- Вы последним выступали. Почему?
- Я руку с самого начала тянул, но президент выбирал сам, кто в какой последовательности выступает. Я стал последним, не знаю, хорошо это или плохо...
- Иногда люди по возможности оттягивают неприятный для себя момент...
- Может быть. Президент не мог не знать, о чем я буду говорить - примерно на те же темы я говорил и во время встречи с ним на Валдае (в сентябре 2013 года, во время форума - «МК»), но возможность сказать то, что хочешь, была у всех.
- В руководстве РПР-ПАРНАС возникли разногласия по вопросу о том, стоит ли идти на эту встречу. Против были Михаил Касьянов, Борис Немцов и Илья Яшин. А у вас сомнения были?
- Никаких. Люди в тюрьмах, надо делать всё, чтобы их оттуда вытащить, какие могут быть сомнения? Я впервые передал президенту резолюции митингов на Болотной и Сахарова и список политзаключенных, он есть на сайте «Мемориала», в нем 70 фамилий, с историями; я впервые передал ему доклад Общественной комиссии по событиям на Болотной площади 6 мая 2012 года, из которого следует, что это не были никакие не массовые беспорядки, а люди сидят под следствием уже по 15 месяцев. Я сказал о Сергее Кривове, который два месяца голодает и теряет сознание в зале суда, а судья не пускает к нему врачей... Если бы я не пришел и не сказал это (а встреча была открытой для прессы), никто бы этого не сделал. Потому что об этом говорил ещё разве что лидер «Яблока» Сергей Митрохин.
Надо быть последовательными. У нас в программе партии говорится о возможности диалога с властью, а когда власть пошла на такой диалог (президент активно реагировал на содержание разговора)... что, не идти? Те, кто против, говорят: «в такой странной компании, на подтанцовке, и всё равно ничего не изменится»... Но это не так.
- Что-то меняется?
- Что-то все же меняется. Мы участвовали в рабочей группе по политической реформе при Администрации президента, и это привело к каким-то изменениям, я участвовал в Валдайской встрече вместе с Ильей Пономаревым и Ксенией Собчак, и это тоже было не зря. Президент же сказал мне тогда на Валдае: давайте документы, и я их теперь принес...
Да, есть и другие формы воздействия на власть: Борис Акунин не пошел на встречу Путина с писателями - это демарш, тоже форма воздействия; есть уличные акции, есть выборы, и во всем надо участвовать. Не должно быть узкого взгляда «или - или», должно быть «и, и, и»! Отказ от выдвижения своих требований при любой возможности - это детский подход.
- Надеетесь на какой-то результат?
- Я сказал, что в стране есть политические заключенные - президент не стал с этим спорить. Я сказал про широкую амнистию к 20-летию Конституции, про то, что пока в стране есть политические репрессии - страна будет расколота, и люди будут из неё бежать, и инвестиции будут бежать... А он сказал: «Амнистия? да, но надо посмотреть».
- Про экономическую амнистию он тоже говорил «да, надо посмотреть», но в результате рассмотрения её условием стало признание вины и возмещение ущерба...
- Посмотрим. Но это не только моя позиция: в пользу широкой амнистии выступили и уполномоченный по правам человека Лукин, и Совет по правам человека... Еще на встрече говорилось о политической конкуренции и фальсификациях на выборах - эту тему затрагивали и лидер «Гражданской платформы» Михаил Прохоров, и Сергей Митрохин. Я предложил создать рабочую группу по политической реформе, подготовить её за полгода и провести.
- А президент?
- На это он не сказал ничего. Но был интересный момент, когда лидер Партии пенсионеров Игорь Зотов выступил за усиление фильтров разного рода на выборах. Я сказал: «Это - не спортивно, это трусость - бояться конкуренции». И Путин тут заявил: «Я за фильтры не держусь»...
Ещё я говорил о коррупции. Те, кто участвовал в мирной акции - сидят в СИЗО, а те, кто воровал миллиардами - под домашним арестом, как Васильева, или вообще отпускаются под залог. Президент заметил, что пока судом вина Васильевой не доказана. Но я сказал, что лучше у народа спросить, что он на сей счёт думает... На это президент не ответил ничего.
- Вы часто встречались лично с Владимиром Путиным?
- До Валдая - в 2000 году. 13 лет назад. Зато до 2000 года мы работали в одной партии, НДР - он, кстати, об этом сам вспомнил вчера, когда все журналисты ушли. Как он был вице-мэром Петербурга и возглавлял региональное отделение партии... Память у него прекрасная. Всё помнит.
- Когда в своем выступлении вы назвали отношения власти и общества «холодной гражданской войной», Путин призвал быть поосторожнее со словами.
- Да, но вот что я заметил... Я не говорил про межнациональные отношения, решив сделать упор на то, что репрессии и конфликты усилят конфронтацию в обществе. А Митрохин и Семигин (лидер партии «Патриоты России» - «МК») об этом говорили. И я увидел, что президент очень обеспокоен напряженностью в обществе, растущей агрессией. Мне кажется, он понимает, что проблема назрела, что в стране накоплен огромный конфликтный потенциал и его надо снимать. Посмотрим, что будет и по амнистии, и по политзаключенным.... И по коррупции - о ней все говорили.
- «Посмотрим, сказал слепой, садясь в крапиву», говорила моя бабушка.
- Ну, есть ещё такой анекдот: человек выпал с 100-го этажа, его спрашивают - как дела? «Пока нормально!» - отвечает он, пролетая мимо 40-го этажа... Но я оптимист.