Увы, в основном их измеряют с помощью наукометрии, используя в качестве целевых такие показатели, как разного рода индексы цитирования (в частности индекс Хирша), число опубликованных статей и т.п.
Изучение этих индексов представляет определенный интерес. Благодаря им исследователи получают информацию о том, какие результаты интересны для части научной общественности и кому они интересны; какие научные темы в данный момент более популярны; кто из коллег наиболее авторитетен в тех или иных научных вопросах и т.д.
Но беда в том, что как только эти индексы становятся целевыми показателями, от них зависит финансирование, их содержательный смысл быстро начинает искажаться. Информация, получаемая с помощью этих индексов, и, соответственно, оценка результатов НИР, измеряемая этими показателями, становятся все менее объективными.
Экономисты эту историю с неудачными целевыми показателями проходили неоднократно. Как только целевым показателем объявляли валовую продукцию, все предприятия начинали наращивать издержки и расширять незавершенное производство, чтобы выполнить «план по валу». Как только целевым показателем становилась реализованная продукция, все начинали гоняться за справками от покупателей о том, что те, дескать, уже купили продукцию, которая на самом деле была произведена только на бумаге.
То же самое и с наукометрическими показателями в науке. Здесь начинают публиковать «полуфабрикаты» — логически не законченные статьи. Они начинают плодиться: нет такой статьи, из которой нельзя было бы сделать две или три статьи. Сейчас уже известна масса историй о том, как создаются жульнические платные журналы с тем, чтобы поднять число публикаций и ссылок. Нередко люди договариваются друг с другом о массовом перекрестном цитировании и загоняют в списки литературы, вставляемые в статьи и монографии, неоправданно большое число ссылок. Даже у хороших авторов качество статей начинает падать, потому что им надо выполнять целевые нормативы, а времени для проработки своих исследовательских идей и научных текстов у них становится все меньше. Нужно иметь в виду, что наукометрическая оценка публикаций — это крупный международный бизнес, ориентированный прежде всего на чиновников.
Совет старейшин РАН пришел к выводу, что все это имеет очень отдаленное отношение к реальной оценке количества и качества научно-исследовательской деятельности. Кроме того, требование печатать в зарубежных престижных журналах, по сути, подрывает качество российских периодических изданий. По мнению академиков, требование публикаций лучших результатов прежде всего в престижных зарубежных изданиях перекликается с идеями о хранении российских средств в иностранных банках или в офшорах.
В этой связи мы предлагаем вернуться к оценке научно-исследовательской деятельности посредством систематической экспертизы. При этом экспертизу должны проводить признанные профессионалы из соответствующей отрасли знаний, а результаты НИР могут представляться к рассмотрению анонимно, без указания авторов. Анонимным может быть и голосование экспертов.
Такую экспертизу необходимо также делать двух- или трехступенчатой. Над рядовыми экспертными советами и панелями должны располагаться структуры более высокого уровня из наиболее авторитетных профессионалов (аналог — положение ВАК России по отношению к диссертационным советам). Во-первых, эти структуры будут выполнять роль третейского судьи в спорных и сложных ситуациях. Во-вторых, они будут выполнять роль дополнительного фильтра и корректировщика оценок.
Конечно, оценка реальных результатов через экспертизу тоже имеет немало недостатков. В частности, в рамках экспертизы довольно трудно преодолеть доминирование «больших» научных школ над «малыми». Кроме того, экспертиза не всегда поддерживает провинциальных исследователей, зачастую работающих в гораздо более трудных условиях и т.д. Однако дело в том, что предлагаемые (и уже применяемые) наукометрические системы оценки результатов НИР работают еще хуже. При этом возможности по улучшению экспертной системы далеко еще не исчерпаны.
***
Нам говорят: следует печататься в западных престижных журналах. Но для этого ученому надо еще скопить денег. Поделюсь своим опытом подобных публикаций. У меня за всю мою научную карьеру напечатано полтысячи статей и 35 книг. Из них 25% — на английском языке. Но я никогда в жизни не платил за это деньги и не просил меня напечатать. Я лишь соглашался отдать свою статью в иностранный журнал, только если меня просили и после того, как этот материал был напечатан по-русски.
Считаю, что когда мы отдаем лучшее исключительно на Запад, мы подпитываем ту, заграничную науку. Нам говорят: читайте по-английски. Но, во-первых, не у всех институтов есть деньги на подписку на журналы Web of science, во-вторых, уровень английского языка у многих не дотягивает до того, чтобы можно было читать специальные тексты коллег. Наш среднестатистический исследователь, разбирая работу до мельчайших деталей по-английски, понимает в лучшем случае 50–60 процентов. Это в Москве и Санкт-Петербурге. В Бурятии или Якутии — хорошо знают английский еще меньше ученых. Но это не говорит о том, что там работают плохие специалисты в своей области.
Есть области знаний, как, например, палеонтология, зоология, ботаника, большая часть геологии, где больше нужны монографии, которые отражали бы комплексную работу ученых за несколько лет, и продолжительность их использования исчисляется десятилетиями. Это относится также ко всем гуманитарным наукам.
Это настоящее жульничество — учитывать только статьи и ссылки на них. Образовались журналы, которые за деньги организуют заказчикам цитирование. Но настоящие, качественные издания должны быть прежде всего у нас. Приведу в пример наш «Палеонтологический журнал», в котором я являюсь главным редактором. Он всегда пользовался такой популярностью, что все специалисты- палеонтологи — и французы, и англичане — читали его на русском языке. И считали за честь публиковаться у нас.
Есть еще один минус в гонке за зарубежными публикациями. Коллеги нередко рассказывали мне о следующей схеме. Отправляет специалист в журнал статью, а ее долго не выпускают под предлогом задержки рецензирования. Потом автор неожиданно для себя находит тему, очень похожую на его, опубликованную под другой фамилией. А его статья выходит позже... Это означает, что приоритет в том или ином научном открытии уже не за нашим автором. Бывает, что обязывают наших специалистов взять в соавторы западных коллег. Это знают все, но почему-то только люди в нашем Министерстве науки и высшего образования этого не понимают.
В каждой стране есть три главных приоритета: армия, образование и наука. От того, в каком они будут состоянии, зависит уровень и национальная безопасность страны. Минобрнауки состоит из 26 департаментов, но непосредственно к науке из них имеет отношение лишь один...
Люди, которые там работают, в основном имеют экономическое или юридическое образование. В соответствии с этим они хотят создать механизм для понимания науки. Ввели какие-то странные нормо-часы... Упрекают в том, что академики пользуются яхт-клубом... Им не понятна специфика научного творчества. Да, академики приходят в яхт-клуб, катаются, а потом сидят и часами ведут беседы на научные темы. И в такие моменты рождается множество интересных соображений, вырисовываются идеи для будущих монографий.
Кстати, ввиду выборочной оценки публикаций традиции исследований в тех областях науки (геология, биология, гуманитарные науки и т.д.), где основная ценность исследований концентрируется в монографиях, стремительно разрушаются. А ведь потребность использования их существует десятки лет.