А нам-то что? Что изменится в России?
Если оставаться в сфере чистой политики, то обращают на себя внимание два прогноза. Первый еще в январе, когда в Магрибе все только начиналось и президент Туниса Бен Али бесславно, но бескровно бежал в Саудовскую Аравию, дал глава “Инсора” Игорь Юргенс. В интервью агентству Bloomberg он заявил: чтобы не допустить в России развития тунисского сценария, Путин не должен становиться президентом в 2012 году. Проводя параллель с событиями в Тунисе, Юргенс предупреждал: “Люди не понимают, почему Россия не может выбрать нового президента, более открытого в отношении иностранных партнеров. Все устали видеть одно и то же лицо”. Про чуть менее привычное лицо Медведева, за второй срок которого он фактически выступил, Юргенс промолчал.
Второй, гораздо более резонансный прогноз принадлежит самому Дмитрию Медведеву, который заявил, что “арабский сценарий в России не пройдет”. Даже если предположить, что российский президент так ответил на очередное обострение обстановки на Северном Кавказе, или на прозвучавшие в западной прессе спекулятивные ожидания “жасминовой революции на Красной площади”, или даже на призыв Юргенса, все равно в его словах слышны нотки паники.
Еще преемником Медведев повторял кремлевскую страшилку о войне, якобы разделявшей всю Россию, с “фронтом, проходившим через каждую улицу, каждый дом”, за которой стоит угроза распада страны, по сравнению с которым распад СССР “покажется утренником в детском саду”.
Это было явное преувеличение — во всяком случае через мой дом ни тогда, ни теперь никакой фронт не проходил, и это не зависело от того, какой президент располагался в Кремле. Но под треск страшилок о том, что враг уже даже не у ворот, а врывается в “каждый дом”, строились вертикали власти и происходил откат на поле демократии.
Теперь выясняется, что страхи никуда не ушли — наоборот, они снова понадобились. И это при том, что никаких видимых признаков раскола России нет — есть очередная волна террора, уступающая размахом уже пережитым Россией. Если это угроза распада, то с большой долей вероятности она присутствует только в мечтах немногих идейных террористов и в закрытых разработках ФСБ, которая, нагнетая страхи, оправдывает свои очевидные провалы в контртеррористической деятельности.
Стоит, однако, взглянуть на это с другой стороны — если “арабский сценарий в России” принять во внимание, то это может привести к выводу, противоположному сделанному Юргенсом: угроза распада требует твердой руки, а ее не раз демонстрировал как раз Путин, а не Медведев. Словом, тунисский сценарий не единственно возможный.
Впрочем, пора оставить конспирологию конспирологам. С гораздо большей определенностью можно оценить экономические последствия арабских революций для России.
Биржевые котировки нефти набирают вертикальный взлет. К революциям в Тунисе и Египте нефтяной рынок отнесся относительно спокойно. Но когда рвануло в Ливии, рынок забурлил.
Почему спусковой крючок оказался в Ливии, понятно. Эта страна занимает пятое место в ОПЕК по доказанным запасам нефти (5,1 млрд. тонн). Ежедневная добыча нефти в Ливии в январе достигла 1,585 млн. баррелей, что составляет около 6% добычи ОПЕК и 1,8% мировой добычи.
20 февраля началось падение объемов ливийских поставок нефти на мировые рынки. 21 февраля они и вовсе были приостановлены. ВР, Royal Dutch-Shell, Eni, Total, OMV, Statoil объявили о приостановке работ в Ливии.
Реакция рынка была соответствующей. Цены уверено перешагнули $100 за баррель, поколебались вблизи отметки в $120, но все ждут дальнейшего роста.
Дело уже не только в Ливии. Оранжево-зеленые домино вернулись в Алжир. 24 февраля аналитики инвестиционной компании Nomura Holdings Inc. выступили с прогнозом: “Если Ливия и Алжир одновременно остановят нефтепроизводство, цены могут выйти за $220 за баррель, и резервные мощности ОПЕК упадут до 2,1 млн. баррелей в день, что сопоставимо с уровнями, отмечавшимися в период войны в Персидском заливе, и 2008 годом, когда цены достигли $147”, — говорится в аналитической записке специалистов Nomura.
Волнения уже докатились до главной нефтяной кладовой мира — стран Персидского залива. Аналитики пытаются предугадать, возможно ли их распространение на Саудовскую Аравию.
В принципе такое не исключено. А пока только резервные мощности Саудовской Аравии могут сдерживать нарастающую панику нефтяных рынков. Если возникнут перебои с саудовской нефтью, ситуация на рынке выйдет из-под контроля.
Что последует за ростом цен на нефть? Возвращение экономического кризиса.
Wall Street Journal уже подсчитал: оживление экономики будет остановлено при среднегодовой цене в $127 за баррель. Для цен этот рубеж, как мы уже видели, не предел.
Что последует за кризисом? Падение цен на нефть. Такова амплитуда качелей мировой экономики.
Теперь вернемся в Россию.
Пока все довольно потирают руки. Министр финансов Алексей Кудрин заявил, что дефицит бюджета будет ликвидирован досрочно — к 2014 году. Премьер Владимир Путин, в свою очередь, приветствовал вероятное удвоение Резервного фонда с нынешних 775 млрд. рублей до 1,454 трлн. к концу года при среднегодовой цене в $93 (24 февраля МВФ повысил прогноз средней цены на нефть в 2011 году с $89,5 до $95).
Однако под фанфары можно и загреметь.
Весьма вероятно второе пришествие кризиса. Россия же старательно восстанавливает докризисную модель, которая, по признанию самих чиновников, несмотря на наличие Резервного фонда и Фонда национального благосостояния, свидетельствовала об усилении зависимости экономики от нефтяной конъюнктуры и не спасла от самого глубокого среди стран “двадцатки” падения ВВП. Снижения налогов не будет — Минфин встанет грудью на защиту бюджета от все той же непредсказуемой конъюнктуры. Рост расходов на цели инноваций и модернизации торпедирован усилиями Кудрина, поддержанного Путиным. Ждать каких-либо успехов в борьбе с инфляцией (именно эта борьба оправдывала недопущение роста расходов и сохранения бюджетного дефицита) не приходится. Об этом позаботятся рост цен на нефть и подстегивающие госрасходы предстоящие выборы.
Что же изменится? Россия может укрепить свои позиции поставщика углеводородного сырья, усилит натиск на газовом рынке Европы. На щит, гласно или нет, может быть снова поднята идея Путина о превращении России в энергетическую сверхдержаву. Но все это остается в рамках модели, которая официально давно признана устаревшей, инновации остаются в сколковской резервации.
Значит, когда вернувшийся кризис в конце концов обрушит цены на нефть, Россия встретит его так же, как в 2008 году. И тогда экономический кризис уже может вызвать политические последствия, поскольку власть наглядно докажет свою некомпетентность.
Специально подчеркну: к “арабскому сценарию”, как и любым проискам внешних сил, такое развитие событий не будет иметь никакого отношения.
Как тут не вспомнить пушкинскую “Сказку о рыбаке и рыбке”, на которой должны учиться наши политики! Можно, впрочем, найти более отвечающий стилистике современного блокбастера образ: Россия пытается оседлать углеводородную бомбу, взрыв которой дорого обойдется седоку.