ПОД БЕТОННОЙ ПЛИТОЙ
Сегодня Монер Жаферович – директор известной столичной СДЮШОР «Пролетарский самбист», руководитель московской федерации борьбы на поясах и вице-президент всероссийской федерации, тренер чемпионов. В юности он занимался греко-римской борьбой, был призером московских и всесоюзных соревнований. Спортивная закалка помогала ему в течение 14 лет, отданных проблемам освоения космоса.
– Были ситуации, когда не знал, чем все закончится. Во время испытаний на площадке с перегрузкой 10 g (то есть в момент, когда собственный вес в результате давления на экспериментальную площадку увеличивался в 10 раз) вдруг пропадало зрение – и неизвестно было, вернется ли оно потом. Для сравнения, у космонавтов при взлете максимум достигает всего 8 g – да и то на 10 секунд. Я же вращался на 8 g минут 15–17. От того, как справится наш организм, зависели многие вещи: расчетные траектории запуска и приземления ракеты, выхода ее на орбиту.
Самые тяжелые моменты для пилота, когда он испытывает максимальные нагрузки, – взлет и посадка. Поэтому серьезнейшее испытание для космонавтов – центрифуга, чтобы укрепить вестибулярный аппарат. На центрифуге можно организовать разное направление перегрузок. В основном проводили испытания с так называемой перегрузкой «грудь-спина». Это все равно, что на грудь положили бы бетонную плиту. Тут важно грамотно дышать, и уже потом я многих космонавтов учил набирать воздух в легкие. Вместо плит использовал блины от штанги. Если не знаешь техники, то обязательно начнется учащение ударов сердца, можно потерять сознание, что недопустимо. Один из тестов в нашей лаборатории был такой: при перегрузке, скажем, в 12 g направлять джойстиком на возникающую на мониторе то тут, то там точку. Получалась своего рода имитация полета.
Конечно, и до этого проводили опытные исследования с людьми, но только с нами, со второй волной испытателей, к которой отношу и себя, они начали носить систематический характер. Многих вещей же даже после полета Гагарина все равно не знали. Например, что происходит с солями в костях во время длительного полета, когда человек долго обходится без движения. Оказалось, организм чутко реагирует: из костей вымываются соли, в теле могут происходить даже патологические изменения.
После 49-суточной гипокинезии (длительное ограничение движений. – Прим. ред.) мы учились заново ходить. Голеностопный аппарат отвыкал от нагрузки, нарастали мозоли, наступать было физически больно. Наша группа из четырех человек, которая лежала под углом 8 градусов и с электростимуляцией, после эксперимента ходила в магазин через Волоколамское шоссе. Дорогу переходили гуськом с тремя остановками.
ЖИТЕЙСКАЯ ИСТОРИЯ
– Когда только открылся Дворец пионеров в 1963 году – тогда первым заработал кружок астрономии и космонавтики, – оказался первым, кто туда записался. Мне исполнилось всего 13 лет, но уже через год стал председателем Совета отряда. 12 апреля 1964 года состоялась телепередача на Интервидении, посвященная трехлетию со дня полета Юрия Гагарина (сигнал передавался на социалистические страны), и мне повезло быть ее ведущим в роли юного космонавта. В фойе Дворца пионеров завезли всякие космические тренажеры-муляжи, в том числе и мини-центрифугу. Какой фурор в семье и школе тогда произвел!
В общем, у нас сложился коллектив мечтателей-романтиков: поняли, что Дворец пионеров не удовлетворит всем нашим ожиданиям. А мы уже подружились и с армией, с ДОСААФ, в гостях у нас были и ставший впоследствии маршалом авиации трижды герой СССР Иван Никитович Кожедуб, и один из первых руководителей отряда космонавтов Казаков. И наша шестерка решила действовать. Пошли в горком ВЛКСМ. При нем мы, 16-летние пацаны, создали КАиК – клуб авиации и космонавтики. Там уже прыгали с парашютом, летали на планерах. Вывозили по 500 человек в лагеря на Кубинку, где до сих пор базируется знаменитая авиационная часть. И нас курировал сначала Казаков, потом Кожедуб. Узнал много чего такого, о чем граждане Советского Союза не догадывались. Например, об Институте медико-биологических проблем (ИМБП), где и проводили различные исследования для полетов в космос.
Уже тогда мечтал поступить в авиационное училище, но так вышло, что и отец и мать заболели, а на руках оставался маленький брат. Кормильца, кроме меня, не было, и надолго покидать родителей не имел права. В общем, житейская история. В авиационный институт поэтому не попал, зато прошел в энергетический. Но об ИМБП знал, и, используя связи и знакомства, попал в группу испытателей. Мой первый эксперимент пришелся на 19 лет. Нас было 12–15 человек. Большинство пришло в ИМБП из воинских частей. Так как почти все иногородние, чтобы они получили прописку, их оформляли в штат в качестве механиков и лаборантов. У меня, москвича, такой проблемы не стояло, и поэтому в штат не рвался. Зачем мне, человеку с почти уже высшим образованием, понижать себя до лаборанта? Кто бы знал, что, поскольку в кадрах ИМБП не числился, в будущем не попаду в число награжденных. Но на судьбу не жалуюсь: в отличие от большинства испытателей себя в гражданской жизни реализовал.
Испытано на себе:
1970. 14 циклов экспериментов в барокамере с давлением, соответствующим высоте от 5 до 11 км с 6-часовой десатурацией.
1970–1971. 30 циклов еженедельных экспериментов на центрифуге с нагрузками от 6 до 12 g.
1972. 49-суточный эксперимент «Гипокинезия».
1972–1973. 16-недельный эксперимент на центрифуге.
1973–1974. 32 цикла в течение 32 недель на центрифуге при нагрузках от 6 до 12 g.
1974. Комплексный 40-суточный эксперимент в барокамере с давлением как на высоте 11 км по программе подготовки к совместному полету «Союз-Аполлон».
1975–1976. Комплексные эксперименты по двухнедельному пребыванию в гипокинезии в стационарных условиях с применением лекарственных препаратов и специального оборудования.
1977–1979. Эксперимент «трехсуточная бессонница», циклы длительных голоданий, 40 испытаний в барокамере и 150 вращений на центрифугах.
1980. Комплексный эксперимент с зондированием (через артериальные и кровеносные сосуды) различных участков тела с установкой зонда в сердце.
Полная версия на сайте m-sport.ru