Атмосфера на церемонии была особенной. Никакого раздрая, лютой ненависти. Светлое имя Влада объединило всех. Присутствующие на вечере, пусть и на короткое время, поняли, что им нечего делить с коллегами-конкурентами, все они плывут в одной лодке, делая российское ТВ. Без всякого пафоса и звездных закидонов. Очищение смысла состоялось. Первую и единственную премию этого года вручили Леониду Парфенову. За суперпрофессионализм, за по-настоящему творческое отношение к телевидению. Можно сколько угодно ругать Парфенова за последнюю программу, иронизируя: мол, какие его годы, но жюри проголосовало единогласно, вопросов ни у кого не возникло. Конечно же, Парфенов бесспорный чемпион-2010.
Цитата "МК"
<p><strong>Из выступления Леонида Парфенова: </strong></p> <p>“После подлинных и мнимых грехов 90-х в 2000-е годы в два приема — сначала ради искоренения медийных олигархов, а потом ради единства рядов в контртеррористической войне — произошло огосударствление “федеральной” телеинформации. Журналистские темы, а с ними вся жизнь, окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ. За всяким политически значимым эфиром угадываются цели и задачи власти, ее настроения, отношение, ее друзья и недруги. Институционально это и не информация вовсе, а властный пиар или антипиар — чего стоит эфирная артподготовка снятия Лужкова. И, конечно, самопиар власти”</p> <p><strong>Полный текст выступления </strong><a href="http://www.mk.ru/politics/article/2010/11/26/547355-rech-leonida-parfenova-na-vruchenii-emu-premii-imeni-v-listeva.html"><strong>см. здесь »</strong></a></p>Первой выступила вдова Влада Альбина Назимова. Никакой патетики, только живые воспоминания. И осознание важности происходящего здесь и сейчас. Владимир Познер вел церемонию так лихо, будто вернулся в середину 70-х в свои телемосты с Донахью (какие его годы!). Он же устроил и пикировку с победителем, намекнув, что для г-на Парфенова порой форма бывает важнее содержания. Спора не получилось, ибо лауреат выступил с благодарной речью. Как оказалось впоследствии, знаковой. Эта речь и стала главным яблоком раздора, информационным поводом. Парфенов читал по бумажке, но это никого не смущало. Он высказал все, что думал, что наболело, о смысле и состоянии сегодняшней тележурналистики. В ущерб форме, ради содержания. Ну, казалось, сказал и сказал. Однако восхищенная публика уже понесла слова героя в массы, уже называет это выступление героическим поступком. Еще немного, и выступление Леонида приравняют к нобелевской речи Солженицына.
Хотелось обратиться за трезвым комментарием к самому лауреату, но он с утра пораньше вылетел в Тбилиси сложным рейсом через Армению и поэтому был недоступен. Тогда мы позвонили его супруге, журналисту и телеведущей Елене Чекаловой.
— Лёня очень долго писал эту речь дома, волновался. Он хотел, чтобы все поняли: то, что он выскажет, сформулировано давно, а не под влиянием момента.
— Сейчас уже многие говорят, что выступление вашего мужа чуть ли не героический поступок. Вы, наверное, так не считаете?
— А вы хотите, чтобы я сказала: да, он герой, так многим рискует, благополучием нашей семьи, например. Вроде только получил постоянную работу на Первом канале…
— А разве после этого выступления Парфенов может потерять место на Первом?
— Всякое может быть, и это вполне возможный вариант. Мы тоже это обсуждали. Тем не менее когда Лёню спросили: не считает ли он, что всех подставил, он на это ответил: ну тогда можно было наградить того, кто всем удобен.
— Но сейчас же не советское время, когда за высказанные публичные слова можно было лишиться работы, а то и угодить в лагерь или психушку.
— Но вы же видели, что многие даже не хлопали после его выступления, сидели, опустив глаза, и ушли понурые, грустные. А когда речь закончилась, была пауза, люди не знали, как на это реагировать, особенно чиновники.
Многие из них, кстати, подходили потом со словами: “Леня, как ты здорово все сказал!”. Но случись что, никто не сможет поддержать. В этом весь ужас нашего общества.
— Жюри, состоящее во многом из руководителей каналов, знало, кому вручает премию, и наверняка предполагало, что Леонид может сказать во время вручения.
— Не думаю. У каждого свое представление о добре и зле. Лёня очень благодарен Константину Эрнсту за то, что он стал единственным, кто за эти годы дал ему работу. Большинство же просто боялись.
Владимир Познер:
— Я разговаривал с Леонидом Геннадьевичем до начала церемонии, и он сказал мне, что подготовил речь, которая, как ему кажется, будет довольно злая, и он не уверен, правильное ли место выбрал для такого выступления.
Он очень нервничал, и я прекрасно понимал его состояние. Что касается самого выступления, то оно жесткое, но абсолютно правильное, подписываюсь под каждым словом. В этой речи нет ничего героического, хотя бы потому, что Леонид ничем не рисковал, произнеся ее. Она никак не
ухудшает его положения. Но это была честная, объективная оценка нынешнего состояния российского телевидения.
Михаил Швыдкой:
— То, что сказал Леонид Парфенов, безусловно, заслуживает внимания хотя бы потому, что все мы знаем и высоко ценим его журналистский талант. Не случайно же он стал первым и, пожалуй, бесспорным лауреатом Премии Листьева. Он сказал то, что чувствовал, и к этому надо относиться
уважительно даже тем, кому его слова покажутся спорными или вообще не понравятся. Правда, все, о чем он говорил, на самом деле известно.
Я очень уважаю тех людей, кто делает информационное телевидение на наших главных каналах, но при наличии Интернета, радио и печатных СМИ понимаю, как непросто им работать в предлагаемых обстоятельствах.
Нужно перестраиваться, хотя бы учитывая то, что президент говорил о стаг-
нации в нашей политической жизни. Не может же первый человек в стране работать главным государственным либеральным журналистом, это не его задача. Леонид Геннадьевич озвучил то, что назрело для серьезного профессионального разговора. Но, честно говоря, я думаю, что, когда такой текст формулируется, лучше это делать таким образом, чтобы не ставить в неловкое положение своих товарищей.