Будущий основоположник космонавтики Владимир Бармин закончил Московский механико-машиностроительный институт (сейчас это МГТУ им. Баумана). До войны занимался разработкой компрессоров и холодильных установок на заводе «Компрессор», который позже был переориентирован на производство реактивных снарядов и пусковых установок, включая известную всем БМ-13 — «Катюшу».
Ну а после войны Бармин начал осваивать вместе с Королевым и другими соратниками боевую ракетную технику, а впоследствии и космос. В 1957 году, через два года после закладки первого советского космодрома в казахской степи, он уже завершил работу над стартовым комплексом первой в мире межконтинентальной баллистической ракеты Р-7, которая вывела на орбиту Земли первый искусственный спутник Земли и первого космонавта Юрия Гагарина. Дальше были стартовые комплексы для «Протона», «Энергии-Бурана»... Велик вклад Владимира Павловича Бармина в создание устройства для изучения грунта Луны и Венеры, а также детального проекта лунной базы «Звезда», которая сегодня обрела новую актуальность.
«В Чехословакии произошла детективная история»
Мы беседуем о конструкторе в кабинете Игоря Владимировича, который находится в здании «Роскосмоса» на Бережковской набережной. Кабинет украшает большой портрет Бармина-старшего.
— Когда я был помоложе, ко мне как-то пришли посетители, — рассказывает мой собеседник. — Мы решили все интересующие их вопросы, а потом мне рассказывают об их впечатлении: «Ничего так мужик, толковый. Только странный какой-то, — зачем он свой портрет в кабинете повесил?». Вот так мы с отцом были похожи, смеется Игорь Владимирович.
— Ваш отец стоял у истоков советской космонавтики, входил в Совет главных конструкторов вместе с Королевым. Расскажите, что вам запомнилось с детских лет?
— И Сергея Павловича, и других конструкторов — Михаила Кузьмича Янгеля, Владимира Николаевича Челомея, Валентина Петровича Глушко, Николая Алексеевича Пилюгина, Михаила Сергеевича Рязанского, Кузнецова Виктора Ивановича, прозванного Витей-Крошкой за 193-сантиметровый рост, — я знал с детства. Слышал рассказы о создании Гагаринского старта, как в 57-м с него уже поднялась в небо первая ракета. Долетела она не туда, куда планировалось, но все равно это был успех, достигнутый в невероятно сжатые сроки.
— Почему сейчас все происходит далеко не так стремительно?
— Была другая страна... Экономическая мощь нашей страны несоизмерима с СССР, к тому же тогда не было такого закона, который требовал длительных конкурсных процедур, как сейчас. И при этом инженеры жили в палатках, главные конструкторы — в бараках. Летом от 40-градусной ночной жары спасались под мокрыми простынями (кондиционеры появились только в конце 70-х), зимой на ночь топили докрасна печь, а утром просыпались — в ведре с водой ледяная корка.
— Ваш отец вместе с Королевым и Глушко вместе ездили в Германию после войны?
— Не совсем так. Отец выехал в Европу раньше, уже на девятый день (!) после окончания войны для изучения немецкой военной техники. А после возглавил группу, которая с осени 1945 года работала в Австрии, Венгрии, Чехословакии и Германии. Во время пребывания в Чехословакии они нашли весь военно-технический архив Германии! Это была настоящая детективная история.
— Расскажите о ней поподробней.
— Чешские коммунисты передали в СССР информацию о том, что на территории выставочного комплекса под Прагой находится громадное собрание технической немецкой документации о вооружении и его хотят вскоре переправить в Германию. Наши послали руководству Чехословакии запрос. Лица, возглавлявшие тогда страну, считались нашими союзниками, а на деле уже вовсю помогали западным странам, противодействовали нашим войскам. И это притом что простой народ Праги, по воспоминаниям отца, с искренней радостью встречал советскую армию. Жители осыпали воинов цветами, а когда они заканчивались, женщины снимали украшения — кольца, кулоны — и бросали их под ноги освободителям. Шоферы собирали после все это и сдавали в особый отдел. Это так, отступление, для тех, кто сегодня забыл об истинной роли советского солдата в Великой Отечественной...
Так вот чехословацкие руководители ответили тогда на запрос выдать нам архив отказом: мол, в выставочном комплексе находится только картографический архив Германии, относящийся к Чехословакии и для СССР особого интереса не представляющий.
Товарищи не поверили. (Улыбается.) Отец обратился к генералу Жадову, коменданту Праги, тот выделил офицеров с автоматами для экстренного оцепления помещения. Невзирая на поднявшийся крик со стороны функционеров о «незаконном проникновении» на чужую территорию, члены группы под руководством Бармина прошли внутрь и вскрыли хранившиеся там ящики... Военно-технический архив немцев вывозили эшелоном из 50 вагонов. В знак примирения чехи прицепили к нему в качестве подарка вагон первоклассного пива.
— Вы какое-то время жили с отцом, когда он уже переехал в Германию с целью организации работы на местных ракетных заводах?
— Да, в мае 1946-го мы с матерью и братом полетели к отцу. Мне тогда было всего три года, и потому помню я не очень много. Например, фрау Зантман, в доме которой мы жили. Я с ней общался по-немецки — очень быстро схватывал новый язык. Так мы жили вплоть до декабря. А после вернулись в Москву, где отец со своим коллективом совместно с коллективами других главных конструкторов начал работать над ракетными комплексами. Конструкторские семьи очень сдружились в то время, иногда отмечали праздники, ездили вместе на отдых.
Игорь Владимирович показывает уникальную фотографию, которая нигде не публиковалась: 1958 год. Санаторий «Нижняя Ореанда» в Крыму. На террасе — старые друзья: Сергей Королев с супругой Ниной Ивановной, Николай Пилюгин, Владимир Бармин с супругой Лидией Ивановной и 15-летним Игорем Барминым... «Простите, дать для публикации не могу. Хочу включить ее в будущую книгу», — говорит он.
— Помню, как-то вечером мы поднялись с Сергеем Павловичем на крышу санатория и слушали его увлекательный рассказ о Луне, — вспоминает Игорь Владимирович. — Это было перед отправкой уже девятого по счету автоматического аппарата на естественный спутник. Королев рассказывал очень эмоционально. Планы по исследованию Луны тогда были конкретные, четкие.
— Вскоре вашему отцу поручили разработку проекта лунной жилой базы...
— Да, и параллельно он вел разработку различного вида оборудования, первым видом которого было успешно разработанное устройство для взятия пробы грунта с Луны. Оно стояло на станции «Луна-24», севшей на Луну в 1976 году. Устройство само по себе очень интересное. Оно брало грунт с глубины в 2,5 метра без перемешивания, ударно-вращательным способом! Технологию тогда предложил академик из Киргизской академии наук Олег Дмитриевич Алимов. Позже, также под руководством отца, было разработано устройство ВБ-02 (венерианский бур), которое работало в составе станций «Венера 13», «Венера 14» и станций «Вега-1» и «Вега-2» на поверхности Венеры.
— Этот принцип может пригодиться в нашей новой миссии?
— Не исключено, что так и будет.
Луна в новом измерении
— Давайте поговорим о современном уровне освоения спутника Земли. Американцы все еще приглашают нас участвовать в своем проекте орбитальной лунной станции Lunar Orbital Platform-Gateway. Нам это надо?
— Пока все, что мы имеем, это договор о намерении, подписанный американцами и прежним главой «Роскосмоса» Комаровым на международном астронавтическом конгрессе в Австралии. Далеко не все российские ученые, в частности из Института космических исследований РАН, этот проект поддерживают. Прежде всего они не видят громадных задач, которые на орбитальной станции можно решить. Во-вторых, они сильно опасаются, что биологи не успеют обеспечить радиационную безопасность, и пребывание на такой станции станет опасным для жизни людей. Если остановиться на принятых нормах допустимого уровня радиации, то пребывание на окололунной станции возможно не больше месяца, да и то в отсутствие солнечных вспышек. При наличии таковых космонавты будут обречены на получение онкологических заболеваний или даже на гибель. Кроме солнечных вспышек им будут грозить еще два источника радиационного поражения: частицы космических лучей внегалактического происхождения и дополнительное излучение — вторичные частицы, которые будут возникать от столкновения космических частиц с оболочкой станции.
— Как защищались от всего этого американцы во время полетов «Аполлонов»?
— Тогда не было накоплено статистического материала о вреде солнечных вспышек, и американцам, можно сказать, просто везло, они стартовали к Луне между ними. Как уже потом узнали, экипаж «Аполлона-17» сильно рисковал, но, к счастью для него, произошла задержка в запуске в силу технических неполадок, и они улетели позже, когда вспышка прекратилась.
— Что говорят о решении проблемы наши ученые?
— На последних академических чтениях, посвященных памяти Сергея Павловича Королева и других основоположников космических исследований, было несколько интересных докладов об этом. В частности, директор Института медико-биологических проблем РАН Олег Игоревич Орлов рассказал о проблемах обитаемости окололунной станции, о радиации, о гипомагнетизме, который ждет космонавтов ввиду отсутствия возле Луны магнитного поля. Это поле влияет на все клеточные процессы в нашем организме. К этому добавьте невесомость, которую там никто не отменял, с ее негативным воздействием на человеческий организм.
— Пребывание на окололунной станции не может длиться больше месяца. А на самой Луне?
— Сила тяжести там меньше — 16% от земной. Ее влияние на человека мы еще должны изучить. Что касается радиационной опасности, она там — один в один с той, которая ждет на станции. Однако на Луне теоретически есть возможность укрыться от опасных лучей. Если мы начнем строить лунную базу, можно будет построить укрытия из реголита. Кстати, воззрения на то, каким должен быть его слой, в последнее время изменились: раньше считалось, что достаточно будет засыпать наши жилые модули полуметровым слоем, а сейчас многие склоняются к увеличению толщины до метра.
Вообще строительство лунной базы потребует очень больших усилий. Только представьте: модули должны быть сделаны и испытаны еще на Земле, мы должны быть уверены в их герметичности. Чтобы перетаскивать их там в определенные места, нужны транспортные средства. Для подпитки всех систем — источники энергии. А откуда брать энергию на Луне, где ночи длятся по 14 суток? Значит, нужна еще и ядерная энергетическая установка.
— За сколько лет надо начать разрабатывать все это, чтобы успеть заложить первый строительный камень из реголита к концу 20-х — началу 30-х годов? Ведь такие сроки называют сегодня руководители «Роскосмоса».
— Серьезное моделирование и отработка всех технологий на Земле должна начаться за семь-десять лет.
— Сейчас, получается, самое время начинать?
— В Федеральной космической программе, принятой до 2025 года, этих задач не обозначено и о финансировании не сказано ни слова. Но, скажу я вам, подспудно работа уже ведется. Тут ведь понимаете, что еще важно — общество должно быть готово к такому проекту.
— По-моему, наше общество всегда готово поддержать полет на Луну.
— Вы ошибаетесь. Мы живем сейчас в абсолютно другой стране. Я преподаю в МГТУ им. Баумана, и передо мной прошло не одно поколение студентов, которые, заметьте, сознательно пошли в эту сферу. Мечтать они, конечно, не перестали, но в отличие от молодежи 60-х, готовой к великим свершениям, говорят сначала о первоочередных, насущных задачах. Все стали более прагматичными.
— Так Луна, как и полет Гагарина в 61-м, дает нам не только повод для гордости. К нему же примешивается чувство защищенности, уверенности в силе государства, да и материальная выгода есть.
— В какой части?
— Наука шагнет вперед, а с ней мы получим новое понимание природы и самих себя, появятся новые технологии.
— С этим я согласен. Что еще?
— Теоретически все говорят о добыче полезных ископаемых, открытии новых энергетических источников.
— Я, конечно, не футуролог, но второе мне больше кажется фантастикой. Если речь о гелии-3, содержащемся в лунном реголите, то проблема почти неподъемная. Во-первых, мы не знаем, сколько в реголите гелия-4 и гелия-3, находящихся там в смешанном состоянии. Нам понадобится: собрать реголит, выделить из него термическим способом все летучие вещества, произвести операцию по отделению гелия-3 от гелия-4. Предположим, отделили. Чтобы транспортировать новый газообразный источник энергии на Землю, надо его превратить в жидкость. Отводите на решение всех эти вопросов не меньше 50 лет. Я бы предположил, что добыча редкоземельных компонентов на Луне и доставка их на Землю для промышленности — более реалистичный вариант.
«Мы занимаемся созданием сверхтяжелой ракеты-носителя»
— Игорь Владимирович, до Луны надо сначала долететь. Каково у нас положение дел с транспортной системой?
— Заявлено, что мы занимаемся созданием ракеты-носителя сверхтяжелого класса. В настоящее время идет разработка эскизного проекта, это значит, что финального варианта пока не выбрано.
— Из скольких выбираете?
— Есть три варианта. Но в каждом из них в качестве элементов первой ступени рассматривается первая ступень ракеты-носителя «Союз-5». Но дальше идут расхождения в количестве блоков, в вариантах верхних ступеней. Один из трех вариантов предусматривает твердотопливные ускорители.
— К чему склоняется современный Совет главных конструкторов?
— Есть более предпочтительный вариант, но официально решение еще не принято. Мы рассматриваем не только носитель, но и аспекты, связанные с производством и подготовкой системы на космодроме.
— Опыт легендарной ракеты-носителя «Энергия» будет учитываться?
— В основу двигателя «Союза-5» решено заложить несколько модифицированный РД-171, который раньше использовался в «Энергии». Он будет называться РД — 171МВ. Его уже сделали в Химках.
— Ну а полностью повторить систему нельзя? Ведь она уже прошла летные испытания!
— Это нереализуемо. Во-первых, потеряна наземная инфраструктура, во-вторых, производство многих элементов. Ресурсов на восстановление уйдет больше, чем на создание новой ракеты.
— Какой должна быть грузоподъемность новой ракеты?
— Для нормальной посадки и возвращения с Луны экипажа и автоматических средств, по оценкам специалистов, надо выводить 27–30 тонн на окололунную орбиту (не меньше 90 тонн на околоземную). Надо учесть, что наиболее интересное место для нас — это Южный полюс, район, где под поверхностью находится большое количество водяного льда. И это тоже накладывает отпечаток на решение энергетической задачи. Энергии потребуется больше, чем при полете к экватору, на видимые участки Луны.
— Кстати, о выборе. Зачем китайцы выбрали для посадки своего аппарата обратную сторону Луны?
— Чтобы первыми исследовать невидимую сторону. Дело в том, что вся видимая сторона находится в сильном фоне излучений, исходящих от Земли. Если отгородиться от них самой Луной, то чистота от помех обеспечена. Это важно для последующих астрофизических и астрономических исследований.
Кстати, те места, которые российские исследователи рассматривают сейчас для посадки автоматической станции в районе Южного полюса, тоже выгодны, но с другой точки зрения — там есть большое количество водяного льда.