Все остальные из этого списка тоже были людьми заметными, занимавшими в разное время весьма высокие должности: тринадцать генералов, в т.ч. пять зам. наркома обороны, три начальника ГУ ВВС (по нынешним понятиям это — главком ВВС), один — начальник ПВО страны, два командующих военными округами, два — начштаба ВВС, два — зам. начальника ГУ НКО, два зам. начальника управления наркоматов. Один начальник военной академии. Один генерал-адъютант замнаркома обороны по вооружению. В группе были и гражданские. Один первый секретарь ЦК союзной республики и один первый секретарь обкома партии. Два — замнаркома. Два — директора институтов (научно-исследовательских). И один — начальник ОКБ — главный конструктор оружия. Трое были членами ЦК и трое — кандидатами в члены ЦК. Пятеро — депутатами Верховного Совета СССР...
Вот их полный список в том же порядке, как в расстрельном документе.
Все перечисленные 20 человек были расстреляны в Барбыше под Куйбышевом в песчаном карьере на полигоне Куйбышевского УНКВД.
А еще пять человек — гражданских — из того же списка были расстреляны в другом месте — под Саратовом (есть сообщения о том, что это произошло 1 ноября 1941 года):
21. Вайнштейн Самуил Герцович, заместитель наркома рыбной промышленности.
22. Белахов Илья Львович, директор Института косметики и гигиены Главпарфюмера.
23. Слезберг Анна (Хая) Яковлевна, начальник “Главпищеароматмасло” Наркомпищепрома СССР.
24. Дунаевский Евгений Викторович, литературный работник, переводчик с персидского языка, поэт.
25. Кедров Михаил Сергеевич, член президиума Госплана СССР, директор Военно-санитарного института.
Сколько лет прошло с тех пор — выросли их дети, внуки и правнуки, а ведь до сих пор никакого объяснения происшедшему 69 лет назад нет. Ведь нельзя же всерьез воспринимать тот бред о “военном заговоре”, “контрреволюционной работе в армии”, “шпионаже” или “вредительских пушках”, которым наполнены их “дела” и которые даже сегодня публиковать страшно и стыдно. Речь о другом — почему губили лучших людей страны, особенно нужных ей именно в тот час, самый тяжелый для нее, когда враг подходил к Москве и каждый опытный человек был на вес золота? Может быть, пора попытаться понять, для чего и кем это делалось? Серьезный намек в этом направлении дает судебное дело Берии. Вот ключевая фраза из приговора по нему: “Судом установлено, что в октябре 1941 года подсудимый Берия, заметая следы совершенных заговорщиками преступлений (в полном соответствии с нравами своего времени группу Берии и его шести подельников почему-то называют “заговорщиками”. — А.О.), отдал письменное распоряжение о расстреле без суда 25 арестованных по списку, составленному подсудимыми Меркуловым и Кобуловым. В ЭТОТ СПИСОК БЫЛИ ВКЛЮЧЕНЫ ЛИЦА, СО СТОРОНЫ КОТОРЫХ ЗАГОВОРЩИКИ МОГЛИ ОПАСАТЬСЯ РАЗОБЛАЧЕНИЯ”. Попытаемся понять: какого разоблачения могли ожидать от людей, попавших в этот список? Их можно разделить на четыре группы.
1). АВИАЦИОННАЯ: Локтионов, Смушкевич, Рычагов, Штерн, Володин, Проскуров, Арженухин.
2.) АРТИЛЛЕРИЙСКАЯ: Савченко, Сакриер, Склизков, Каюков, Соборнов, Засосов, Таубин (все, кроме Таубина, выпускники Артиллерийской академии).
ПРЕДСТАВИТЕЛИ ДВУХ ЭТИХ ГРУПП НЕПРЕРЫВНО РАБОТАЛИ С ГЕРМАНИЕЙ в 1939—1941 гг., некоторые входили в состав совместных комиссий и делегаций, другие ездили туда в командировки, приобретая для СССР самолеты и другую военную технику, перенимая немецкий военный и промышленный опыт, приобретая оборудование и новые технологии. Но руководство страны боялось скорее не столько возможности их предательства там, сколько возможности утечки информации об этом здесь, а особенно после начала войны, — о том, какие ориентировки, задания и указания они получали непосредственно от первых лиц, посылавших их в загранкомандировки (а они практически все бывали и в кабинете Сталина) к “союзнику”, который неожиданно вопреки заверениям вождя 22 июня 41-го года вдруг превратился в самого страшного противника. Очевидно, именно это имелось в виду как “опасность разоблачения”. Предположенная автором причина ареста Таубина — особая, она будет изложена ниже. Скорее всего особой была и причина ареста Сакриера, возможно, какая-то оценка ситуации, высказанная им, способная привести к разоблачению Инстанции (например, если он постоянно высказывался против контактов с фашистской Германией), поэтому он и был арестован раньше всех из группы — 21 апреля 1941 г. 16 мая был арестован Таубин — единственный арест в мае. 7 июня взяли Штерна и Смушкевича, 19 июня — Савченко, остальных же — после начала войны (на мой взгляд, причиной большинства этих арестов стала начавшаяся война, когда потребовалось срочно скрыть степень предвоенного военно-технического сотрудничества с фашистской Германией).
3) ЖЕНЫ АРЕСТОВАННЫХ: Фибих (Савченко) — жена Савченко; Нестеренко — Рычагова; Розова-Егорова — Розова. Еще предстоит понять, почему три жены высокопоставленных лиц из этого списка были расстреляны вместе со своими мужьями. По моему мнению — жены Савченко и Розова были обречены, поскольку находились вместе со своими мужьями в их длительных загранкомандировках, первая — в Германии (Савченко решением Политбюро от 23 октября 1939 г. был назначен зам. председателя Хозяйственной комиссии в Германии Тевосяна), вторая — в США, т.к. Розов был не только замнаркома, но и руководителем Амторга. Общение же с США было резко оборвано после (или накануне) подписания договоров с Германией. Жена Рычагова — майор авиации Мария Нестеренко была замкомандира авиаполка особого назначения (весьма вероятно, того самого АПОН полковника Мурзина, а затем Грачева, который базировался на Центральном аэродроме и выполнял особо важные задания ЦК партии и правительства, в том числе заграничные рейсы).
4) ЛЮДИ, ИМЕВШИЕ В ПРОШЛОМ КОНТАКТЫ С ВОЖДЯМИ (в этой группе все были арестованы в 1939 г., лишь Булатов в 1938 г.). Голощекин и Булатов были со Сталиным в туруханской ссылке в 1915—1917 гг. Вайнштейн, Белахов, Слезберг — бывшие коллеги жены Молотова Жемчужиной (первый был ее замом в Наркомрыбпроме, второй — подчиненным в ее главке “Тэжэ” Наркомпищепрома, третья — начальником соседнего главка в Наркомпищепроме). После того как в июне 1939 г. их одновременно арестовали, 10 августа того же года Политбюро приняло решение о проверке в связи с этим Жемчужиной и об освобождении ее в последующем от поста наркома Рыбпрома (что и было выполнено 21 октября 1939 г.). Кедров в 1922 г. проверял Берию в Баку от ВЧК, он был членом ее коллегии (по другим сведениям, у Кедрова — начальника Каспийской ЧК — в 1922 году произошел конфликт с замначальника Азербайджанской ЧК Берией) и тогда еще предлагал его снять. После появления Берии в Москве в ноябре 1938 года на должности первого замнаркома внутренних дел Кедров вновь стал будировать этот вопрос и был 16 апреля 1939 года арестован. Розов с кем-то из высшего руководства ездили по США в 1936 г. Вернулся из длительной загранкомандировки в январе 1940 г. и в апреле был арестован. Не совсем понятно, с кем из руководства страны пересекались пути переводчика восточной поэзии Е.Дунаевского. Единственный, к кому он мог иметь отношение по своей профессии, — это Сталин, который писал стихи на грузинском языке, которые поэтому надо было переводить на русский. А ведь есть сообщения, что Берия к 60-летию вождя (кстати, тоже в 1939 году) хотел издать в Москве сборник его стихов, но Сталин запретил... Итак, общим у всех 25 человек из этого списка было то, что они могли разоблачить в чем-то тех, кто отдал приказ об их включении в расстрельный список. Один из них Берия, он сам себя назвал, подписав указание о расстреле двадцати пяти. Однако по уровню лиц, включенных в список, ясно, что решение об их ликвидации мог принять лишь один человек — Сталин. Значит, именно они в первую очередь и опасались разоблачения. Ведь всех включенных в список двадцати пяти прямо коснулся переход к дружественным отношениям с фашистской Германией в 1939 году, и они все принимали по указанию Инстанции самое активное участие в советско-германском хозяйственном и военно-техническом сотрудничестве в 1939—1941 гг., включая командировки за рубеж и прием в СССР германских представителей.
Арест трех человек, контактировавших с Жемчужиной по работе, и серьезное ее предупреждение были осуществлены скорее всего для гарантии полного следования Молотова курсу вождя в советско-германских отношениях (возможно, до этого он даже возражал против дружбы с Гитлером).
С тремя — Голощекиным, Булатовым и Кедровым — просто сводили старые счеты, используя сложившуюся ситуацию.
С 16 мая 1941 года вслед за Таубиным и Бабуриным начинаются аресты не входящих в “список двадцати пяти” работников оборонной промышленности и военных, в первую очередь авиаторов, так или иначе имевших отношение к созданию и испытаниям 23-мм и 37-мм авиапушек и 12,7-мм крупнокалиберного пулемета Таубина—Бабурина, в том числе: полковника авиации Г.М.Шевченко — начальника Научно-испытательного полигона авиационного вооружения ВВС (18 мая); генерал-майора авиации А.И.Филина; зам. нач. Главного управления ВВС и начальника НИИ ВВС (23 мая); наркома боеприпасов И.П.Сергеева (с 3 марта 1941 г. освобожденного от должности и ставшего преподавателем Академии Генштаба (30 мая); наркома вооружения Б.Л.Ванникова (9 июня); начальника ГУ НКВ И.А.Мирзаханова, непосредственного начальника Таубина (дата ареста неизвестна); замнаркома авиапромышленности В.П.Баландина (дата ареста неизвестна); замнаркома обороны генерала армии К.А.Мерецкова (24 июня). К счастью, четыре последних человека почему-то были по указанию Сталина освобождены после нескольких месяцев допросов и жестоких избиений и успешно продолжили ответственную работу на очень высоких постах. Ванников руководил атомным проектом и стал трижды Героем Социалистического Труда, Мерецков стал маршалом и командовал фронтами, Мирзаханов стал замнаркома вооружения и генералом, Баландин занял свой прежний пост замнаркома авиапромышленности. Остальные же из этого списка были расстреляны в Саратове вместе с большой группой военных — всего 46 человек. В составе этой группы было семь генерал-лейтенантов, девять генерал-майоров, четыре Героя Советского Союза, арестованных перед самой войной и вскоре после ее начала. Вряд ли можно считать совпадением то, что их расстреляли именно в День Красной Армии — 23 февраля 1942 года. Это было серьезным предупреждением всем военным по поводу их возможных высказываний о предвоенном сотрудничестве СССР и Германии и о ситуации и событиях 22 июня 1941 года, которые c тех пор надолго стали Великой тайной Великой Отечественной войны.
О каждом из людей “Списка двадцати пяти”, сбивавших немецких фашистов в небе Испании, громивших японских милитаристов в небе Китая и Монголии, участвовавших в труднейшей “зимней войне”, создающих боевую технику для авиации и артиллерии, можно писать отдельную книгу. О некоторых из них уже много написано и еще больше будет написано. О некоторых практически ничего не известно, о других же известно очень мало. А ведь пересечение судеб этих героических и талантливых людей в одной точке временного пространства — 28 октября 1941 года — позволяет не предположить, а узнать наконец, что же было истинной причиной этого бесчеловечного решения, уничтожившего тех, кого страна превозносила, делала своими героями и орденоносцами, в том числе тех, кто, опережая время, создавал для нее новое оружие, которое появится в мире лишь через четверть века после их смерти.
Именно такой человек был расстрелян под №14 “Списка 25-ти”.
Продолжение — в следующем номере.