С начала года в Ингушетии погибли 62 сотрудника МВД и более полутора сотен были ранены.
Ситуация в республике определенно вырвалась из-под контроля. Об этом молчали при Зязикове, но теперь, когда он отправлен в отставку, реальность уже не скрывается. Распоясавшиеся боевики способны дестабилизировать весь Северный Кавказ, и взорванная во Владикавказе маршрутка — страшное тому доказательство.
В чем корни “ингушской проблемы” и как ее решать? Руслан Аушев, руководивший республикой почти девять лет, рассказал об этом в интервью “МК”.
Руслан Аушев был избран президентом Ингушской Республики в 1993 году. В 2002-м его сменил Мурат Зязиков, а в 2008-м Зязикова досрочно сменил Юнус-бек Евкуров, и это событие стало сенсацией.
Сейчас Руслан Аушев живет в Москве, возглавляет Комитет по делам воинов-интернационалистов при Совете правительств стран-членов СНГ, но продолжает болеть душой за республику, где его до сих пор воспринимают как символ стабильности.
В кабинете на рабочем столе у него стоит рамка для фотографий, но вместо снимка там написано: “Дела нарушаются, когда имущество оказывается у скупых, оружие у трусливых, а власть у слабых”.
Эту рамку Руслан Аушев показал мне, когда я пришла брать интервью и принялась расспрашивать о республике. “Вот что случилось с Ингушетией”, — сказал он.
Дела нарушились. Все верно. Точнее и не скажешь.
— Руслан Султанович, как вы считаете, почему президент Медведев досрочно убрал Мурата Зязикова?
— Потому что из республики каждый день поступает информация, как с фронта. Ингушетия хоть и маленькая, но имеет важное расположение. Если она выходит из-под контроля, возникает угроза дестабилизации всего Северного Кавказа. А она уже вышла из-под контроля полностью. Если дошло до того, что люди стали просить Саакашвили: “Михаил Николаевич, дайте нам грузинские паспорта, возьмите нас в Грузию, нас тут все забыли”, какие еще нужны были доказательства, что Зязиков не справляется?
— Тем не менее ему в ближайшее время предложат новую высокую должность. Значит, руководство страны не считает, что он не справился, провалился как руководитель?
— Его вина — не больше, чем вина самого руководства страны, которое поставило на такую должность совершенно неподходящего человека.
— Зязикова избирали. Назначать руководителей субъектов Федерации Путин стал уже позже, после Беслана.
— Формально Зязиков — избранный, но по сути — назначенный. Могу рассказать, как это случилось.
Он стал президентом Ингушетии в 2002 году. Я тогда мог остаться еще на один срок — для этого надо было развести по времени выборы президента и парламента. Но я два срока уже отработал и решил, что хватит. Меня просили не уходить депутаты, старейшины, в Магасе три дня люди стояли: “Руслан, не уходи”. Но я сказал: “Давайте так. Через четыре года будут новые выборы. Поживите. Если все будет нормально с новым президентом, которого мы сейчас изберем, — живите с ним дальше. Если будет худо — обещаю, что вернусь и буду баллотироваться”. Такой был договор.
Потом началась предвыборная кампания. Я поддерживал Гуцериева Хамзата. Из всех, кого я видел вокруг, он был единственный, кто мог управлять республикой. Хамзат не хотел, отказывался, но мне удалось его уговорить.
Отношение ко мне в республике было такое, что люди говорили: “Кого назвал Руслан — за того и проголосуем”. Но в Москве решили: нет, Гуцериев будет продолжением аушевской линии. Стали искать другого кандидата — и нашли человека из ФСБ, как тогда модно было. Но дело не в ФСБ, а в самом Зязикове. Он не мог управлять республикой. Я его знал — мы с одного города, в одной школе учились — и понимал, что это ошибка.
Зязиков не мог победить, поэтому Хамзата решили снять с выборов. За двое суток до голосования его сняли. Совершенно противозаконно. Яндиев Хасан, член Верховного суда, вел дело Хамзата. Он сидел в совещательной комнате и писал, что нет оснований снимать. Но тут прилетел чартер из Москвы — забрали дело и в течение часа Гуцериева сняли. Народ собрался. У всех вопрос: “Что делать?” Вторым по рейтингу шел Амирханов. Я сказал, что в такой ситуации поддерживаю Амирханова, и через сутки он победил Зязикова в первом туре.
Он бы и во втором победил, но федеральный центр решил не рисковать. Нам заблокировали все участки, отключили электронную систему подсчета голосов, сделали вброс бюллетеней — ну и я понял, что бесполезно бороться... Вот так Зязиков стал президентом.
— Кандидатуру Гуцериева в Кремле даже не рассматривали?
— Его приглашали в Администрацию Президента на беседу. Был задан вопрос: “Ты будешь против объединения с Чечней?” Он сказал: “Буду”. Ему сказали: “Иди”.
— Идея объединения остается актуальной и сейчас, после назначения Евкурова?
— Нет, я думаю, сейчас уже ее не будут продвигать. Ситуация другая. Да и смысла нет. Что это меняет — объединение Чечни с Ингушетией?
— Из Кремля кажется, что Кадыров наведет в Ингушетии такой же порядок, как он навел в Чечне.
— А в Чечне порядок?
— Сейчас там больше порядка, чем пять лет назад.
— Ну да, стало меньше нападений. Грозный отстраивается. Есть плюсы. Но вайнахи не любят, когда у них дома кто-то со стороны пытается наводить порядок. Это не нужно ни Чечне, ни Ингушетии. Если нужна будет братская помощь — это будет воля самих народов.
— Как вы относитесь к Юнусу Евкурову?
— Из всех кандидатов, которые были, это лучший вариант.
— С вами советовались по его кандидатуре?
— Нет.
— Откуда же вы знаете, какие были кандидаты?
— Они все известны. Бывший председатель правительства, бывший депутат… Все, кто в обойме. И это, кстати, очень хорошо, что Юнус не из обоймы и никогда не входил в ингушскую политическую элиту. Собственно, ее и элитой сложно назвать — какая там элита… Бегают по кругу. Оттуда его выгонят — сюда идет работать, отсюда выгонят — туда идет.
Юнус по своим личным качествам — очень хорошая кандидатура. Полковник, десантник, Герой России. Но президентство для него будет тяжелейшим экзаменом. Тем более что он назначен. Когда я был президентом, я был избранным. Легче управлять республикой, когда опираешься на народ, который дал тебе мандат. А он — хочет, не хочет — будет смотреть наверх. А наверху опять скажут: “Вот это делай. Вот это не делай”.
А так невозможно. Если бы я в Афганистане делал все, что мне говорили, я бы здесь не сидел. Вот представьте, большой генерал сидит над картой и говорит: “Давай ротушку сюда, а батальончик — вот сюда”. Ему кажется, рота на высоту по его пальцу взойдет… Или танк на горе нарисует. “Не пройдет туда танк!” — “В Великую Отечественную проходили. Давай, сынок…”
Задачу мы, конечно, всегда выполняли. Но не так, как большие начальники говорили, а по-своему. И командующие, которых любили, — Громов, Дубынин, Родионов — закрывали на это глаза, потому что знали: большие начальники в Москве и Ташкенте не понимают, что здесь происходит.
У Евкурова такое же положение. Он пришел в тяжелейшее время. Ситуация раскачана. Боевики есть? Есть. Проблемы с Осетией есть? Есть. Он должен решать вопрос? Должен. А федеральный центр скажет: нет, у нас там мир и покой…
— Как он может решить проблему, если ее решение зависит от федерального центра? Он может только поднимать вопрос о возвращении людей в свои дома, но сам не может их вернуть. То же самое — с исчезновениями людей. Остановить противоправные действия силовиков может только центр. Но не Евкуров.
— Почему нет? Я же говорил: “Со своими бандитами мы разберемся сами”. И разбирались.
Конечно, из-за того, что я не пускал силовиков, у них ко мне были претензии. Приезжает какая-нибудь делегация: “Вот у вас базы боевиков”. Где они, эти базы? Покажите! Никто не показал. Или еще говорили: “Аушев создал спальный район”. Боевики у меня спят… У нас были спальные районы беженцев — до 250 тысяч человек.
— Но сейчас-то в республике действительно хозяйничают боевики. Кто они? Кто за ними стоит?
— Доку Умаров есть? Вот это они. Кавказский фронт. Они не только в Ингушетии, но и по всему Северному Кавказу. В Ингушетии они активнее, потому что люди здесь недовольны властью. У боевиков, соответственно, есть опора у населения.
— Ингуши, близкие к силовым структурам, считают, что справиться с боевиками силами местной милиции невозможно. В республике нужно создавать подразделения типа чеченских “Востока” и “Запада”, специально подготовленные для такой войны. Вы согласны с этим?
— Пусть эти умники не выдумывают. Не надо никаких спецподразделений. В милиции есть мужественные, хорошие ребята. Им просто нужен лидер, который будет заботиться о них и защищать на уровне государства.
— Но милиция очень ненадежна. Милиционеры — главная мишень для боевиков, они боятся за свои жизни и не видят смысла рисковать собой.
— Это не их вина. Представляете корабль без капитана? Куда он приплывет? Ударится о риф. Что могут сделать моряки? Ничего не сделают. Что могут сделать милиционеры, когда о них никто не заботится, кругом взятки, коррупция, сильных и самостоятельных убрали, профессионалов нет, все ушли?
Когда я был президентом, у меня был сильный министр — Хамзат, оперативник от бога. Он постоянно проводил учения, гонял и проверял сотрудников, но и заботился о них. Мы их снабжали, вооружали, финансировали. И они мужественно себя вели. И республика за них была. А сейчас все по-другому: люди в масках приезжают, блокируют дом, туда заходят какие-то службы, вытаскивают парней и увозят. А все говорят: “Это милиция!”
— А на самом деле это кто?
— РУБОП, спецслужбы со всей России. Из Осетии, Ростова, Ставрополья, Чечни, Москвы. Приезжают группы, работают по каким-то “информациям”. Никто не знает: за что они берут людей, почему?
Если кто-то виноват — действуйте по закону. Арестуйте, поместите в изолятор по решению суда, дайте адвоката и проведите расследование, как положено. Нельзя же схватить, увезти во Владикавказ ингуша, там над ним с двойной силой поиздеваться, побить и перебросить еще куда-нибудь. А здесь все ищут, куда он делся.
Если так будет продолжаться, мы потеряем Кавказ. Потому что вакуум заполняется. Если у людей нет доверия к власти, они начинают верить во что-то другое.
— Авторитет федеральной власти в Ингушетии подорван в первую очередь из-за осетино-ингушского конфликта 92-го года. Как-то еще можно вернуть беженцев в Пригородный район или уже все, шансов нет?
— Беженцев можно и нужно вернуть. Федеральный центр должен заставить структуры Северной Осетии обеспечить их возвращение. Евкуров должен постоянно говорить об этом президенту, Генеральному прокурору, Федеральному собранию, президенту Северной Осетии…
— Вы сколько говорили и чего добились?
— Мне помешали две войны в Чечне. В 96-м первая война закончилась, в 99-м вторая началась. Я одних беженцев возвращал — мне других Чечня давала. А когда я поднимал вопрос о Пригородном районе, меня просили: “Оставь, пока война идет, не до того сейчас”. А сегодня — войны нет, вертикаль выстроили. Пора уже выполнить Конституцию РФ. Беженцам из Южной Осетии вон как быстро помогли! Но надо же и о своих беженцах не забывать.
— Осетины в Пригородном районе настроены очень агрессивно. Не стесняясь местной администрации и представителей федеральной власти, они очень резко отзываются об ингушах, говорят: “Мы их сюда не пустим” — и буквально трясут оружием. Вы думаете, их можно заставить смириться?
— Туда должен выехать прокурор и арестовать того, кто сказал: “Мы не пустим ингушей” — за разжигание национальной розни. Употребить власть. В Москве разгоняют “марши несогласных”? Покажите силу там. Вон несогласные жить друг с другом. Погоняйте их дубинками и хотя бы одного посадите — за разжигание национальной розни и экстремизм.
Защитили ведь снарядами и бомбами права граждан Российской Федерации, которые на самом деле таковыми не являются. Пошли же за них? Пошли. Ну и здесь защитите. Не надо никого бомбить авиацией и расстреливать из танков. Просто привлеките к ответственности по всем правилам. И вся проблема.
— Юнус Евкуров сам из Пригородного района. Но, наверное, он уже далек от местных проблем. У него родители в Ингушетии?
— Да, он в отпуск к ним ездит. Я его в 2000 году чествовал как Героя России, праздник был в республике. Парень он хороший. Из многодетной семьи, жил бедно, пошел в армию, служил в морской пехоте. Трудный путь прошел. Но сейчас ему будет еще труднее. Армию будет вспоминать как рай.
— Евкурову сейчас надо сформировать новое правительство. Кого он пригласит в свою команду?
— Еще вопрос, дадут ли ему свою команду набрать. Ему ведь могут поставить и председателя правительства, и министра внутренних дел, и все будут тогда делать вид, что помогают, а сами — только мешать.
— Население республики жалуется на безработицу, отсутствие предприятий, полный упадок в экономике. Положение действительно катастрофическое?
— Такая же ситуация, как везде. Пусть там сильно не плачут. Нормальная экономика, просто меньше воровать надо.
Нефтекомплекс надо развивать, доводить до 300 тысяч тонн. При такой цене на нефть они там не пробурили ни одной новой скважины! Евкурову стоило бы пригласить Счетную палату и разобраться, куда они деньги разбросали. При мне добывали 240 тысяч, сегодня — 90. Если бы у нас были такие цены на нефть, как сейчас, республика была бы в шоколаде! А у нас была цена 9—12 долларов. Я даже не представлял, что такие цены могут быть — 130—140!
И промышленность в республике есть. Просто ее не развивали, не вкладывали в нее денег, поэтому все стало разваливаться. Кирпичный завод есть, строительный комбинат, мебельная, трикотажная, кондитерская фабрики, газотурбинная станция — когда я уходил, она уже почти готова была. Ее забросили, но надо теперь достраивать и свет продавать. И сельское хозяйство надо развивать — земля там хорошая.
Условия для развития экономики есть, но все делается не по-хозяйски. Фермеры только на ноги встали — их опять стали объединять в совхозы. Аэропорт был построен на республиканские деньги — Зязиков зачем-то отдал его федеральному центру...
— Вы думаете, Евкуров сумеет разобраться со всем этим? Ведь он военный и вряд ли смыслит в экономике. Ему придется полагаться на людей, которые наверняка будут его обманывать.
— Я тоже пришел военным. Надо хотеть разобраться, тогда все получится. Евкуров должен знать, что это его самый большой экзамен в жизни. Или он на щите, или под щитом. И все, что он до сих пор делал, он должен просто забыть и знать, что ничего тяжелее у него в жизни еще не было.
Я, во всяком случае, вздохнул с облегчением, когда мое президентство закончилось.
— Вы что же, хотели уйти?
— Хотел. Это тюрьма. Золотая клетка. Спишь с телефоном, никуда не пойдешь, все на тебя смотрят, ты должен всегда что-то правильное говорить, за все отвечать.
А теперь все будут смотреть на него. Он должен на всех собраниях выступать, умные слова говорить, и все будут за ним следить. Хорошо — это мы, плохо — это он…
— В конце лета в Администрацию Президента Медведева были переданы 80 тысяч подписей жителей республики, просивших убрать Зязикова и назначить вас. Эти подписи сыграли какую-то роль?
— Сыграли. Люди добились чего хотели. То, что меня не назначат, было ясно. Но раз люди просили Аушева, им нашли похожего — тоже военного. А Зязикова отправили в отставку, и республика танцевала на улицах. Я ездил туда на Уразу-байрам — это большой праздник, но такой радости не было, во всяком случае, на улицах не танцевали.
Зязикова теперь в Ингушетии сто лет будут помнить, детям и внукам про него рассказывать. А Евкуров будет знать: не будешь работать — люди танцевать будут при твоем уходе. С такой будут радостью танцевать, как танцевали, когда Зязиков уходил…