— Я очень возмущен тем, что в некоторых изданиях подают ситуацию так, будто это РАН виновата в финансовых нарушениях, — заявил «МК» президент Академии Александр СЕРГЕЕВ. — Позвольте напомнить: пять лет назад у нас забрали хоздеятельность, передав ее ФАНО, РАН в своих институтах могла отвечать только за науку. Нас даже не знакомили с результатами прокурорской проверки. И что касается научной деятельности, то многие из перечисленных институтов попали, согласно проведенной аттестации, в первую, самую успешную категорию. Никаких претензий по нашей линии к ним нет.
Обращаемся к первому вице-президенту РАН Юрию БАЛЕГЕ.
— Все данные о хоздеятельности и проколах в ней первым делом собрало ФАНО, предоставив данные по своим институтам в прокуратуру по периоду, в течение которого оно выполняло функции учредителя. В ходе дальнейших прокурорских проверок было обнаружено, что 50 из примерно 1000 институтов нарушают правила договоров аренды. Ущерб в 350 млн на момент проверки в 2017 году был подтвержден.
— Так кто же виноват в этом?
— Получается, что директора институтов, а также руководители ФАНО, которые в 2013–2017 годах недостаточно тщательно проводили работу по своей финансово-хозяйственной линии.
Звоним в ФИАН, один из самых успешных институтов из прокурорского списка, в котором было выявлено нарушение с договорами аренды, его директору Николаю КОЛАЧЕВСКОМУ.
— Николай Николаевич, объясните, пожалуйста, что же произошло с арендой ваших площадей?
— То, о чем идет речь в материалах проверки, касается исключительно регламента по согласованию договоров аренды с ФАНО. Эта организация в свое время выступила с инициативой обязательного согласования этих договоров с Росимуществом. В каком-то смысле определенный контроль договоров аренды желателен, но если бы это согласование шло несколько дней. Взаимодействие нашего учредителя ФАНО с Росимуществом оказалось очень длительным, неповоротливым, которое затягивалось, как правило, на три месяца. И вот тут возникала курьезная ситуация. Объясню ее на примере одного из наших арендаторов — буфета. (любой буфет, который кормит наших сотрудников, базируется у нас на правах аренды). Когда у него заканчивается трехлетний договор аренды, я должен его выгнать, потом три месяца оформлять документы, после чего вновь провести конкурс и вернуть буфет, чтобы тот продолжал кормить моих сотрудников. Вы понимаете, что ни одна нормальная организация не будет ждать столько! Но мы же люди умные, — начали было готовить обновленные договоры аренды заранее. Подаем заявление в ФАНО, а Росимущество отвечает, что нельзя заранее согласовывать новую аренду уже обремененного этими же арендаторами помещения. И возникает та самая глупая ситуация, о которой я говорил выше, — я должен выгонять людей, обрекая своих сотрудников на голодное существование в течение трех (!) месяцев. Это касается и сложных научно-технических, станочных производств, расположенных на нашей территории. К примеру, я должен был выгнать с территории нашего технопарка в Протвино Владимира Егоровича Балакина, который делает единственные в стране протонные комплексы для лечения онкозаболеваний. Ведь его компания тоже является нашим арендатором.
— ФАНО не могло не знать о таких проблемах.
— Оно знало. Заместитель Котюкова Степанов отправлял за своей подписью письмо в Росимущество с просьбой разрешить согласование с ним договора аренды в присутствии обременения. Но это, увы, ничем не кончилось. В результате появления такого длительного согласования, помимо того, что прибавились дополнительные административные сложности, у нас на 30% сократился объем арендных сборов: люди оказались не готовы играть в такие игры. А ведь именно с аренды мы платим коммуналку, по 70 млн рублей в год. В госзадании на оплату услуг ЖКХ денег не заложено, предписано брать из таких дополнительных доходов.
Ситуацию с Институтом экономики РАН, якобы уличенному в том, что он вообще не оформлял договоров аренды, прокомментировал заместитель директора Института Михаил ГОЛОВНИН: «Никакой сдачи по неоформленным договорам нет, и в постановлении прокуратуры речь идет не об этом, а о нарушении регламента подтверждения отдельных договоров в Росимуществе. Это общая проблема для многих институтов, искусственно созданная. Некоторым со стороны при словосочетании «сдают в аренду» может показаться, как будто мы зарабатываем деньги в свой карман. Да их не хватает, чтобы здание содержать!».
Зачем ФАНО настолько усложнило работу институтам, введя практически невыполнимый регламент, — непонятно. Объяснений от него не было. Вывод напрашивается один — скорее всего не захотело брать на себя дополнительную ответственность. Хорошо еще, что при этом не сильно свирепствовало. По словам многих директоров институтов, хоть ФАНО и стращало в период своего существования в каждом распорядительном письме административными и даже уголовными статьями, взысканий на директоров вешать не спешит, за что они ему почти благодарны. Ведь что такое взыскание в данном случае? Это не просто выговор или лишение директора премии, это будущее недополучение институтом финансирования, своеобразная черная метка.
Мораль случившегося подвел в итоге Юрий Балега:
— Какими бы ни были строгими правила, в больших организациях помарок в работе избежать еще никому не удавалось. Однако когда учредителем институтов была Российская академия наук — структура, встроенная в научный процесс, — она справлялась с этими трудностями, помогала директорам своевременно исправлять ошибки без ущерба для рабочего процесса. А когда возникло разделение функций с ФАНО, и оно стало требовать от директоров, поставленных и без того в сложнейшие финансовое положение, соблюдение всех формальностей, возникли просто тупиковые ситуации. Они были поставлены перед выбором — идти на нарушения, но продолжать делать науку, или соблюсти формальности (многие из которых не подвергаются никакой критике) и похоронить работу всей своей жизни. Наука — это слишком сложный процесс, чтобы руководить им с позиции сухого подсчета и слепого следования циркулярам. Самое печальное, что благодаря такому подходу некоторым институтам за пять лет работы с ФАНО не удалось освоить полученные на науку средства. Это связано с поступлением денег на счет организаций в последний месяц года, когда реализовать их уже невозможно.