Иногда бывает очень обидно. Скажем, спорят о чем-то в любимой программе «К барьеру!» или высказываются эксперты на любимом радио «Эхо Москвы». И спорят, и на вопросы отвечают, и даже ведущий уже забыл, о чем идет речь. А чего тут спорить? Вы у меня спросите, и я вам сразу все объясню. Я ведь уже обо всем подумал и еще вчера понял, а вот сейчас, во время передачи, все расставил по местам. И что же? Хоть бы кто позвонил, посоветовался со мной. Никому ни до чего дела нет. Эксперты безмозглые, участники – тупые. Ведущие чуть поумнее, но тоже не далеко ушли.
Вот примерно так я думал во время очередного обсуждения на Эхе «феномена» стихотворного памфлета или, попросту, Дмитрия Быкова. Потому что, это же знак равенства: Дмитрий Быков равняется стихотворный памфлет, или фельетон.
Иногда самому очень хочется написать фельетон, т.е. начинаешь писать о чем-то и понимаешь: а, брат, да ты же фельетон пишешь! Не моги! Брось, сейчас же. Не потому брось, что опасно, а потому, что и так читатель напрягается. Жизнь у читателя непростая, а ты еще шутки шутишь, на что-то там тонко намекаешь, а шутки твои понимать – для этого время нужно. Да и газету не для того в руки берут, чтобы намеки разгадывать и напрягаться, а чтобы хоть немного расслабиться от этой самой жизни. То есть, если шутить, то не с намеками, а так, чтобы сразу, ниже пояса, резко так, бац, и готов. Одним словом, народу не до фельетонов.
Но что делать, если о фельетоне все говорят? История с фельетонами Быкова стала национальной новостью! Актер Михаил Ефремов исполнял фельетоны Быкова из серии «Поэт и гражданин», их печатал журнал «Коммерсант-Власть», а транслировал телеканал «Дождь». И вот четыре фельетона прокатили, а пятый – гендиректор телеканала «Дождь» постеснялась пускать в эфир. По ее мнению, фельетон был слишком обиден для президента. Если честно, я думаю, что Быкову даже повезло. Все его фельетоны, кроме первого, о Наталье Васильевой, не тянули на национальную премию в области стихотворчества. Запрет генерального директора должен подстегнуть его слегка уже заезженную музу. Во всяком случае, я на это надеюсь.
О непропущенном фельетоне уже писали, в том числе и в МК. Желающие вполне могут ознакомиться и найти все пять шедевров в интернете. Я же сегодня про другое. Вот спорят на Радио Эхо Москвы: Быков быковым, но откуда, мол, пошли фельетоны в стихах? Высказывают разные мнения, вспоминают сатирический журнал «Искра», который издавал в середине 19 века поэт Курочкин, вспоминают про француза Беранже, которому в России подражали. И как-то так получается, что вот был Беранже, ему подражали российские демократические поэты, а потом сразу Быков, Орлов, Еремин, Иртеньев. Причем отмечают, что вот в 19 веке эти стишки печатались во второстепенном разделе «Смесь», а сегодня – это почти что первополосные материалы. То есть за современными весь приоритет.
И никто меня ни о чем не спрашивает. А зря. Вот, говорят, Беранже. При чем здесь Беранже? Мало ли что мы его переводили? Он француз, а француз русскому не указ. Что мы до него фельетонов не писали? А если и не писали, что из того?
Интересуетесь, откуда все пошло? – Ясно, откуда. Наш приоритет всему миру виден. Частушки – это что? Это и есть наш народный фельетон.
Ленин Троцкому сказал:
Пойдем, милый, на базар.
Купим лошадь карию
Накормим пролетарию!
По-научному, частушка – это наши корни, оттуда у фельетона ноги растут. Конечно, частушка – это может показаться несерьезным кому-то. Одно дело частушка, а другое – фельетон Димы Быкова. Конечно, старые частушки они все больше про девок и молодцов и про всяческие шалости. Но вот вам, например, такая «интеллигентская» частушка-коротушка:
Матушка Россия не берет насильно,
А все добровольно, наступя на горло.
Интеллигентская поделка, подражание народному стилю. Время изготовления – нач. XIX века, задолго, между прочим, до Беранже, автор – поэт Петр Андреевич Вяземский.
А вот еще поделки, время изготовления – сер. XVIII века, еще до восшествия Екатерины II.
От боярина того нет уж больше страха.
И боярич, и мужик, вы потомки праха.
Или:
Танцовщик, ты богат. Профессор, ты убог.
Конечно, голова в почете меньше ног.
Автор, Александр Петрович Сумароков, поэт и драматург, по своему чину был чуть больше полковника и чуть меньше генерала, т.е. бригадир. И где был в это время пресловутый Беранже?
С приоритетом разобрались. Он наш. И с авторами, кажется, тоже все ясно. Все идет от их желания надсмеяться над всем святым, а это желание в них сидит, как говорят, прямо от сотворения.
А зачем нам-то, читателям и всем остальным, эти фельетоны нужны? Кому легче стало от того, что Саша Сумароков или Дима Быков высказались прилюдно и облегчили себя, помочившись стишками, как говаривал Александр Сергеевич? Кому от этого проще стало добывать хлеб свой насущный? Гендиректорам? – Нет, у них проблемы. Аудитории? – Ну, не знаю. Все эксперты утверждают, что аудитории все по***. Может быть, малой части этой аудитории? – Возможно. Кто его знает эту малую часть. Может, им и легче стало.
Я про себя скажу. Только один раз в жизни я вдруг оказался среди радостной толпы и радовался вместе со всеми, а так, прожил жизнь типичным маргиналом. Я, например, очень анекдоты люблю, это с одной стороны, а с другой, шутки про тещу, блудливую жену и глупого мужа мне надоели уже в средней школе. Хорошие анекдоты были редки, умные еще реже. Перестройка открыла шлюзы. Анекдоты, прежде жанр низкий и идеологически даже вредный, широко разлились и затопили аудиторию. Море анекдотов в океане печатной, а, чуть позже, и интернет продукции. Но шутили они над той же бедной тещей, и читать их было скучно. И вот года полтора назад выбрал я себе в настройках домашней страницы «анекдот дня». С этих пор, каждый день, я сначала читаю анекдот, а потом уж просматриваю почту. Анекдот дня означает, что его кликают наибольшее количество читателей. И этот анекдот дня мне, по большей части, очень нравится. Оказывается, я живу в информационном пространстве, в котором создаются умные, смешные, вкусные анекдоты! Мало того, эти анекдоты нравятся большинству людей, населяющих это информационное пространство. Получается, я среди большинства! Я вдруг почувствовал, что мне нравится не быть маргиналом, мне нравится, что есть какое-то там «большинство», которое смеется над тем же, над чем смеюсь и я. В общем, мне таки от фельетонов Быкова и других мастеров легкого жанра стало легче.
Между прочим, если кто забыл, в начале перестройки тоже появилось много хороших анекдотов. Мы, смеясь, расставались со своим прошлым, перефразируя известный афоризм.
Ну, а что же непропущенный на телеканале «Дождь» фельетон Дмитрия Быкова? Если честно, то длинно, вяло, натужно, сбивается в пошлость.
А откуда вдруг такая суета, из чего столько шума? Неужели дело только в скандале, без которого сегодня у нас, кажется, уже ничего не случается? Конечно, нет. Причина суеты не только в скандале. И причин этих несколько. Интеллигенция, в особенности старая, еще помнит Некрасова и любая ссылка на то, что она помнит, воспринимается ею почти восторженно. Второе, Быков не ерничает, все что угодно, но в нем нет гаденького самоедства. Его шутка, даже неудачная, имеет здоровую природу. Шутка над нашим статус кво, тем более раскованная, скабрезная, напоминают интеллигентному обывателю его молодость и, чем черт не шутит, намекает на возможность свободы.
А откуда это пошло, от Беранже или от Сумарокова, какое это имеет значение? Когда-то Пушкин разозлился на замечание, что он, мол, написал сатиру (в «Евгении Онегине»). «У меня бы затрещала набережная, если б коснулся я сатиры»,- ответил поэт. И затрещала бы. От фельетонов Быкова мостовая не трещит, но лучшие из них нравятся помощнице декана Людмиле Ивановне, женщине разборчивой и строгой к шутникам.