Когда до апокалипсиса рукой подать — от острова Кунашир до аварийной Фукусимы чуть больше четырехсот километров, — хочется просто жить…
— А еще мы с Надюшей второго ребеночка обязательно хотим здесь родить. Когда нас сюда направили, знаешь, как долго мы с женой искали эти острова на карте? Россия — она ведь огромная, а Курилы что, несколько точек в океане, — отец Александр, 27-летний батюшка из-под города Иванова, занесенный церковным распределением на край света, воспринимает свое пребывание здесь скорее как приключение, нежели миссию. — На майские праздники мы с женой, если все хорошо будет, в Японию съездим, — делится планами он. — А летом, даст Бог, поднимемся на вулкан Тятю и водрузим там наш православный крест. Это же русская земля!
Цепи для камикадзе
У Димы Сокова в Южно-Курильске своя гостиница. Называется почему-то “Айсберг”. Хотя айсбергов на островах, тьфу-тьфу, еще никто не встречал. Зато в гостинице останавливаются все приезжающие на Курилы знаменитости. Недавно был Михаил Задорнов.
— Мы с ним пришли к общему знаменателю — что такое Курилы. Я говорил, что это — полная свобода ото всех и всего, возможность делать все, что хочешь, а он соглашался, но добавлял: “не свобода, а воля!” Можно уйти из города, пройти три часа, и все — ты один на один со Вселенной. Месяц живи, не встретишь другого человека. Только желтые сухие бамбуки пробиваются сквозь снег. “Я Курилы свои люблю за высоки бамбуки, кто Курилы хотит отдать — настоящи дураки!” — частушку эту когда-то придумала местная жительница, 89-летняя баба Рая, которая приехала на острова, страшно сказать, 64 года назад. Да так и осталась навсегда. Жители Кунашира — волей Сталина пассионарии. После окончания Второй мировой, когда Курилы и Сахалин отошли Советскому Союзу, два сибирских колхоза насильно переселили осваивать эту землю. В эту кучу постепенно влились геологи, пограничники, искатели приключений. Русские приезжали и приезжали... Японцы уехали. В 49-м. Насовсем.
Японские постройки на Курильских островах и на Сахалине были стерты с лица земли, уничтожены: аэродром на Итурупе, откуда, по легенде, их самолеты взлетали бомбить Перл-Харбор. Кладбище на Кунашире, которое, не разбираясь в иероглифах и переворачивая могильные плиты вверх головой, восстановили недавно. Развалины на Шикотане, где, как рассказывают местные, в стенах после 49-го ржавели железные цепи — к ним тоже приковали себя камикадзе, не желая покидать перешедшие к России острова.
— Я тщетно пытался найти в архивах документы, в которых бы говорилось, что японцев насильно депортировали по личному приказу из Кремля, — добавляет Валентин Сморчков, старожил. — Возможно, эти бумаги до сих пор засекречены — но, как мне кажется, это было и внутреннее решение самих японцев, уйти оттуда, куда вернулись русские.
С собой японцам разрешали забрать вещей на 20 килограммов. Вес общих — русско-японских — воспоминаний, разумеется, не учитывался.
К нам приехал, к нам приехал самурай наш дорогой!
Такие сюжеты находишь в любой командировке. Иногда даже устаешь от их повторения. Он влюбился в нее. Она в него. Потом — как обычно — расстались. Как всегда, не по своей воле. Исторические обстоятельства. Вот только дети… “Жил у нас в Крабозаводске, на острове Шикотан, парень — Миша Беспальченко. Его мама была японкой. Папа — наш. В 49-м, когда японцы уезжали, молодая женщина очень хотела взять с собой маленького сына, но умерла во время депортации. Отец же из-за связи с иностранкой сгинул в Сибири. Парнишку приютила русская родня, — продолжает свой рассказ Валентин Сморчков. — Михаил работящий мужчина был, собранный — вылитый японец, все породы кур у себя во дворе в вольерах выращивал. Когда в 90-е годы начались программы безвизового обмена с соседями, на одном из телемостов его японские родственники с ним первый раз и увиделись. Потом он к ним в гости поехал.
Между Курилами и Японией уже двадцать с лишним лет проходят безвизовые обмены. Права на них имею только те, кто прописан здесь постоянно. За это время на островах не осталось людей, которые не побывали бы в гостях у соседей. Все расходы берет на себя “Всеяпонский совет по развитию связей с четырьмя северными островами”.
Официальная цель визитов — узнать друг друга и в идеале найти способы решения территориального вопроса. Когда японцы только начинали свою программу, естественно, они рассчитывали убедить курильчан в том, что Россия, забрав острова, была не права. Честно говоря, за двадцать лет так никого и не переубедили! Хотя ездят русские к японцам, на соседний остров Хоккайдо, с удовольствием.
— Когда в Японии началось землетрясение, наши как раз собирались туда, — рассказывает Василий Соломко, глава Южно-Курильского округа. — Мы хотели отменить визит, но японцы настояли. Они же любят традиции. Для них такие поездки стали ритуальными. Пришлось согласиться, чтобы не обидеть.
— Напрасно говорить, что японцы бесчувственные и холодные, как роботы, что они в отношениях с нами только твердо гнут свою политическую линию — “верните Курилы — и баста!” — рассказывает Валентин Сморчков. — Я уже говорил вам, что на островах проблемы с врачами, с больницами, с медикаментами, санитарными самолетами… Так японцы забирают русских детей и лечат их у себя совершенно бесплатно. Свыше 120 ребятишек спасли! Катюша Бондарева играла с мальчишками в войну, сломала ногу. Начался абсцесс. Девочке грозила ампутация — срочно доставили ее к ним, японская клиника провела полное обследование и вытащила ребенка.
Курильчане ни разу в жизни не видели евро и имеют смутное представление о долларах — зато иена для здешних все равно что рубль. Экологичные японские продукты, праворулевые машины, бытовая химия с инструкцией иероглифами…
“Может, японцы таким образом нас задабривают? — думаю себе я. — А вернем острова — тут же про свою помощь и забудут! А наших, ну конечно, не депортируют. Они же вежливые. Просто сделают их жизнь здесь морально невыносимой”. Кто мы для японцев — непонятные, не просчитываемые логически северные варвары, которые порой и сами не знают, чего хотят…
“Для вас экзотика, для нас — обычная жизнь!”
“Я всегда мечтала уехать с Курил. Этот вид на Тихий океан день за днем, год за годом, так хочется проснуться однажды и увидеть в окне обычную блочную многоэтажку”, — местная журналистка и художница Оксана Ризнич, метущаяся душа. По матери она из сибирских колхозников-переселенцев. По отцу, бывшему геологу, петербургскому интеллигенту, ведет свой род аж от Эвелины Ганской, любимой женщины Бальзака. “Родная сестра второй жены Бальзака была моей прапрапра… А моя бабушка по маме так до смерти и не научилась читать”, — вздыхает Оксана.
Рисовать курильские пейзажи Оксана начала не так давно. Говорит, что копила впечатления годами, а затем — прорвалось. Вскакивала в четыре часа утра, самые первые картины писала на потолочной плитке, переворачивая ее тыльной стороной. В ее работах бесконечные серые туманы, вулканы, сопки, ромашковые поля… Межвременье и внесезонье. Нет ощущения ветра — хотя погода на Курилах меняется шесть раз за полчаса.
“Когда к нам приезжают художники, они рисуют именно то, чего так не хватает Большой земле, — бури, напор, природные катаклизмы, — объясняет Оксана. — Я же живу здесь постоянно и в своих работах показываю людям то, что на Курилах встретишь нечасто. Это покой”.
“Боже, как я хотела бы в Петербург, в Москву, в большой мир, где ходят живые незнакомые люди (у нас в Южно-Курильске все давно примелькались). Но то рождались дети, то не было денег на билет… В нашей стране всегда трудные времена. Сейчас дочке исполнилось 16, и она наконец уехала в Питер, к дедушке, — хоть она исполнила мою заветную мечту!”
“Не верьте тем, кто скажет вам, что мечтает уехать с Курил. Это правило хорошего тона, пожаловаться на жизнь, на то, что Россия про нас забыла. Послушать местных, они только и делают, что пакуют чемоданы, однако до сих пор все здесь!” — усмехаясь, предупреждали меня.
А вот Дима Соков, тот самый владелец гостиницы “Айсберг”, в которой жил Михаил Задорнов, несколько раз в год с Курил действительно уезжает. В этом апреле он собирается на Эверест. В прошлом — покорил Килиманджаро. По профессии он океанолог. Но — тянет в горы. “Есть такая международная программа — подняться на семь высочайших гор мира, осознать границы своих возможностей”, — рассказывает мне Дмитрий. Мы сидим в его гостинице. Внизу в кафе гастарбайтеры — ловцы морских ежиков — пьют чай и едят картошку с котлетой, напоминая внешним видом, легкой небритостью, небрежностью камуфляжа первопроходцев Дикого Запада.
— Южная Америка, Африка, Антарктида — тот, кто побывал на Курилах, уже не может жить без новых впечатлений, — Дмитрий откровенен. — Миллионы людей, просыпаясь каждое утро, видят из окна серые стены соседнего дома и не парятся, — он повторяет слова художницы, но вкладывает совсем иной смысл. — Я же повидал слишком много, чтобы ограничиться этим... Я совершенно свободен. Мой дом на самом берегу океана. Я захотел — и я его построил. Я захотел посмотреть мир — и меня ничего не держит... Но я всегда сюда вернусь, потому что решил для себя, что могу быть счастлив только на Курилах.
Жена Димы, Оля, молоденькая московская журналистка из РИА “Новости”, работала с Владимиром Путиным в его премьерском пуле, объездила весь мир. Полтора года назад приехала в отпуск на Кунашир и... Любовь — как бесконечное повторение сюжета. Оля бросила налаженный быт, общение с сильными мира сего, карьеру и устремилась на берег океана.
— Как же она теперь без работы? Скучно, наверное, — сочувствую я.
— Да нет, работа — это всегда зависимость. А ей тоже хочется свободы.
Дима уезжает покорять очередную вершину, Оля гостит у родителей в Сергиевом Посаде.
Утро Родины
Есть еще одна категория людей, которые чувствуют себя на Курилах вольными пташками. Это бомжи. Человек восемьдесят бродят по острову Шикотану, ловят рыбу, зимой помогают бабушкам по хозяйству. Откуда они вообще взялись?
— Это бывшие рабочие по контракту. Многие ловятся на высокие курильские заработки и приезжают на рыбоперерабатывающий комбинат, — объяснили мне. — По правилам, если они отработали у нас больше полугода, им положено начислять дополнительные коэффициенты, умножать зарплату на 2,8. Разумеется, работодатели стараются отправить людей обратно хоть бы за день до истечения шестимесячного срока.
Смена на комбинате длится 11 часов. Потом 11 — отдых. Производство не останавливается ни на миг. Одни приходят на работу, другие уходят. Мелькают перед глазами скользкие хвосты сайры и минтая, женщины-работницы не поднимают глаз. Рыба—икра—икра—рыба... С ума сойти! Бывает, люди не выдерживают, срываются, начинают пить — а это уже нарушение контракта, они теряют право на бесплатное возвращение домой. Так и остаются бомжевать. Впрочем, умереть с голоду нельзя, опять же жалостливые бабушки...
Вместе с губернатором Сахалина Александром Хорошавиным я бреду по здешним цехам. “Какая у вас зарплата?” — интересуется губернатор у начальника производства. “35 тысяч рублей”, — гордо рапортует тот.
— Не верьте, — нагоняет меня в коридоре одна из работниц. — У меня за февраль вышло 9 тысяч рублей. Что на это можно купить? У нас хлеб в магазине тридцать с лишним рублей! Но куда ты денешься с подводной лодки?
Бездомный пес бегает по пирсу, облаивает гостей. Выплывает из тумана трехцветный российский флаг на корме рыболовецкого судна. Терра инкогнита, неизведанная земля. Здесь магическим образом пропадают гигантские федеральные средства. Похоже, эти деньги растворяются в том же тумане. Недавно вышел скандал — в Южно-Курильске построили новый детский сад “Аленка”, потратили на него сотни миллионов, похвастались даже перед Медведевым, когда тот приехал на Курилы.После отъезда президента “Аленка” начала разваливаться как карточный домик, безо всякого землетрясения. Стены пошли трещинами, то ли не соблюли технологию, то ли цемент приготовили не так. Хорошо, что детей не было. Восстанавливали “Аленку” в кратчайшие сроки. На днях губернатор специально прилетел открывать садик заново. Пообещал уволить всех к чертовой матери, если “Аленка” рухнет снова... А на острове Шикотане лежит в развалинах Дом культуры “Утро Родины”. Маленький такой домик, типа барака. Но на его ремонт в свое время из центра выделили... 300 миллионов рублей. Деньги тоже исчезли. Внутри нет пола, свалены в кучу кресла с парчовой обивкой. А строители просят еще примерно… миллиард. Иначе, говорят, не уложатся в смету, слишком тяжелые природные условия.
— Чтобы к 9 мая все было доделано, — похоже, губернатор и сам поражен наглостью требований. — На эти деньги можно построить два Дома культуры из новых материалов, чем восстанавливать эту рухлядь.
Обычное российское разгильдяйство и пофигизм. Растянутый во времени апокалипсис. Куда там японцам с их цунами... Вот так мы обустраиваем горячо любимые Курилы, которые никому ни в какую не хотим отдавать.
Несколько точек в океане
— Четыре поколения россиян живут уже на Курилах, наши родители сюда приехали, дети и внуки родились здесь. За эту землю, российский Дальний Восток, гибли наши деды. Вам не кажется, что мы предаем их память, даже теоретически допуская возвращение островов японцам? — интересуется Валентин Сморчков.
Исторической справедливости не существует вообще, всегда и везде торжествует право сильного. Мало кто помнит, что после Русско-японской войны те же японцы оккупировали Сахалин. Неужели вы думаете, что они вернули бы его нам добровольно, если бы мы не выиграли у них потом во Второй мировой?..
...Да если уж на то пошло, есть еще один народ, который претендует на эти четыре острова. Загадочные айны, коренные жители Курил, похожие на североамериканских индейцев, их осталось всего несколько тысяч. Придя на Курилы в XVIII веке, русские первопроходцы как большие пофигисты айнов не трогали. Живут себе и живут, традиционно вырезают мишек из дерева. Японцы же почти полностью истребили их. Достаточно жестоко, не заморачиваясь моральными принципами, об этом написаны сотни исследований. Остатки айнов (отличных рыболовов) они вывезли к себе, поселили в резервации, со временем почти полностью ассимилировали, мало кто в Японии сейчас признается, что он — айн. Организация “Общество Бирикамосири” считает, что если кто и имеет право считать Курилы своими, то только айны. Члены общества отправили свои требования в МИД Японии и посольство России. Справедливость должна восторжествовать, написали они. Японцы и русские дерутся за то, что по праву принадлежит им. Но просьбу малочисленных и робких айнов сверхдержавы будто и не заметили...
“Россия — огромная. Курилы — что несколько точек в океане!” — сказал мне здешний священник отец Александр. Но именно об эти крошечные точки и ломаются копья политиков последние двадцать лет, спорят до хрипоты даже те, кто никогда в этих краях не был и вряд ли побывает. Курилы — не отдавать! Потому что они — наши! “Есть, сынок, такое понятие — Родина!” Можно быть коммунистом, единороссом, беспартийным, бандитом или честным гражданином, верующим или атеистом, но есть во всех нас, таких разных, нечто общее, что заставляет щемить сердце и петь во время пьяных застолий: “Родина! Пусть кричат — уродина, а она нам нравится...” Любовь русских “к березкам и рябинкам”, “вулканам и сопкам” как раз и заключается в нашем демонстративном, покаянном признании своей нелюбви. Так, курильская художница, потомок Эвелины Ганской, Оксана Ризнич клянется в том, что рано или поздно уедет с ненавистных ветреных Курил — и снова, и снова рисует их.
Все здесь пакуют чемоданы — но никто не уезжает. Все говорят, что живут плохо и бедно. Но никто не хочет в богатую Японию. “Мы согласны дружить с японцами, ездить к ним в гости, хорошо относимся к ним, признаем их ум, практичность, но они сами по себе, а мы — сами. Мы хотим остаться свободными и в России”, — убеждены курильчане.Это необъяснимо, нелогично, иррационально. Это так по-русски...
о. Сахалин — о. Кунашир — о. Шикотан — Москва