«Для нас это было честью»
Руслану Низамутдинову было 19, когда его призвали в армию. Он хотел учиться в медицинском институте, но с первой попытки поступить не удалось. В военкомате парню предложили почетный вариант — пройти службу в Президентском полку. А после «учебки» Руслана могли бы определить в конный караул. «Для нас это было честью», — говорит отец мальчика Салават...
17 мая Руслана призвали, и уже через два дня начались сборы на территории военного лагеря войсковой части 1005, который находился в Подмосковье — деревне Новая Купавна. Медицинское обслуживание на территории лагеря осуществлялось личным составом 1-го медицинского пункта 2-го отделения 1-го отдела управления медицинского обеспечения Службы хозяйственного обеспечения ФСО России.
Но прошло не больше двух недель, как Руслан скоропостижно скончался в медсанчасти.
Как установило следствие, 30 мая в 17.15 Руслан обратился в медицинский пункт. Дежуривший в это время фельдшер Михаил Крутых поставил курсанту диагноз «острое респираторное заболевание». На тот момент температура у Руслана уже поднялась под 40 градусов. Крутых поместил пациента в стационар медпункта.
«Уголовное дело по статье 293 часть 2 (халатность, повлекшая по неосторожности смерть человека) будет рассматриваться в связи с тем, что Крутых не выполнил своих обязанностей. Он обязан был поставить в известность при такой температуре лечащего врача и наблюдать за состоянием здоровья пациента. А он провел только поверхностный осмотр», — рассказал «МК» Салават.
Из материалов дела следует, что фельдшер прописал Низамутдинову постельный режим и жаропонижающее. При этом Крутых не стал сообщать начальнику медицинского пункта ни о том, что к нему на лечение поступил курсант, ни о симптомах. Спустя четыре часа температура у парня поднялась еще выше. То есть эффекта от жаропонижающего не было — в такой ситуации Крутых обязан был отправить мальчика в госпиталь. Но он продолжил ранее назначенное лечение. «Небрежно отнесся к наличию у Низамутдинова Р.С. устойчивой гипертермии, что свидетельствует о необходимости безотложного оказания последнему медицинской помощи», — позже прочтут родители в постановлении о возбуждении уголовного дела.
Дальше события развивались трагическим образом: в 4.50 состояние здоровья Руслана заметно ухудшилось — на фоне падения температуры до 35 градусов у него наблюдались упадок сил и потеря сознания. А в 5.20 призывник скончался.
Сослуживец, который в это время также проходил лечение, потом расскажет, что проснулся от хрипов Руслана, который сидел на кровати, тяжело дышал, а потом упал на пол. «У него буквально взорвались надпочечники и произошло кровоизлияние в мозг», — говорит Салават Низамутдинов.
Посмертно Руслану Низамутдинову поставят диагноз — «менингококковая инфекция, осложнившаяся развитием инфекционно-токсического шока, отека-набухания головного мозга и выраженного тромбогеморрагического синдрома». Следователи заключили, что самого неблагоприятного исхода избежать было можно. Если бы Крутых смог правильно диагностировать заболевание, если бы назначил правильное лечение... Если бы вообще хоть кто-то озаботился тем, что призывник находится в критическом состоянии.
31 мая родителей оповестили о смерти сына и организовали для них поездку в Новую Купавну. Там с ними встретился и.о. командира учебной части, который принес Низамутдиновым устные соболезнования. Он устроил для Салавата и его жены Ирины встречу и с фельдшерами, дежурившими в ту ночь, и с призывниками, которые в это время находились в стационаре вместе с Русланом. Родители хотели наедине поговорить с теми, кто находился в палате в тот момент, когда умер их сын, но сделать этого не удалось. «Фельдшер Крутых коротко рассказал, как он лечил Руслана. Сослуживцы сказали нам, что наш сын был хорошим парнем. А присутствовавший там начальник военного следственного отдела Следственного комитета РФ по Балашихинскому гарнизону Уланов дал свои телефоны и по нашему требованию разрешил осмотреть тело нашего мальчика», — рассказал Салават. Больше ни с кем из руководства родители не разговаривали, к ним никто не подходил...
«Решили не копать дальше»
Низамутдиновы ждали, что по факту гибели Руслана будет возбуждено дело. «Мы надеялись на соответствующее законное решение следствия. Это уголовное дело публичного обвинения, и для его возбуждения не требуется заявления потерпевших», — говорит Салават, сам в прошлом следователь. Когда он позвонил г-ну Уланову с вопросом о том, какие проводятся проверочные мероприятия, то не получил внятного ответа.
«После вскрытия тела сына мне стало ясно, что ему не оказали необходимой медицинской помощи, не отправили Руслана в госпиталь. Я пришел к выводу, что Балашихинский следственный отдел просто готовит отказной материал по факту смерти моего ребенка, дело собираются спустить на тормозах», — объясняет Низамутдинов.
11 июня, в день, когда Руслан должен был принять присягу, Салават и Ирина пришли с портретом сына к Вечному огню в Александровском саду — отчаявшись, они таким образом решили привлечь внимание властей к трагедии. За несанкционированную акцию Низамутдиновых задержали и доставили в ОВД «Китай-город», «конфисковав» у них баннеры с фотографиями Руслана. (Потом супруге Салавата даже пришлось обращаться в травмопункт, так как одна из сотрудниц полиции в ходе задержания оставила ей на спине кровоподтек.) Спасибо хоть на том, что протокол на несчастных родителей составлять не стали...
Только 8 июля уголовное дело все-таки возбудили — лишь после того, как Низамутдиновы самостоятельно написали заявление и еще раз вышли на Красную площадь с требованием привлечь всех виновных в гибели их мальчика к ответственности.
Между тем по результатам проверки командиру войсковой части 1005 было вынесено лишь представление об устранении выявленных на территории военного лагеря «Купавна» нарушений закона: «В результате недостаточно добросовестного исполнения служебных обязанностей майором Ковтуненко Е.Ю., капитаном Босый П.Н. и старшим лейтенантом Полдолиным Е.А. (в чьем подчинении находился Руслан Низамутдинов. — „МК“) были созданы благоприятные условия для развития и прогрессирования у Низамутдинова Р.С. менингококковой инфекции, а также создало опасность массового заражения военнослужащих роты указанным заболеванием и, как следствие, снижение боевой готовности войсковой части 1005», — заключил старший следователь военного следственного отдела СК РФ по Балашихинскому гарнизону Сотников. Представление под той же подписью получил и начальник медпункта, подполковник медицинской службы Сергеев: в его подчинении находился фельдшер Михаил Крутых. Подполковник получил дисциплинарный выговор за то, что не воспитал в фельдшере «чувства нетерпимости к пренебрежению требованиями законодательства».
После того как Низамутдиновы ознакомились с этими бумагами и с материалами дела, они только укрепились в мнении о том, что многие обстоятельства, связанные со смертью Руслана, остались невыясненными.
Известно, что за несколько дней до госпитализации Руслан звонил своей девушке Евгении и жаловался на недомогание. Родители недоумевают, почему следователи не проверили, на каких занятиях их сын был перед тем, как попал в лазарет, не опросили тех, кто был с ним рядом в это время... «Нет даже никаких объяснений того, почему врача не было на рабочем месте в рабочее время», — сетует отец.
«По нашему мнению, виноваты и командиры Руслана, которые не могли не видеть признаков заболевания и не приняли мер к своевременному поступлению сына в медицинскую часть. Также виноваты врачи и начальник медицинского пункта, которые не организовали надлежащее исполнение обязанностей своими подчиненными», — считает Салават. Коротко говоря, из-за высокого статуса полка решили просто «не копать дальше», убеждены Низамутдиновы.
«Хотим добиться правды»
В середине лета родители Руслана получили телеграмму с приглашением прибыть в Кремль 22 июля для того, чтобы оформить документы на страховку, которая полагалась им в связи со смертью сына.
Тогда Салават и Ирина еще надеялись, что им удастся увидеть кого-нибудь из высокого руководства — например, коменданта Московского Кремля Сергея Хлебникова или командира Президентского полка Олега Галкина — и задать им все свои вопросы. Но Низамутдиновых встретил замкомполка по воспитательной работе Роман Лотвин, который предложил сосредоточиться на оформлении страховки: «Галкин Олег Павлович и Хлебников Сергей Дмитриевич в данный момент находятся на служебном совещании и присутствовать на данной встрече не могут», — сухо констатировал г-н Лотвин. Ирина предложила их подождать, но выяснилось, что для подобной встречи необходимо письменное обращение — только после этого будет назначено время.
Возмущенные родители не стали заполнять никаких страховых бумаг — отказались от денег. «Я буду говорить как отец солдата, я имею право на это, — заявил Салават. — Я хочу, чтобы вы поняли, мы не какие-то там крохоборы, мы любили своего сына, мы даже гордились, когда он пришел в Президентский полк. А теперь мы хотим добиться правды...»
Перед судом фельдшер Крутых заявил, что полностью признает свою вину. И в связи с этим попросил об особом порядке рассмотрения дела. «Это означает, что человек просит рассмотреть дело без исследования доказательств и надеется на смягчение наказания, — объясняет Салават. — Но мы выступили против особого порядка, потому что единственная возможность добиться справедливости — это задать наши вопросы в суде».
Смерть 19-летнего, полного надежд парня, который считал честью отдать свой воинский долг Родине, — это страшно. И страшно то, что никто из призывников в России не застрахован от повторения судьбы Руслана Низамутдинова. Даже если служить довелось в самых элитных частях.
P.S. У призывников в военном лагере, где находился Руслан, забирали мобильники — им разрешали звонить домой только по воскресеньям. Ирина Низамутдинова уверена, если бы у сына была возможность связаться с ней и сообщить, что он чувствует себя плохо, то она бы смогла хоть как-то помочь, настоять на том, чтобы Руслана отправили в госпиталь...
Как известно, Минобороны разрешило срочникам использовать мобильные телефоны. Однако, по словам главы Комитета солдатских матерей Татьяны Значковой, практика «изъятия» мобильников у солдат повсеместна: «Командиры отбирают у всех мобильные и назначают время раз в неделю или раз в десять дней, когда каждый солдат может прийти в определенный кабинет и оттуда со своего аппарата позвонить или послать домой SMS». Военные объясняют эту практику тем, что звонки мешают службе...