Правда, конструкция эта похожа не столько на пирамиду, сколько на треугольный пакет молока родом откуда-то из Советского Союза. Пирамиду взяли в кольцо 77 прожекторов, направленных в небо. На вершине пирамиды блестит медная тарелка гонга. Здесь же разбухает под дождем текст таинственной «Доктрины 77», которым досточтимый отец Иоанн пудрил мозги последние несколько месяцев. Недавно он хвастался, что может говорить на любимую тему часами, конкретно — шесть с половиной. Но зрителей в Лужниках обещал мучить ровно 77 минут, не больше. Именно такое время мозг, по его словам, в состоянии воспринимать новую информацию. На деле вышло, что даже час с небольшим Иван Иваныч говорить не может. Только читать по бумажкам, которые он тут же триумфально рвал и бросал к подножию пирамиды, как только доходил до конца.
Охлобыстин хрипел, запинался на каждой странице (как споткнулся на первой же ступени построенной пирамиды), делал вынужденные паузы там, где они не просятся, и вообще выглядел как человек, который впервые видит собой же написанный текст.
Люди (а их было довольно много), пришедшие поглазеть на крикливого актера из смешного сериала, молча жевали свой попкорн и попивали газировку.
Ваня давал изо всех сил, раздувая легкие и лупя со всей силы в гонг. Спустя минут пятнадцать зрители, слегка приловчившись, начали улавливать смысл отдельных фраз, особенно усердно аплодируя в тех местах, где звучало слово «русский».
— Любовь слепа к доводам бухгалтерии! Дети важнее ядерного оружия и политических программ, серых, как штаны пожарного! Читайте детям Священное Писание перед сном небольшими порциями! Мы должны созидать на пепле прошлого! Мы, русские, созданы для войны! Наша общая мечта — империя! — один за другим сотрясали воздух громкие слоганы.
— Скажите, ведь мы умеем быть свободными? — вокруг пирамиды тишина.
— Ну же, скажите мне «да»! — кое-где раздаются редкие крики.
— Громче! Я хочу услышать: можете ли вы быть свободными? — тут уже стадион отвечает воодушевленным рыком.
— Все-таки да! Аминь.
Второе чувство, которое испытываешь, шмыгая простуженным носом в «Лужниках», — досада. Ведь это могло оказаться действительно крутым действом. Достаточно открыть «Ютуб», любое видео, на котором тот же Охлобыстин говорит вроде бы те же самые вещи, но при этом отчаянно стебется и над собой, и над своей аудиторией. И когда такой Охлобыстин призывает всех прийти в «Лужники», чтобы послушать «хмурую нудную речугу для тех, кто врубается», хочется за ним идти. Потому что я тоже хмурый и нудный. Потому что я тоже врубаюсь. Но вместо язвительной прививки от ежеминутного бреда, который льется на нас каждый день из прессы и телевидения, вышла какая-то совсем странная халтура. Ни тебе драйва, ни дьявольского смешка.
Во всем, что делал Охлобыстин до этого дня, так много здорового пофигизма, а в том, что он сотворил в «Лужниках», — какого-то детского, а оттого не очень умного романтизма, что почему-то очень хочется его пожалеть.
Нет, ну правда. Каждому из нас в определенной стадии эмоционального возбуждения приходило озарение: как нужно управлять страной да футбольной командой. Просто Охлобыстин, как прирожденный естествоиспытатель, на своем примере доказал, как любые, даже самые сокровенные мысли, вынесенные из тесного круга пьющих друзей в центр крупнейшего стадиона страны, обращаются набором невероятных, вопиющих банальностей. Только дождь заливает глаза да медленно садятся голосовые связки.