах в газетах точно не писали!
Дом-счастье
– Многим сейчас непонятно, как это – жить в многоквартирном доме, не запирая дверей на ключ. Получается, у вас была такая большая космическая семья первого отряда?
– Когда руководство приняло решение построить для нас жилье, нас собрали и задали всем вопрос, что мы хотим: каждому по двухэтажному коттеджу или один дом, в котором будет жить только наш отряд, – рассказывает Тамара Федоровна. – За коттеджи были только я и Алексей Леонов. Нас в шутку обозвали «кулачьем сибирским» (смеется), и все дружно проголосовали за то, чтобы жить в одном подъезде.
– Не жалели потом?
– Да вы что?! Мы были счастливы от того, что были одной семьей! Представляете, каждый день рождения, каждый Новый год мы справляли всей толпой из 40 человек! Места в комнате не хватало – так мы выносили из нее всю мебель, кроме столов. Они были простые, рубленые, а посуда на них – антикварная, подарочная.
На площадке жили три семьи: мы, Гагарины и Беляевы. Обычное утро: мы собираемся на работу, заходит Валя, жена Гагарина, с цветами: «Борис, ты что, забыл? У тебя же сегодня годовщина стыковки!» Так же и в дни рождения: заходили, поздравляли друг друга, а уж хозяева потом сами решали – накрывать на стол или нет.
Когда уже не стало Юры и Павла, Борис помогал Вале и Татьяне (жене Павла Беляева). У Вали все время ломалась стиральная машина, а у Тани – все время звонок загорался: «Борис, помоги!» Ну, Боря несется (улыбается). Часто сам, без напоминания, помогал. К примеру, когда в доме отключали воду, он наберет сразу три баклажки – две поставит возле соседских квартир. Хорошая была площадка...
– В фильме про полет Леонова и Беляева показан момент, когда их жены сидят вместе и смотрят телетрансляцию о полете своих мужей. Это действительно так было?
– Конечно, мы ходили друг к другу как к себе. Дети гуляли по всему дому – куда зайдут, там их и накормят (смеется). Наш сын Андрей как-то забежал в квартиру к Шаталовым – он дружил с их дочкой. Она позвала его показать чучело огромного крокодила, которое подарили ее отцу. Вот наклоняется Андрей над крокодилом, а Володя (Шаталов), который отдыхал в той же комнате, как зарычит! Андрюшка наш как сиганул! Опомнился, как он рассказывал потом, только на первом этаже дома...
– Позже под массовые наши праздники нам выделили так называемую «вставку» – зал, который был построен специально, чтобы соединять наш дом и дом №4. Если ждали высоких гостей, мы, жены космонавтов, всегда готовили праздник сами, – вспоминает Волынова. – Помню, Юра защитился в Академии им. Жуковского, комиссия приезжала к нам, в Звездный городок. Ну а после мы затеяли банкет в честь такого важного события, пригласили на него ученый совет. Сбросились, купили посуду – Валя Быковская была у нас очень активная в этом плане. А когда собрались гости, мы же сами за ними и ухаживали. Сидит рядом с Юрой профессор какой-то и спрашивает его: «Юрий Алексеевич, а где это вы таких красивых, интеллигентных официанток нашли?» «А вы знаете, – отвечает Юра, – это наши жены!» И потом, когда кто-то из нас возле того профессора оказывался, он все спрашивал: «Ты чьих будешь?» Мелочи, но настолько мило все это было, так приятно вспоминать то время...
– Вы, наверное, и на субботники вместе ходили?
– Не то что на субботники – как-то мы (многие были уже тогда Герои СССР, со звездами) взялись благоустроить озеро на территории Звездного, – рассказывает Борис Волынов. – Для того чтобы достать бульдозеры, договорились на разных предприятиях выступить с рассказами о космосе. Нам в итоге подогнали шесть бульдозеров!
Прокопали котлован, сделали геометрически правильную форму. Для того чтобы потом оформить берега, объявили еще несколько субботников: вырезали траву на ширину лопаты, этот дерн тащили на берег озера и колышками прибивали к берегам.
– То есть космонавты еще и в ЖКХ подрабатывали...
– Можно так сказать (смеется). Порядок тогда в городке был идеальный. Руководил им тогда начальник Центра подготовки космонавтов Георгий Береговой. У нас было все налажено: ни ворон, ни собак бродячих не было.
– Борис Валентинович, а озеро вы благоустраивали с Гагариным?
– Нет, Юры тогда уже не было в живых.
– На днях вы открыли серию хоккейных матчей, которые должны пройти по всей России в честь 60-летия полета первого человека в космос. О космической хоккейной команде «Наши» написано много. Но наверняка вы были мастерами и в других видах спорта?
– Мы вообще дружили со спортом. Ежедневно в 7 часов утра нас ждал у подъезда тренер, и мы выбегали на пробежку и утреннюю зарядку по специальной методике. Жены идут на работу, а мы бежим... Много плавали в бассейне, играли в баскетбол, волейбол. Юра очень хорошо владел мячом, но, поскольку был ниже меня ростом, он всегда мне, нападающему, накидывал мяч. Делал это очень правильно: хитрил, обманывал противника. Вместе мы, как правило, всегда побеждали.
Последнее утро Юрия Гагарина
– Борис Валентинович, наверняка такой коллективный образ жизни помогал вам всем бороться со страхом перед полетом. Ведь вы по сути были испытателями новой техники, работа была сопряжена с высочайшим риском.
– Мы все вышли из авиации, многие были летчиками-испытателями, потому риск был нам знаком. Но к похоронам друзей привыкнуть нельзя...
Череда смертей началась в городке со смерти Сергея Павловича в 1966 году. В 1967-м погиб, совершая космический полет, Владимир Комаров – это была первая гибель космонавта во время полета в космос. 1968 год – Юра... Вы можете себе представить: три года подряд мы хоронили своих друзей на Красной площади?!
Дальше, в 1969 году, Павла Беляева, который собирался прийти ко мне на день рождения, увезли с приступом в больницу. В 70-м ему сделали операцию – неудачно, в результате чего он скончался. 1971 год – Георгий Добровольский, Владислав Волков, Виктор Пацаев: разгерметизация спускаемого аппарата, три трупа. Я их ездил встречать... После их гибели нам, всем космонавтам, дали год за три, как в реактивной авиации. Люди практически как на войне погибали. Потом перестали погибать – срезали снова до двух лет.
Борис Валентинович показывает мне свое удостоверение офицера запаса, каким немногие могут похвастать. Стаж работы Волынова, согласно этой «корочке», – 70 (!) лет.
– Немного непраздничный вопрос, но все-таки: как, по-вашему, погиб Юрий Алексеевич? Алексей Архипович Леонов говорил, что самолет, в котором он летел, попал в спутный след другого самолета-истребителя. Вы с этим согласны?
– Я придерживаюсь противоположной версии. Степан Микоян, генерал, всю жизнь занимался испытаниями самолетов. Что он сделал, когда пошли такие слухи?
Есть запретная зона, в которой идут испытания. Микоян воссоздал там ту ситуацию, о которой говорил Леонов, наяву. Подняли в воздух такой же самолет, в котором летели Владимир Серегин и Юрий Гагарин, – МиГ-15 УТИ, в нем – два летчика испытателя, которые, конечно, участвовали в этом эксперименте по своему желанию. Они летят, а руководство в специально рассчитанное время запускает вперед другой реактивный самолет. Мало того, ситуацию усложнили: один самолет летел перед ними, второй – сверху: разные курсы, с разных сторон... Итог – ничего с самолетом «Гагарина и Серегина» не происходило. Самолет подпрыгивал немного, но с курса не сбивался.
– Так что же тогда случилось на самом деле?
– Вопрос.
– Почему документы до сих пор засекречены?
– Ничего не знаю.
– Последний день Юры я очень хорошо запомнила, – вспоминает печальную дату Тамара Федоровна. – Я собираюсь на работу, как всегда опаздываю, и мама как всегда вызывает мне лифт. Она выходит, а Юра уже в лифте: «Юра, подожди – Тамара опаздывает». Юра стоит, держит двери лифта на вытянутых руках... К моменту моего выхода в кабине уже стоит Жора Добровольский. Ну и между нами происходит следующий диалог: «Тамара, ты же каждый день столько лет ездишь в одно время и всегда опаздываешь!». Я говорю: «Ну не могу, не получается не опаздывать». – «А что все в доченьках ходишь, все мама кашкой кормит?» – начинает он вставлять шпильки. «Да, Юра! – отвечаю ему. – Да такой вкусной!» Потом он поворачивается к Жоре: «Жора, а ты чего с нами сегодня так рано?» Тот говорит: «Сдаю сегодня на права». – «Ты только сдавай не так, как вчера вечером, когда ты въезжал в гараж и чуть мою машину не зацепил!» Ну, опять посмеялись. Потом вспомнили Валю, Юрину жену, которая тогда лежала в больнице с поджелудочной. Я спрашиваю: «Как Валя себя чувствует?» – «Лучше. Я сегодня после полетов хочу заехать к ней и поговорить с лечащим врачом».
Дошли мы до перекрестка: мне на электричку (я тогда на заводе в Мытищах работала), а ему напрямую – на аэродром Чкаловский. И вдруг он говорит: «Тамара, я, кажется, пропуск забыл». Я ему: «Юра, какой пропуск?! Тебя пустят без всяких пропусков!» «Нет, – говорит он, – порядок есть порядок». Вернулся он домой (там с девочками сидела Валина сестра Мария Ивановна – совершенно очаровательная женщина). Пропуск был в летной куртке. Попрощался с дочками, велел слушаться «тетю Марию» и ушел.
Возвращаюсь я вечером домой – смотрю, машины по городку носятся на большой скорости, вертолеты кружат туда-сюда...
В квартире раздается телефонный звонок – девчонки наши, соседки мои, звонят: «Тамар, мы тут все собрались, приходи». Я говорю: «Девчонки, а по какому случаю?» – «Тамар, Юра не вернулся». Я говорю: «Успокойтесь, он собирался поехать после полетов к Вале, в больницу, поговорить с врачом». Тут они мне все и рассказали, как было...
Собрались мы тогда, долго сидели. Валю позже привезли из больницы, выписали досрочно. Девочкам их (им было тогда 7 и 8 лет) ничего не говорили...
Кто живёт в квартире Гагарина
– Я сейчас до сих пор не могу поверить, с какими выдающимися людьми нас свела жизнь, – восхищается Тамара Федоровна, вспоминая своих любимых соседей. – Когда готовились к космическому полету, не покидало ощущение, что на это не способны такие обычные люди. Казалось, что где-то есть основной отряд супергероев, который и будет летать на орбиту Земли. Но оказалось, что все они, наши милые и близкие друзья, и были супергероями: Юра, Жора Добровольский, Павел Беляев, Алексей Леонов... Недавно я написала про них книгу «Плеяда первых».
Увы, с того великого времени первого отряда в нашем знаменитом доме №2 остались только мы. Еще живы два члена второго отряда: Владимир Шаталов (93 года) и Анатолий Филипченко (тоже 93).
– А в квартире Юрия Гагарина кто живет? Ее не продали?
– Нет, ее не продали. В нее заселяется внучка Юрия Алексеевича, Катя, со своей семьей. Хорошие люди: она – историк, муж – дипломат. Девочка она правильная, воспитанная в строгости Валей, женой Юры. Школу нашу, в Звездном, закончила с золотой медалью. Так что нам теперь будет повеселей.
– Не хотели бы еще слетать в космос, Борис Валентинович? – спрашиваю на прощанье гостеприимного хозяина.
– Хотел бы полететь, да не берут уже (смеется). Мы шагнули тогда в неизведанное, стали первыми в мире. Не знали, что и как будет. Сложный эксперимент оказался... Теперь из первого отряда я один остался, а потому на мне – ответственность за всех наших. Поздравляю всех с юбилеем первого полета человека в космос и желаю вам космической удачи!