- Как себя чувствует Сноуден? Вы говорили, что он проходит реабилитацию. Сейчас у него есть какие-то моральные проблемы?
- Нет, никаких нет. Сейчас абсолютно все нормально. Потихонечку приходит в себя.
- С ним работает психолог?
- Нет, никакой психолог с ним не работает. Ему достаточно того, чтобы проводить время в нормальных условиях. Я думаю, что психолог ему для этого не нужен на сегодняшний день. По крайней мере, он не изъявлял таких пожеланий.
- Эдвард общается со своим отцом и другими родственниками?
- Я все-таки на эту тему не могу говорить. У него, безусловно, есть доступ к Интернету, он абсолютно свободный человек, но что касается его частной жизни, это находится вне моей компетенции.
- Вы с ним вообще не говорите на эту тему?
- Нет, конечно, я общаюсь, безусловно. Я общаюсь с отцом, с мамой и с его сестрой. У нас идет активная переписка, но я не хотел бы раскрывать детали без его ведома – поскольку это касается его личной жизни. А так – у него абсолютно нормальные контакты с родственниками. Он поддерживает эти контакты, в том числе через меня. Он путешествует, интересуется многими вопросами, в том числе и тем, что происходит в мире, поэтому в данном случае все нормально.
– То есть он не сидит в четырех стенах?
– Нет, конечно. Он любит путешествовать, ездит, знакомится.
– Как Эдвард отреагировал на последние действия британских и американских властей, которые пытались «прессануть» The Guardian и The New York Times?
– Конечно, он знает об этом. Он возмущен таким поведением. Все-таки когда мы говорим о правах человека, то, конечно, такой поступок со стороны Великобритании и США свидетельствует о том, что интересы государства или, как они говорят, национальной безопасности - выше прав человека. Это абсолютно нечестно и неправильно. Если в отношении человека и проводить какие-то мероприятия и если у государства есть к нему претензии, это должно быть исключительно в рамках закона. Должны быть санкции суда и т.д. Но мы видим, что этого не происходит, и эти события в Сирии, которые сегодня развиваются, они тоже вызывают беспокойство. Якобы у Агентства национальной безопасности есть какие-то доказательства (применения химического оружия властями Сирии – «МК»). Я вам скажу, это полный абсурд. Инспекторы ООН еще даже не вернулись, и мы знаем, что некоторые из них высказывались о том, что нет доказательств. Но тем не менее мы видим позицию Америки – опять вот этот менторский тон. В данном случае я задумался над тем, что Барак Обама является нобелевским лауреатом. Я честно скажу, что в истории были разные лауреаты, но чтобы был нобелевский лауреат, который бы развязывал войну в отношении другого суверенного государства, я такого пока не слышал. В данном случае ему следует отказаться от премии и потом уже применять агрессию. Тем более, надо учесть, что Сирия не нападает на США и это же не ответный удар какой-то. Несмотря на то, что позиция ООН достаточно жесткая, мы видим, что президент Америки и по отношению к Сноудену, и по отношению к Сирии занимает, на мой взгляд, абсолютно неправильную и неоправданную позицию с точки зрения гуманных соображений.
- Как раз что касается слежки и давления США, сам Сноуден, находясь в России, чувствует себя в безопасности?
- Ну, я могу так сказать: он, конечно, понимает тот уровень опасности, который существует на сегодняшний день. Те условия, в которых он находится, они приемлемы с точки зрения каких-то бытовых вопросов и приемлемы с точки зрения его защищенности.
- Эдвард говорил вам о своих планах на будущее? Чем он намерен заниматься?
- Поступает на сегодняшний день достаточно много предложений по его работе, но он пока не определился. Пока что будет определяться, мы проведем встречу с отцом, и уже после этого можно будет что-то сказать.
- И о предложении от создателя «Вконтакте» он тоже слышал?
- Да, конечно. Я ему все передаю, в том числе те письма, которые приходят на мое имя.
- Кто-то помогает Сноудену финансово? Ведь есть специальные фонды, созданные для этого.
- У него денег практически нет. Те фонды, которые сейчас собирают деньги, - мы знаем о них - уже выходили на меня, чтобы хоть каким-то образом передать Эдварду те суммы, которые были собраны. Но сейчас все находится в технических и в организационных моментах. Пока такая ситуация.
- А ваши коллеги-правозащитники, которые тоже встречались со Сноуденом в аэропорту Шереметьево, они помогают как-то?
- В данном случае нет такой необходимости, потому что я работаю как адвокат. Конечно, они высказали свою позицию, за что Эдвард им очень благодарен.
- В одном из своих интервью вы говорили, что Сноуден сейчас много читает. Какие книги вы ему приносите?
- Сейчас он читает еще те книги, которые я ему привозил. Я собираюсь ему еще привезти ряд книг – из классики на английском языке. Я сделал подборку. Толстого хочу ему привезти (по крайней мере, он изъявил такое желание) и ряд других книг, связанных именно с нашими традициями и обычаями – он этим очень интересуется. Я ему обязательно эту подборку отвезу.
- Эдвард что-нибудь говорил о тех книгах, которые вы ему приносили в прошлый раз?
- Конечно. Это ему безумно интересно. Он сказал, что первая книга, которую я ему подарил – Букварь, - это первый подарок на русской земле. Ну и что касается Достоевского, ему очень понравилось. И нравы в те годы, которые описывает Достоевский, и язык, и отношения – безусловно...
- Сейчас он может что-то сказать по-русски?
- Более-менее. Какие-то слова уже четко чеканит.
- Например?
- Реагирует, кое-то понимает. Нельзя сказать, что он выучил язык, он много времени будет уделять этому - я знаю это с его слов. Но уже какие-то такие слова может сказать: «тяжко, тяжко», «стакан».