Именно в таком кризисе оказалась Европа на рубеже XV–XVI веков. Сословная структура общества тормозила развитие экономики. Феодальная политическая система изжила себя и стала препятствием на пути формирования национальных государств. Идеологическое доминирование Церкви давно перестало быть фактором развития: образованные люди того времени выступали за свободу для образования, научного и художественного творчества. К этому надо добавить моральное разложение папства, чудовищный разрыв между богатыми и бедными, а также угрозу турецкой экспансии и весьма вероятной исламизации Европы (в сентябре 1529 года войска Сулеймана Великолепного стояли под Веной, и если бы не чудо...), и можно утверждать, что Европа столкнулась действительно с системным кризисом.
Не менее захватывающие процессы в это же самое время происходят и в Московском государстве. Русь только что (1480 год) обрела государственный суверенитет. Великий князь Иван III теперь именуется государем всея Руси, его женой стала племянница последнего императора Византии Софья Палеолог. И перед молодым русским государством встала проблема выбора пути развития. Спор об этом пути выразился в противостоянии двух церковных партий: с одной стороны, нестяжателей, полагавших, что авторитет Церкви в обществе должен быть исключительно духовным, основанным на праведной жизни ее служителей, и иосифлян, считавших, что Церковь только в том случае может выполнить свое предназначение, если она будет иметь экономическое и политическое могущество. Может показаться странным, что путь развития страны решался на уровне церковных споров. Но на самом деле речь всегда идет не только о выборе экономической модели, но прежде всего о духовном, ценностном основании общества. Не будем вдаваться в исторические детали, скажем лишь о результатах: победа иосифлян привела к диктатуре Ивана Грозного, Смуте и расколу. А иосифлянская концепция «Москва — третий Рим», принятая в качестве государственной идеологии, стала основой для подавления личности государством и построения государства тоталитарного типа.
Европейский кризис также разрешался через поиск духовного основания для будущего. Мартин Лютер, прибивая свои «Тезисы против индульгенций» к воротам церкви в Виттенберге (именно это событие, случившееся 31 октября 1517 года, и считается датой начала Реформации), менее всего ожидал столь значительных последствий своего поступка. Тем не менее этим шагом он заложил те основания новой Европы, которая возникнет в результате Реформации: Европы свободных и ответственных граждан. Сам термин «протестантизм» берет начало в протесте против преследования лютеран, обращенном к германскому императору и подписанном 6 немецкими князьями и представителями 14 немецких городов. Этим протестом подданные императора заявляли, что он имеет власть над их телами и имуществом, но не над совестью: в своей совести человек стоит только перед Богом! Европейцам пришлось научиться выстраивать сосуществование и сотрудничество, как мы бы сейчас сказали, в многополярном мире, уметь работать с разным, удерживая при этом целостность. Причем речь идет не о толерантности: каждый был готов отстаивать свои ценности и убеждения, в том числе ценой своей жизни! Договоренности дались очень нелегко: религиозные войны в течение нескольких десятилетий потрясали Европу. Но последующие столетия наглядно продемонстрировали, насколько велик потенциал развития у такой конструкции: мир был сформирован именно по европейским меркам!
Россия подошла к подобному кризису к середине XIX века. И тогда снова был предложен альтернативный проект духовных оснований государства и общества. И снова он приносится в жертву «единству», понимаемому как одинаковость, как единообразие. Предпринимается безумная попытка насильственной христианизации населения Средней Азии. Подавляется и загоняется в подполье народившееся российское евангельское движение. Идет наступление на все формы инако- и разномыслия. Как результат — стагнация (поскольку для развития разнообразие необходимо!), а затем — революционный взрыв начала XX века.
При этом революция тоже не создала множественности. Похоже, это путь любой революции: она последовательно искореняет всякое инакомыслие, сводя все мнения к единственно верной «революционной доктрине». Так было во Франции. Так было в России. И недавняя волна арабских революций подтверждает это правило. Пожалуй, ни одна религиозная система не бывает столь последовательно догматичной! Но отсутствие разнообразия неизбежно приводит к застою — возможно, это основная причина проигрыша СССР в соревновании систем. И в этом — основное отличие революции от реформации: при реформации неизбежно возникает множественность, разнообразие. А значит, появляется потенция к развитию.
Мир снова в кризисе. «Арабская весна» перетекла в «американскую осень». Уже понятно, что существующие экономические, политические, социальные модели больше не работают. Мир стал более сложным, и прежний фундамент уже не выдерживает. Должно быть найдено и положено новое духовное основание для будущего. Нужна новая реформация. В этом — настоящий вызов современности. В противном случае мы получим революцию, которая приведет к упрощению и архаизации общества, к откату назад, потере уже достигнутых позиций.
Для России настоящий кризис — еще один шанс на реформацию, очередной в нашей истории. И от того, как мы распорядимся этой возможностью, во многом зависит будущее нашей страны.
Сергей Ряховский, член Общественной палаты РФ,
начальствующий епископ Российского объединенного союза христиан веры евангельской.