Ее заявление, в котором она упоминала в том числе рекомендации Всемирной организации здравоохранения, давно трактующие гомосексуальность как «вариант нормы», было опубликовано в «МК» и наделало много шума. Не меньше шума на днях вызвала новость о том, что г-жа Максакова уже собрала инициативную группу из депутатов — и дружным строем в семь человек они официально внесли на рассмотрение палаты федеральный закон с поправками, изымающими из законов упоминания запретов на «гей-пропаганду». Ее поддержали депутаты из разных фракций — Сергей Кузин, Дмитрий Носов, Сергей Катасонов, Виктор Гончаров, Алексей Корниенко, Александр Ющенко. В общем, песня хороша, начинай сначала! Как сопрягается инициатива депутата-единоросса с генеральной линией ее партии на укрепление «духовных скреп»? В чем причина удивительной спешки? Не хитроумная ли это «кремлевская интрига», что подозревают многие? Как зависит демография от гей-пропаганды и о прочих деталях, в которых, как известно, кроется дьявол, Мария Максакова любезно побеседовала с «МК», начав разговор с легкой шутки о том, что даже название ее нового оперного альбома «Меццо? Сопрано?» говорит об относительности однозначных трактовок и множественности ориентаций…
Необратим только смертный приговор…
— Мария, скорость, с которой вы после своего заявления создали инициативную группу и внесли поправки в Думу, многих удивила, вызвав пересуды об очередной кремлевской «спецоперации». Мол, срочно решили подправить потрепанный из-за скандального закона имидж страны в глазах мира. Это правда?
— Нет, неправда. Полагаю, что в парламенте все движимы патриотическими чувствами — и у каждого есть видение светлого будущего для своей страны. Но пути достижения этого светлого будущего разным людям могут казаться разными. Нет монополии на истину в какой-то инстанции. Если вспомните «закон Димы Яковлева», который, с моей точки зрения, был гораздо жестче, чем запрет «гей-пропаганды», то я была одной из немногих, кто воздержался при голосовании. В свое время меня просили подписать и так называемое «Письмо 55-ти» «в поддержку правосудия» в Басманном суде во время процесса против Ходорковского. Я отказалась, и это совершенно не помешало мне стать депутатом Государственной думы. Если у человека есть глубинная потребность высказывать свои мысли, то он это сделает — и это его право. Просто часто многие добровольно лишают себя этого права, но это их выбор. Ни администрация, ни принадлежность к той или иной фракции здесь ни при чем.
— Тогда о «глубинной потребности». Ведь в отличие от «закона Димы Яковлева» за запрет «гей-пропаганды» вы-то как раз проголосовали…
— Согласна. Хотя еще до голосования я пошла об этом говорить, просила не настаивать на монолитности нашего голосования, дополнительно все обсудить, взвесить. Но в тот момент мои коллеги убедили меня, что я не вижу очевидного. Я подумала, что могу заблуждаться — может, действительно я выросла в другой, не совсем типичной среде. Для меня это всегда было вполне обычное явление, вариант нормы и самоопределения, которое происходит у человека в каком-то возрасте. Я представила себе, что, возможно, для моей среды это вполне органично и нормально, а для других, наверное, это не так, и, по всей вероятности, мне надо прислушаться к другому мнению, а время нас рассудит и покажет, как я заблуждалась.
— И время, значит, рассудило?
— Важный критерий — практика. То, чего я опасалась, подтвердилось. Если посмотреть статью 6.21 этого закона, там есть очень скользкая фраза о «социальной неравноценности» одной из сексуальных ориентаций. Это ахиллесова пята всего закона! Дело не в том, что кто-то за границей нас критикует. Практика показала даже за короткий строк, что в нашей стране стали происходить очень тревожные вещи. Мы сами должны видеть эти недочеты. Пока мы получили только рост гомофобных настроений, преступлений на почве ненависти, нездоровую нервозность в иных школьных коллективах. Потому что кому-то показалось, что раз есть такой закон, то теперь — ату, фас. Раз есть положение о «социальной неравноценности», то, значит, и с этими людьми можно не церемониться, они как бы уже люди второго сорта. Я посмотрела большой доклад нашей ведущей правозащитницы Людмилы Алексеевой на эту тему, внимательно почитала западную прессу, еще раз 20 перечитала закон и поняла, что я все-таки была права. После чего взяла на себя смелость внести новый законопроект. Во всяком случае, таким образом я признала свою собственную ошибку и призываю к этому других. Меня никто ни о чем не просил. И еще, конечно, у нас на носу большой праздник, Олимпиада, и мне бы хотелось, чтобы он получил во всем мире заслуженный резонанс. Чтобы и в мире видели, что мы способны продолжать дискуссию на какие-то темы, что принятые нами решения, если они поспешны, могут быть обратимы, ибо необратим только смертный приговор, когда он приведен в исполнение.
— О геях и гомосексуализме у нас никогда так много и подробно не говорили, включая высших должностных лиц. Наверное, многие дети узнали для себя за это время массу интересного и неожиданного?
— Я считаю, что большей пропаганды, чем произвел этот закон, даже придумать невозможно. Самые коварные растлители не придумали бы так постараться! Я с большим трудом пытаюсь понять, каким образом эта тема, которую на самом деле уже не первый год вынашивают ряд депутатов, вдруг приобрела такую актуальность? Раньше это не выливалось в какие-то кампании, и большинство в той же Думе считало дурным вкусом муссировать эту тему. Что произошло, на каком расстоянии от нас пролетела Нибиру (мифологическая планета из шумерского сказания о сотворении мира. — Прим. автора)?
Трясина фрустраций
— И? Вы нашли ответ? Ведь когда депутат Милонов буянил еще только в городском ЗАКсе Петербурга, большинство здравомыслящих людей крутили пальцем у виска, полагая, что столь неврастенический гомофобный водевиль, конечно, обречен. Как-никак ХХI век на дворе, пусть и с поправкой на Россию. А все закончилось единодушным голосованием в Госдуме и законом, подписанным президентом.
— Нет, не нашла. Я не понимаю, что произошло после того, как еще в 1992 году президент Ельцин, отменяя 121-ю статью советского Уголовного кодекса, каравшую т.н. мужеложство, очень мудро сказал: «Государству не место в постелях своих граждан». И общество ему аплодировало. Все это время существовали, конечно, разные ультра, «почвенники», радикалы-консерваторы, догматики, они бесконечно будировали и эту тему. Но это было в маргинальной плоскости. На серьезном уровне и в приличном, что называется, обществе это уже давно считалось не той темой, из-за которой надо ломать сложившийся статус-кво, тем более в демократической стране.
— Многие считают, что «инициатива Милонова», с которой все и понеслось, была не случайна и не умерла в зародыше, потому как сверху была дана отмашка. Вертикаль власти, мол, нуждается в мобилизации ядерного электората и во все более репрессивных законах — такова парадигма установившегося режима... Вы не согласны?
— Абсолютно убеждена, что именно такой отмашки высшая власть не давала и не могла быть ее инициатором. Я достаточно хорошо анализирую, и политика президента, наоборот, мне искренне импонирует. Я смотрю на то, как он решает многие вопросы, и согласна с ним. Я сидела на Послании президента Федеральному собранию и готова была подписаться под каждым словом. Судя по тому, как я чувствую его характер, уверена, что эта инициатива не из тех идей, которыми наполнена его жизнь.
— Но он же подписал закон и публично его оправдывал…
— Ну а я за этот закон проголосовала!.. Мне кажется, все оказались в плену определенных заблуждений. А те, кто преподносит эту информацию, в том числе и президенту, делают это определенным образом. Негативные последствия и минусы замалчиваются, а какие-то неочевидные плюсы, вроде улучшения демографической ситуации, подчеркиваются.
— Это же дешевая демагогия — с демографией!
— Вопросы демографии очень важны, но ни у нас в стране, нигде в мире они вообще не зависят от сексуальной ориентации людей. Если заботиться о демографии, то надо думать не о том, чем мальчики заняты, а о том, чем заняты девочки, о том, чтобы у девочки не было, например, нежелательной беременности, чтобы девочка не болела ничем до родов, чтобы у нее не было выкидышей и абортов. Вот где находится демография, а совсем не в мальчиках и в их выборе. Демография зависит от желания женщины родить ребенка. Я как мать и женщина хотела бы, чтобы наш профильный комитет по делам семьи, детей и материнства думал об этом в первую очередь.
— А они думают, если упростить витиеватую риторику, что из-за «пропаганды» все мальчики вырастут геями и женщинам не от кого будет рожать. Да и президент увязывает закон не только с «консервативными ценностями», но и с демографией…
— Значит, кто-то убедил его в такой точке зрения. Это же все приносится, говорится. Приходит какой-то человек, возглавляющий какую-нибудь крупную рабочую группу, занимающийся какими-нибудь социологическими анализами, и говорит, что, оказывается, демография упала, потому что, мол, никто не осеменяет наших женщин из-за гей-пропаганды. Действительно, ну а какие еще могут быть причины!.. Если мы говорим о демографии, то в первую очередь у нас в стране надо поощрять рождение первого ребенка, а не третьего, до которого русские женщины редко доходят. Хотя это была и прекрасная идея с материнским капиталом за второго ребенка. Надо думать о том, как сделать материнство интересным для женщины, пропагандировать его, создание семьи, своего маленького уютного и благополучного мира, а не бороться с фантомами гей-пропаганды. Произошло то, что называется психологией фрустрации. Проблема выросла исключительно в умах отдельно взятых депутатов.
Секрет пищеварительного тракта
— Ку-клукс-клан сжигал негров во имя интересов нации, нацисты сжигали евреев, цыган, коммунистов и геев — тоже во имя интересов нации… У нас теперь открыто и безнаказанно говорят про газовые камеры для геев, допустимость изгнания их из страны, все это — на федеральных телеканалах. Никто эти телеканалы не выключает из эфира, не наказывает за экстремизм, апологетов крематориев не вызывают на допросы. Прокуратура скромничает, хотя в других случаях, абсолютно вегетарианских, проявляет просто тараканью прыть…
— Это как раз те самые негативные последствия, о них надо серьезно говорить. Здоровый консерватизм, о котором говорил президент, не имеет ничего общего с пещерной гомофобией. Та же Америка, на которую часто ссылаются по разным поводам, страна очень консервативная и весьма пуританская, там будь здоров какая полиция нравов — никто не пробует подсунуть старшекласснице какой-нибудь порнографический журнальчик, понятно, чем это кончится и на сколько лет. Но дело не в Америке, дело в нас. Мы не на Америку должны смотреть, а думать о том, как разумно и в интересах собственных граждан, наших детей обустроить все так, чтобы люди жили в разумной гармонии, благополучии и равновесии. Наша страна много раз в истории доказывала свою стойкость, мужество и доблесть. И какая разница, чем в нас швыряются, если наше дело правое. Но в этом и весь ужас сейчас — что наше дело неправое (в случае с этим законом), и нам, конечно, не дают забыть, что оно неправое.
— Большое значение, наверное, имеет общий уровень культуры и образования, в том числе в детском возрасте, не так ли?
— С моей точки зрения, вся классическая художественная литература, живопись, все то, что является т.н. культурным наследием, априори не может быть цензурировано никакими пометками с возрастными категориями. Это глупость и ханжество. Все время теперь говорят — а что, какие фильмы или книги запретят? Понимаете, какая логика — сперва появляется закон, потом появляется Роскомнадзор и дает совершенно чудовищные, на мой взгляд, разъяснения по поводу того же антигейского закона. То есть там просто туши свет! Я преподаю в Гнесинской академии. К счастью, большинство моих студентов старше 18 — и я тут вроде как уже не занимаюсь «пропагандой среди несовершеннолетних», но уже и сама задумываюсь: а мало ли что пророню, рассказывая о том, что послужило отправной точкой написания какого-то произведения, о чем думал и страдал автор, например. А сколько древнегреческих сюжетов! А сколько подпадающего теперь под «пропаганду» хранится в Ленинской библиотеке! А если завтра ко мне придет студент, которому 17 лет?! И это не мои фантазии, не ерничество, это все уже включено в эти самые чудовищные разъяснения! Не хочу цитировать пословицу про то, как кого-то научили Богу молиться, но иногда, поместив разумную идею в странное сознание, можно получить то, о чем один острослов изящно сказал: «Мне ваше сознание напоминает пищеварительный тракт, туда что ни помести, конечный продукт всегда один». Такие вещи пугают.
— Пытаясь избавить закон от гомофобной риторики и дискриминационной сути, ваша инициативная группа своими поправками, кажется, перестаралась, запретив все, что вообще связано с сексом. Это вызвало буквально волну издевательских комментов…
— И очень напрасно! Действительно, мне звонят и спрашивают: в связи с тем, что вы внесли, должна ли быть теперь исключена из школьной программы «Ромео и Джульетта»? Ничего подобного там нет! Мы написали о недопустимости пропаганды ПРИОРИТЕТА сексуальных отношений в УЩЕРБ нравственным и духовным ценностям. Чтобы понятие любовь не отождествлялось только с понятием секса. Полагаю, мы все бываем свидетелями того, как навязывается мировоззрение и поведенческая норма, в которой нет иной сути, кроме секса. Вообще никакой больше сути нет! Это мы и имели в виду. Но исключить тему секса из повестки вообще, конечно, невозможно. Это было бы очень вредно. Есть такая теория, согласно которой человека от животного отличает приставка «не» — не укради, не убий, не прелюбодействуй и т.д. Начинается все с «не», с отрицания. Мол, культура и нравственность насаждается исключительно запретительными и ограничительными мерами. Я не согласна с этим. Я считаю, что человек в первую очередь должен выкристаллизовать в себе желание расти, крепнуть, развиваться, самосовершенствоваться, быть культурным, образованным, и тогда все остальное — разумное, доброе, вечное — совершается само по себе. Не потому что он себя в чем-то ограничил, а потому что он так хочет. Если же за человеком постоянно гоняются с мокрой тряпкой и все запрещают, то, естественно, он воспользуется первой же возможностью и пойдет делать то, что запрещают, хотя, возможно, будет об этом потом сильно жалеть. Поэтому, когда человеку хотят сделать добро, надо изыскать такую форму, когда добро будет воспринято им именно как добро. Надо думать о том, не что не читать (все равно прочитают, увидят и найдут), а о том, как создавать такие обучающие программы, которые не были бы скучными, выхолощенными и мракобесными.
— Кажется, вы задали своим коллегам задачу непостижимого философско-интеллектуального уровня… А мракобесы тем временем постоянно ссылаются на Библию.
— Могу посоветовать этим людям Библию читать внимательней и начать в первую очередь, например, с икон. Исайя, 44-я глава, прекрасно разъясняет вторую заповедь — не создай себе кумира, ежели она кому-то показалась слишком лаконичной. И только потом, в седьмой заповеди, говорится о прелюбодеянии. Представляется немного странным обосновывать Библией законодательные акты светского государства. Это либо проявление глупости, либо лукавства, но ни то, ни другое совсем не добродетели. А если уж и рассуждать с таких позиций, то мы как христиане заключили вроде бы Новый Завет с Богом: «…поэтому, Учитель, если таковы обязанности мои к жене, так, может, мне лучше вовсе не жениться», — говорит ученик Христу. Ну, и что? Какие делать выводы из этого и принимать законы? Это опошление и веры, и имени Бога, и самой Библии. Я мать двоих детей, мальчика и девочки, и первым делом для меня является здоровье — физическое, духовное, нравственное — подрастающего поколения.
Кошмар латентности
— Многие узнали о том, что в недрах «Единой России» существует какая-то Либеральная платформа, только благодаря вашим поправкам к закону о «гей-пропаганде»…
— И в этот момент платформа стала истинно либеральной, я полагаю…
— А в партии вообще или в администрации как-то отреагировали на ваш смелый шаг?
— Что касается платформы, то она меня поддержала во время заседания. Поправки в палату внесла уже инициативная группа, к которой помимо меня присоединились еще шесть депутатов. Если палата нас поддержит, то в рамках подготовки ко второму чтению, я полагаю, у нас будет возможность большого разговора с экспертным сообществом и многими людьми, которые серьезно занимаются этим вопросом, чтобы сформировать модели гармоничного, своевременного и, я бы сказала, национально важного поведения у детей. Просто больше, чем уже сделал Шекспир в «Ромео и Джульетте», нам вряд ли удастся — так облагородить и романтизировать настоящую любовь, где есть все — и страсть, и чувства, и величие человеческого духа. По идее, именно к такой планке, к таким моделям духовно-нравственного и физического развития наших детей должны побуждать принимаемые нами законы.
— В инициативной группе еще шесть человек, которые вас поддержали. Сложно было их уговорить?
— Они буквально за несколько дней примкнули. Сергей Павлович Кузин сделал это прямо во время заседания Либеральной платформы. С некоторыми потом он переговорил, с некоторыми я. Надеюсь, что и другие к нам тоже присоединятся.
— Одни мужчины! Сочувствующих женщин-депутатов не нашлось?
— Просто к женщинам я еще не обращалась. Думаю, все впереди.
— А мужчины не испугались, что их заподозрят в принадлежности к какому-нибудь «голубому лобби» — излюбленной страшилке гомофобов?
— Как раз наоборот. Они настолько уверены в своей идентичности, что не боятся поддерживать то, что считают разумным и правильным. Я уже говорила, что, на мой взгляд, к сожалению, особенно активно и агрессивно против геев выступает как раз тот, кто сам является латентным гомосексуалистом и живет в скорлупе своих страхов и комплексов. Мой жизненный опыт это только подтверждает.
— А ваш председатель г-н Нарышкин? Он так искрометно призывал евродепутатов на заседании ПАСЕ посетить московские гей-клубы, чтобы лично убедиться, как хорошо и свободно живется геям в России… Ему даже аплодировали стоя, хотя, конечно, понимали, что геям в России живется не совсем так, как он рассказывал. Он-то вас поддержал?
— К Сергею Евгеньевичу я, конечно, не рискнула подойти с этим предложением. А его выступление, о котором вы говорите, было действительно блестящим. Во-первых, он в совершенстве владеет французским языком и начал свое выступление по-французски, чем уже расположил к себе большую часть аудитории. Несмотря на то что в своем докладе он касался важных, серьезных, базовых вопросов современного правотворчества, очень много вопросов из зала касалось именно закона о «гей-пропаганде». Он, конечно, объяснял позицию, которая была тогда официально сформулирована Думой, но при этом достаточно изящно шутил — и это действительно имело позитивную реакцию в Страсбурге.
— Скажите, а почему, вместо того чтобы возиться с поправками, просто не обратиться в Конституционный суд, который, к сожалению, сам молчит? Ведь закон, вводящий норму «социальной неравноценности» по отношению как минимум к пяти, а то и десяти процентам населения, является откровенно дискриминационным, противоречащим и Конституции, и международным обязательствам страны?
— Давайте я сперва пойму, какова будет судьба нашего законопроекта. Потому что в случае его принятия дискриминационность с повестки дня снимается.
— Судя по ответам президента на недавней встрече с журналистами в Сочи, где его тоже спрашивали о возможности пересмотра этого закона, он считает нынешнее положение вещей оптимальным, нормальным и разумным. Не кажется ли вам, что со своей инициативой вы стали Дон Кихотом в юбке, сражающимся с ветряными мельницами?
— Сервантес четыре столетия назад сформулировал суть благородного порыва. А с тем, что многое в жизни есть суета сует или, как вы сказали, ветряные мельницы, я согласна.
— Удачи!