Реакторы на плаву
Можно ли сказать сегодня, что атом приручен? Наверное, еще не совсем, — не стерлись еще из памяти Чернобыль и Фукусима. Но, несмотря ни на что, мы продолжаем успешно пользоваться атомной энергией на земле, в космосе, на воде и под водой. А пройдет еще какой-нибудь десяток лет, и атомщики обеспечат жителей планеты бесплатной электроэнергией от созданного на Земле искусственного Солнца. Так образно называют проект ИТЭР — Международный экспериментальный термоядерный реактор, строительство которого уже началось во Франции.
Из интервью Евгения Велихова об управляемом термоядерном синтезе, на котором основан проект ИТЭР: «Можно сделать то, что мы сейчас называем «ловушка», или система, в которой находится высокотемпературная плазма, с температурой, измеряемой сотнями миллионов градусов. Реально эту плазму удерживает только магнитное поле, поэтому должна быть магнитная ловушка».
Владимир Власенков — заместитель директора национального центра ИТЭР:
— Я знаю Евгения Павловича с 1978 года. Это человек, который сочетает в себе удивительную простоту в общении и способность глобального мышления. С 1992 по 2001 год, когда он был председателем совета ИТЭР, а я ученым секретарем, он иногда в шутку говорил: «Давай напишем нашим партнерам зарубежным письмо, предложим это, это и вот это. Пускай думают, что этот академик какие-то дурацкие предложения делает...» Только эти «дурацкие предложения» всегда оказывались мудрыми, глубоко продуманными и, как правило, воплощались в жизнь и приводили к успеху. Например, более двух лет решался вопрос по поводу выбора площадки для ИТЭР. Япония хотела, чтобы реактор был в Японии, Европа тянула одеяло на себя. Это продолжалось бы вечно. Всех примирила идея Велихова: построить саму установку ИТЭР в Кадараше, на юге Франции, недалеко от Марселя, а в Японии создать центр, в котором изучались бы вопросы следующего шага в термоядерных исследованиях. В результате так и случилось, в Японии — центр, в Кадараше — сам ИТЭР.
Я часто езжу с ним в командировки. Как-то на берегу океана, на Гоа, был очередной прием. Все были в костюмах, а Велихов пошел в местный магазин и купил себе традиционную индийскую одежду — такую длинную рубашку. Все говорили: «Видишь, как Велихов нарядился!». «Да, — отвечаю, — не все могут позволить себе то, что может Велихов». Еще одна его характерная черта: когда его предупреждают о каком-нибудь важном приеме, он никогда заранее не готовит никаких речей, это всегда экспромт. Человек большой эрудиции, широкого ума и способностей!
Но вернемся снова к строительству ИТЭР. Оно в последнее время идет очень медленно, особенно на фоне последних политических событий. Но Евгений Велихов, как очень целеустремленный, неспокойный человек, ищет возможность использования термоядерных установок с другой целью.
Рассказывает Андрей Юрьевич ГАГАРИНСКИЙ — советник директора Национального исследовательского центра «Курчатовский институт»:
— Евгений Павлович не может не генерировать идеи. Недавно у него появился новый проект, который позволил бы нам на подобных термоядерных установках получать нейтроны для нового топлива наших существующих ядерных реакторов.
Он как будто все видит наперед. Еще в 2009–2010 годах высказывал идею о том, что необходимо создать международный консорциум, чтобы заниматься малыми атомными реакторами. Никто этим почему-то тогда не интересовался. Сейчас вы себе не представляете, как все быстро развивается. Наша первая плавучая атомная станция с двумя такими малыми реакторами должна быть построена уже к 2016 году.
— Зачем нужна плавучая станция?
— Для удобства обеспечения людей энергией в тех местах, где построить наземный вариант невозможно или очень сложно, например, на Дальнем Востоке, на берегах Чукотки. А эта отработала свой заряд — поплыла на завод, перезарядилась и приплыла обратно.
— Насколько велик авторитет Велихова за границей?
— Его очень ценят за его перспективные оригинальные решения, за огромный вклад в науку. Вот вам пример. Как-то у него возникла мысль объединить усилия российских и американских атомщиков воедино, чтобы работать сообща. Так он умудрился собрать в Вене в одном зале всех руководителей американских национальных лабораторий и всех руководителей крупных атомных институтов России. Это было историческое событие! Мы обсуждали наши совместные работы пару дней, после чего вышел интересный отчет нашего института и Гарвардского университета о том, как надо развивать атомную энергетику.
«Зонд европейцев не «уснул» бы с нашим плутонием»
— Поддерживает ли Велихов идею создания ядерных двигателей для космических ракет?
— Пока мы летаем у Земли, ракетам и спутникам достаточно солнечных батарей, но как только развернемся лицом к дальнему космосу, полезными окажутся только ядерные установки. У нас есть и соответствующий работающий проект, запущенный еще Дмитрием Медведевым. Готовим реактор, который будет двигателем для ракеты. Евгений Павлович полностью поддерживает эту идею.
А знаете ли вы, что уже сейчас на всех космических зондах и летающих вдали от Земли телескопах, к примеру, на таких, как «Вояджер» или «Хаббл», есть маленькие ядерные источники, и все они работают на российском плутонии-238. Марсоход «Кьюриозити» тоже ходит на нашем плутонии. А вот создатели зонда «Филы» из проекта «Розетта» (тот самый, что сел в ноябре на комету Чурюмова — Герасименко) пренебрегли нашим изотопом. В результате «Фила», работающий от солнечных батарей, сел в тень и «уснул». С плутонием-238 этого бы не произошло.
Из интервью Е.Велихова. О городах Солнца подо льдом: «Если мы говорим о серьезном освоении Арктики, то самая неприятная часть Арктики — это поверхность. Там льды, волны, цунами и всякая прочая пакость. И тихо-спокойно на глубине. Подводное освоение уже идет... Нужно ли там жить человеку? Это вопрос времени. Если мы будем активно осваивать Арктику — а мы будем ее осваивать, — то почему не жить там? Жить там, может быть, значительно комфортнее».
— Почему иностранцы сами не производят свой плутоний-238?
— Так бывает... Какое-то время им легче было закупать его у нас. Этот изотоп — единственный, который не испускает гамма-квантов и потому не портит аппаратуру напичканных электроникой космических аппаратов.
Кстати, Евгений Павлович в свое время активно выступил за сохранение наработанного оружейного плутония (плутония-239). По результатам так называемой комиссии Холдрена — Велихова ни США, ни Россия не стали уничтожать этот элемент. Ведь его можно постепенно использовать для сжигания в мирных реакторах.
— Сколько на Земле такого плутония и где он хранится?
— Период его полураспада составляет 24 тысячи лет. Только в России его накопилось более 30 тонн (у американцев столько же), которые хранятся на Урале.
«Вернулся из Чернобыля, и я его отвела в больницу»
Евгений Павлович — любящий муж, внимательный отец и дедушка, который, несмотря на свою занятость, никогда не может ответить отказом на просьбу близких. Даже на защиту своей докторской — ему тогда было около 30 лет — в числе прочего опоздал из-за того, что не мог оставить без присмотра окотившуюся кошку.
— «Уходи отсюда, это не мой уровень!» — прикрикнул на меня супруг, когда я пришла к нему с коллегами по ассоциации «Молодые лидеры» просить помощи в организации советско-американского лагеря, — рассказывает супруга Евгения Павловича Наталья Алексеевна. — Но потом все равно помогал...
— Как вы пережили поездку мужа в Чернобыль?
— Когда грохнул Чернобыль, то никто из простых смертных об этом ничего не знал, айфонов тогда не было... Времена, чтобы вам было легче представить, были такие, что в моем институте (геологическом) не разрешали выносить из спецотдела переведенный с английского на русский материал из иностранного издания. От кого скрывали? Непонятно. Но так было, и от этого никуда не денешься. И вот в это время засекречивания всего и вся в мае мы собираемся на дачу в Переславль-Залесский. Подхожу к дверям квартиры, а там записка от мужа: «Поезжайте без меня. Я уезжаю на три дня». Куда? С кем? Зачем? Ничего не понятно. Что со мной было! Я начала метаться от одних его коллег к другим. Мне говорили, что он поехал в Чернобыль. Но что было там? Тогда все плохо представляли себе, что это такое — взрыв атомной станции.
В итоге его три дня превратились в полтора месяца. Пока Евгения Павловича не было, я каждый день проверяла почтовый ящик, ждала хоть какую-нибудь весточку, дочка в этот период отыграла свой первый концерт с оркестром... Но от него не было ни строчки. И звонить было запрещено. В ЦК можно было, а домой — боже упаси. Лишь летом, в середине июня, наш папа все-таки вернулся. О том, что подхватил приличную дозу радиации, естественно, не сказал. Ходит, кашляет. Я его гоню в больницу, а он ни в какую! Потом сделал вид, что пошел, а сам по дороге сбежал. В третий раз я уже сама отвела его за руку в «кремлевку» (кремлевская больница). Оказалось, что у него было воспаление легких, а он переносил его на ногах во время поездки. Так врачи еще не решались класть его: спрашивали мужа, хочет ли он сам этого? Стояли прямо под козырек! В общем, только по моему настоянию его положили, но он все равно назначенного срока не пролежал...
— А радиация себя потом никак не проявила?
— Нет. К счастью, к тому времени у нас уже было трое детей.
Из интервью Е.Велихова о современном человеке: «Вы знаете, как возник современный человек? Человек — уникальное создание, и я не сказал бы, что для планеты очень полезный, потому что он самый агрессивный. Все остальное подавил, уничтожил и теперь угрожает планете. В то же время, если он достаточно сообразительный, может быть, и сохранит».
— Евгений Павлович строгий отец?
— Не очень, по-моему. Правда, это у детей надо спрашивать. Старший сын Василий занимался астрофизикой, а сейчас компьютерами, младший Павел — computer science, продвигает стартап, дочь Наталья, хоть и подавала надежды стать музыкантом, в итоге стала юристом. По выходным супруг всегда занимался с ними: летом на даче всей семьей в лес, зимой — на лыжи. Сначала мы их ставили на обычные, беговые, но потом вышло так, что они нас поставили на горные. Павлу все хотелось скатиться на обычных с горы, а они для этого не приспособлены. И вот однажды, находясь в деловой командировке в Вене, Евгений Павлович купил ему в магазине second hand горные лыжи (в обычном были очень дорогие). Ну а за Павлом и дочка завопила, что тоже хочет... В общем, так мы все, включая меня и нашего папу, стали горнолыжниками.
— Он, наверное, детей и к компьютеру рано приобщил?
— Да, первый Apple ему прислал из Америки сам Стив Возняк — основатель фирмы. То ли в 81-м, то ли в 82-м году. Павлу тогда 5 лет было, но он сумел освоить его очень быстро, даром что тогда не знал еще ни русской, ни английской письменности.
— Друзья, наверное, толпами к вам в гости ходили?
— Как ни странно, нет. Тогда мы все не очень знали, что такое компьютер. Игр в нем, кроме шахмат, не было. Это потом уже, в начале 90-х, когда стали появляться современные «стрелялки», мы сами стояли к нему в очередь.
— И Евгений Павлович?
— Да, он тоже очень любил поиграть, мне уже было не пробиться. (Смеется.)
— Вы участвуете в воспитании внуков?
— Сейчас уже не всех — старшему, сыну Василия, уже 34 года. А вот дочери с ее чадами еще помогаю. Когда у нее появились дочери-двойняшки, без моей помощи ей бы пришлось нелегко. Знаете, как они дрались, кусали друг дружку?! Сейчас-то им уже по 14, и все улеглось. А два с половиной года назад она взяла под опеку мальчика из православного интерната. Максиму сейчас 12 лет. Хороший, добрый ребенок, хорошо учится, кстати, лучше успевает по точным наукам, чем девочки. Но вот что касается гаджетов... Телефон мы ему сначала купили, но через некоторое время забрали, иначе он не знает в этом меры. Подрастет, научится себя контролировать лучше — вернем. Есть еще один пробел: в школе учитель английского (его преподают с начальных классов) ему все время ставит «двойку». Но я не понимаю, за что, ведь мальчик только начал учить этот предмет — раньше он не был с ним знаком. Сейчас к нему три раза в неделю ходит репетитор, — подтянем и это. Главное, что он Наташу уже мамой называет.
Пока я разговариваю с Натальей Алексеевной, она периодически воюет с попугаем Аркашей, который так и норовит сломать картонную сувенирную коробочку, стоящую на полке. «Мы уж ему специально оставляем разные коробочки, но ему интереснее сувенирную сломать», — улыбается хозяйка.
— Разговаривает?
— Он очень гостеприимен. Стоит кому-нибудь появиться на пороге, он летит и кричит: «Здра-а-асьте! Здра-а-асьте!» Как выясняется далее, Аркаша — не единственная живность в доме.
— У нас живут четыре собаки: кавказец, ньюфаундленд и две дворняги, — перечисляет Велихова. — Всех мы в свое время подбирали на улице. Одна псина, хоть и живет у нас уже больше года, до сих пор к незнакомым людям не подходит. Дочь нашла ее на обочине дороги при смерти, принесла домой. Много швов ветеринары наложили, думали, — все, не выживет собака, но, к счастью, все обошлось. У Наташи в доме тоже живут две собаки.
— Да, с таким огромным беспокойным семейством точно не заскучаешь. Но, может, есть еще какой-нибудь секрет у главы семьи, — как ему удается в его годы сохранять поразительную активность?
— Он очень непритязателен ни в еде, ни в отдыхе. Мы всегда отдыхали на нашей любимой даче. Раньше катались на лыжах, но сейчас, конечно, уже это занятие отошло. Но зато Евгений Павлович любит поплавать у дочки в доме, который стоит рядом с нашим, — там у них оборудован бассейн.
— Как будете отмечать юбилей?
— Хотим максимально скромно это сделать, соберутся только самые близкие, человек 30. Знаете, самым узким кругом родные уже собирались. Это было 20 января, в настоящий день рождения моего супруга. Когда он получал паспорт, ему спутали дату выдачи паспорта с днем рождения, а он так и оставил.
— С какого же времени он празднует день рождения дважды в году?
— С тех пор как он стал на виду, возросла его роль в академии. Официально все поздравляют «по паспорту» 2 февраля, а 20 января — родственники и самый узкий круг. Самое смешное, что у меня тоже два дня рождения! Перепутали почти под копирку с мужем. Только у него разница между настоящим и приписанным две недели, а у меня 10 дней — вместо 13-го поставили 23-е число.
— Вот это да! Тут уже прослеживается какая-то закономерность... Скажите, что вы будете готовить к праздничному столу?
— Обычно я готовлю холодец и пеку пироги, но сейчас народу много соберется, мне на всех самой не приготовить.