Вначале экипажу МКС пришлось установить, какой модуль «травит» воздух. Потом надо было найти само микроотверстие, чтобы понять, как его заделывать. Предположительно виной всему старые резиновые манжеты в стыковочном узле.
В принципе незначительная утечка воздуха на станции — проблема застарелая. О ней доложили еще в сентябре 2019 года. Месяц назад скорость истечения воздуха в открытый космос возросла. И вот путем последовательных операций по герметизации отдельных модулей удалось установить «первоисточник» — российский модуль «Звезда».
«Звезда» является одним из основных и самых старых модулей российского сегмента МКС. Он был запущен 12 июля 2000 года. Это жилой модуль, который остается структурным центром российского сегмента МКС. На его борту имеются система жизнеобеспечения и энергоустановка. К нему могут причаливать грузовые корабли «Прогресс» и пилотируемые «Союзы». В течение года к МКС запускают 3–4 «Прогресса», которые доставляют по 2,5 тонны различных грузов. Именно в «Звезде» находится центральный пост управления станцией с аппаратурой контроля.
Пока, как утверждают участники программы МКС, экипажу ничего не угрожает, запас воздуха есть. Кстати, в 2018 году на МКС уже произошла мутная история с дыркой в российском корабле, которая непонятно откуда взялась. Дырку заделали, а причину ее появления так и не назвали. Мистика!
Шутки шутками, но чем дальше, тем чаще будет вставать вопрос: а что делать с МКС дальше? Ведь вечно ее эксплуатировать не будешь — это просто небезопасно. Можно сравнить с авто, которому больше 20 лет: даже если такая машина исправно ездит, все равно риск, что у нее что-то откажет, велик. Что уж говорить о МКС, которая работает в открытом космосе, не защищена от космических лучей атмосферой, чья поверхность испытывает за сутки многократные большие перепады температуры — от +160 градусов Цельсия до -100!
В создании МКС участвовали 14 стран. Основной вклад внесли Россия, США, Канада, Япония, Европейское космическое агентство. На станции два основных сегмента — российский и американский. В составе МКС — 15 модулей. Общая масса станции — свыше 400 тонн.
Что же делать со всем этим добром, содержание которого, кстати, обходится странам — участникам программы недешево? Вот что сказал «МК» директор Института космической политики Иван Моисеев.
— Утечки воздуха на станции — это некие звоночки?
— Это ситуация с надежностью. Когда речь идет о российском и американском сегментах, соответственно, есть срок гарантии, который давно истек. Но поскольку модули делаются с большим запасом надежности, то каждый раз, когда истекает срок гарантии, ответственная организация — у нас это «Энергия» — проводит соответствующие исследования и дает свое согласие на продление.
Последняя такая операция была весной этого года. «Энергия» рассмотрела ситуацию с нашими модулями и дала согласие на эксплуатацию до 2024 года. До этого года есть гарантия, что все будет нормально.
Всевозможные утечки, аварии — это неизбежная вещь для такого сложного комплекса, как МКС. Станцию можно сравнить с заводским цехом. А любой заводской цех — это еженедельные микроЧП: то там утечет что-то, то короткое замыкание — много чего происходит. Абсолютной надежности не бывает. Приборов, узлов на станции — огромное количество. Изначально закладывается в проект, что такие случаи будут непрерывно. Но за этой текучкой надо помнить, что все равно придется принимать фундаментальные решения о дальнейшей судьбе станции.
— Тем более что это хозяйство требует больших вложений...
— Нужно смотреть объективно на ситуацию. Да, МКС — изначально затратная вещь. Примерно 2–3 миллиарда долларов в год уходит у американцев на ее поддержание.
Страны — участники проекта МКС сделали станцию, потому что хотели получить опыт работы человека на орбите. В принципе эта категория пилотируемых полетов относится к фундаментальным задачам. Я имею в виду полеты человека в космос, полеты с научными целями, к телескопам, планетам. Они все изначально затратные. То есть когда какое-либо государство принимает решение идти на такой проект, одновременно оно принимает решение потратить, как правило, достаточно существенные деньги без какой-либо компенсации.
Сейчас ситуация потихоньку меняется. В США есть большая программа по коммерциализации пилотируемого космического сегмента. То есть налицо попытки получить затраченные деньги обратно. Вряд ли в обозримом будущем, например в период существования МКС, им удастся компенсировать все свои затраты на поддержание станции, но как организационное направление — это многообещающая вещь.
— У нас в этой части работы проводятся?
— Да, но если у американцев уже есть конкретные проекты, которые ведутся на станции и дают отдачу, то у нас все пока только в будущем. И то если соответствующие работы будут успешно завершены.
— Неисправности на борту МКС могут повлиять на сроки эксплуатации станции?
— Пока все космические агентства — участники программы МКС — договорились, что будут ее эксплуатировать до 2024 года. И все согласны продлить ее работу до 2030 года. Хотя на бумаге, документально, это не оформили.
Есть одно обстоятельство. Если будет принято решение затопить эту станцию, то нужно решение об этом принимать за два года. То есть два года надо готовиться к этой операции — и определять, кто будет платить за нее.
Это тема для обсуждения. Будут, наверное, большие дискуссии. В принципе технически это возможно сделать с помощью грузовых кораблей. Наиболее подходящий рассматриваемый вариант — это российские корабли «Прогресс». Но кто будет оплачивать их запуск? Их должно быть несколько. Это теоретическая проблема пока, но к ней пора подбираться.
— Другие варианты для МКС есть?
— Есть теоретическая возможность, которая мало обсуждается, но она существует и зависит только от США: замена на новые устаревших модулей, то есть тех, которые выработали свой ресурс или наверняка полностью выработают к 2030 году. Это в том числе наши модули «Заря», «Звезда». И тогда станция становится, условно говоря, вечной. В принципе будут сэкономлены большие деньги. Но за это придется резко заплатить в ближайшие пятилетку-десятилетку, пока станция еще летает.
— Кому придется заплатить?
— Тому, кто этого захочет. По большому счету это могут сделать только США. У России нет таких денег, у нас тяжелая ситуация.
Сейчас, например, планируется запустить в следующем году российский модуль «Наука», который должны были запустить еще бог знает когда, лет десять назад. В теории этот модуль мог бы стать основой новой станции — например, национальной. Но в связи с изменением проекта он стал одноразовым, то есть его нельзя будет дозаправлять.
Если думать о будущей станции, которая придет на смену МКС, то нужно принимать решение прямо сейчас или, как говорят, еще вчера. И думать о том, как сделать модуль, способный стать ядром этой станции. При этом надо учитывать, что производство модулей МКС, которым занимался центр имени Хруничева, прекращено лет пять назад. Если Россия хочет остаться в пилотируемой космонавтике, то сейчас надо принимать решение. Если не хочет — тогда нет вопросов.
Я думаю, что принимать решение по вопросу, нужно ли заниматься пилотируемой космонавтикой или не нужно, должны даже не ученые или инженеры. Это должно быть решением населения страны. При этом надо сразу говорить: это затратная вещь. Решать должны налогоплательщики — те, кто платит.
Конечно, никаких референдумов устраивать не надо. Но понимать надо, какое настроение у народа. Если люди в большинстве своем считают, что пилотируемая космонавтика нужна, — значит, надо тратить эти немалые средства. И эти траты недовольства не вызовут. Если народ считает, что пилотируемая космонавтика не нужна, тогда надо проект прекращать и уходить в какое-то другое направление.