Практически вся жизнь Елены Боннэр была связана с правозащитным движением. Именно благодаря своей деятельности правозащитника Елена Георгиевна познакомилась с академиком Сахаровым. Это произошло в 1970 году в Калуге на одном из процессов над диссидентами.
До этого, в 1938 году, был расстрел отца. Восьмилетняя ссылка матери в карагандинские лагеря. В годы Великой Отечественной Боннэр мобилизовали в Красную Армию, где она, по собственным же словам, трудилась “помощником политрука” в одной из санитарных “летучек”, перевозивших раненых. В результате авианалета была тяжело ранена и контужена. Однако после лечения женщину снова взяли в санитарный поезд для работы медсестрой. После войны Елену Георгиевну исключили из 1-го Ленинградского мединститута за высказывания относительно “дела врачей”. Когда умер Сталин — восстановили. Боннэр получила специальность врача-педиатра.
В 1965 году Елена Георгиевна вступила в КПСС, но ненадолго: после подавления “пражской весны” 1968 года посчитала собственное решение неверным. Через четыре года, в 1972-м, вышла из партии в связи со своими убеждениями. В этом же году вышла замуж за Сахарова.
В 1984 году Елена Георгиевна была осуждена по ст. 190–1 УК РСФСР (клевета на советский общественный и государственный строй). Наказание отбывала в Горьком — там, как известно, находился в ссылке ее супруг. В 1987 году Боннэр и Сахаров вернулись в Москву. После смерти мужа Елена Георгиевна возглавила Фонд Сахарова.
По желанию Елены Боннэр ее тело будет кремировано, а урна с прахом захоронена на Востряковском кладбище в Москве, вместе с мужем, матерью и братом.
Людмила АЛЕКСЕЕВА, глава Московской Хельсинкской группы:
“Она была очень общительным человеком, преданным другом для многих. С Андреем Сахаровым они все делали вместе. Трудно разделить, что делала она, а что — он. Они без конца принимали людей в двухкомнатной квартире в Москве на Земляном Валу. Это было что-то ужасное — посетители приходили постоянно, кто-то по делу, кто-то просто за яркими впечатлениями. Квартира была крохотной. В одной комнате спали дети, сама Елена Георгиевна спала в маленькой кухоньке. Жена перепечатывала все, что писал Сахаров, ездила получать за него Нобелевскую премию, зачитывала там его доклад, потому что самого Андрея Дмитриевича не выпустили за границу. На Елену Боннэр пала большая часть грязи и мерзкой клеветы, которую публиковала советская пресса. Она была необыкновенно энергичной женщиной, которая бралась за все. Той жизни, которую прожила она, можно только позавидовать.
Когда создавалась Московская Хельсинкская группа, ее предложили возглавить Сахарову. Но Андрей Дмитриевич сказал, что не может работать в группе. Членом МХГ стала Елена Боннэр, она же и отпечатала первый документ нашей организации.
Я помню, как мы вместе были на дне рождения физика Турчина. На сладкое угощали мороженым. Каждому положили по кусочку. И вот Елена Георгиевна один кусочек клала себе в рот, а второй — Андрею Дмитриевичу. А дело в том, что Сахаров ел только подогретую еду. Елена Георгиевна по этому поводу шутливо говорила: “Я ему даже селедку подогреваю”. А тут — холодное мороженое. Я еще удивилась — как же так? Но дело в том, что мороженое давала Сахарову любимая женщина. И вы бы видели, какое блаженство было написано на его лице! Глядя на них, я подумала: “Какая счастливая пара…”
Михаил ФЕДОТОВ, председатель Совета при президенте по развитию гражданского общества и правам человека:
“Я всегда относился к Елене Боннэр в первую очередь как к жене академика Сахарова. Я знаю, какое огромное влияние она оказывала на него, но в то же время для меня ведущим в этой паре был всегда Андрей Дмитриевич… Когда Сахаров умер, Елена Георгиевна стала хранителем его идей, памяти о нем и человеком, к которому всегда можно было обратиться за советом, помощью. Ее авторитет был абсолютно непререкаем”.
Лев ПОНОМАРЕВ, лидер движения “За права человека”:
“Я познакомился с Еленой Георгиевной, когда стал взаимодействовать с Андреем Дмитриевичем Сахаровым. Это было в 1989 году. Я очень тесно сотрудничал с ними. Подчеркиваю — с ними обоими. Потому что все, что делал Андрей Дмитриевич в те годы, он обсуждал и сверял с женой. Это была гармоничная пара. Я был намного моложе их, и мне казалось, что в этом возрасте, в котором находились Сахаров и Боннэр, тесный союз мужчины и женщины, любовь уже практически невозможны. И только познакомившись с ними, я убедился, что был неправ.
После переезда в США Елена Боннэр продолжала следить за тем, что здесь происходит, и мы сверяли с ней свои позиции по многим вопросам”.