«Вернулся к боям — уже на ринге»
23-летний Александр Бабушкин из Новосибирска с детства мечтал быть похожим на своего прадеда, ветерана Великой Отечественной войны Владимира Приходько. И удивительным образом повторил его судьбу.
— Мой прадед, Владимир Александрович, отправился на фронт в 18 лет, только выпустившись из детского дома, — рассказывает Александр. — Воевал на Белорусском фронте, в разведке. Дошел до Берлина, был награжден орденами и медалями. А потом их спецподразделение перебросили на Западную Украину. Они еще два года в лесах и подпольях боролись с пособниками фашистов — бандеровцами.
В мирное время Владимир Приходько работал в Новосибирске на металлургическом заводе имени Кузьмина.
— В годы войны прадед был ранен, у него остался осколок в затылке. Так с ним и жил всю жизнь. В преклонные годы все больше стала сказываться тяжелая контузия, полученная на фронте. Владимира Александровича мучила бессонница, он многое стал забывать. Ему покупали табак, он его куда-то складывал, а куда — забывал. После смерти прадеда у него в доме нашли несколько килограммов табака.
Александр Бабушкин с детства, как и прадед, хотел стать разведчиком. Когда учился в школе, а потом в Новосибирском архитектурно-строительном колледже, занимался в военно-патриотических клубах единоборствами: кикбоксингом, вольной борьбой, армейским рукопашным боем.
Срочную службу проходил в спецназе ВДВ.
— В армии подписал контракт. Служил в 24-й отдельной бригаде специального назначения разведчиком-санитаром. В середине января 2022 года мы отправились на учения в Белоруссию. Родных предупредил, что буду три недели без Интернета, без связи. А 24 февраля мы получили приказ о том, что будем заходить на территорию Украины, выполнять поставленные задачи. Началась специальная военная операция. Я был в элитных войсках, близкие, конечно, поняли, где я нахожусь.
В Черниговской области их подразделению пришлось брать вражеские опорники, на бронеавтомобилях «Тигр» штурмовать позиции ВСУ. Поразило Александра то, что украинские боевики, отступая, оставляли своих убитых бойцов, а тяжелораненых добивали.
— В марте 2022-го наше подразделение попало под массированный обстрел. Утром, когда мы должны были выдвинуться на задачу, по нам стали бить из реактивных систем залпового огня «Град». Большая часть снарядов легла в поле, но какие-то долетели до нас. Троих ребят убило осколками. Среди них был парень с позывным «Грек». Мы с ним были с одного года, с одного призыва, вместе были с самого начала службы. При том обстреле его жизнь оборвалась…
Самого Сашу отбросило ударной волной, посекло осколками, у него была оторвана правая рука. Он успел вызвать помощь, заместитель командира группы наложил ему жгуты.
— Меня разорвало основательно. Я был в сознании еще минут 15, а потом отрубился, впал в кому. Мне повезло, так как бригадные фельдшеры еще не поменяли дислокацию и стояли от нас примерно в 300 метрах. Через 3–4 минуты я был уже в фельдшерском «КамАЗе». А через 15 минут лежал на операционном столе в полевом госпитале.
Саша потерял правую руку, осколками ему сильно посекло левую. Также врачи зафиксировали открытый перелом левой ноги, слепое ранение левого глаза, тяжелую контузию. Шрапнельные осколки у него были по всему телу. Один прилетел в печень, второй прошел в миллиметрах от сердца и вылетел через лопатку. Также у разведчика был разрыв селезенки, перелом ребер.
После полевого госпиталя его переправили в белорусский Гомель. А через сутки на самолете доставили в Санкт-Петербург, в военно-медицинскую академию имени Кирова.
Александр был в медикаментозной коме.
— Спасибо врачам, которые не спали ночами и вытащили меня с того света. Заново собрали мне ногу, чудом спасли левую руку, на которой возникали нагноения, мне сшивали сухожилия, вставляли спицы… В общей сложности я перенес 38 операций.
Как говорит Александр, он долгое время был лежачим, весь обездвиженный, в бинтах и аппаратах.
— Первое время было очень тяжело, не мог уснуть, в сутки мог поспать от силы часа три. Большую поддержку мне оказала семья, а особенно мама. В госпиталь также приезжали мои друзья-земляки и ребята-сослуживцы. Мне помогла вера в лучшее. Решил не зацикливаться на неприятностях, дал себе установку, что с потерей руки и другими ранениями жизнь не заканчивается. Надо развиваться, принимать душой и телом перемены в жизни.
Александр вспоминает, как в госпитале после трех месяцев, когда он был лежачим, начал вставать на ноги, ходить с ребятами по отделению.
— Как-то решил присесть на диванчик, хотел по привычке облокотиться на правую руку, а ее-то нет… И перевернулся через этот диван. Пацаны, кто потерял ступни, вставая ночью в туалет, спросонья, на подсознательном уровне пытались опереться на ноги. И падали. Забывали, что ступней-то нет.
В госпитале Саша пролежал 9 месяцев. Вернувшись домой, получил еще один удар. Столкнулся с предательством близкого человека.
— Жена, теперь уже бывшая, была недовольна, что я не откосил, не спрятался, как некоторые, а отправился на СВО. Я ей еще раньше говорил: «Ты же не за «казанского» замуж вышла, а за военного». В общем, мы расстались.
К мирной жизни при поддержке друзей Саша возвращался через спорт.
— Пошел к своему командиру Николаю Рудакову, с которым раньше вместе учились и были курсантами в военно-патриотическом клубе. Он работает тренером в спортклубе «Кратос», занимается единоборствами. Я начал тренироваться. Потом мы с Колей решили, что мне надо заниматься адаптивными видами спорта — развиваться в паратхэквондо (тхэквондо для спортсменов-инвалидов с травмой или отсутствием рук). Была разработана специальная программа тренировок. Весь упор делался на работу ногами: «вертушки», лоу-кик (низкий удар ногой), боковые удары.
Спорт стал для Саши терапией. На тренировках он выплескивал все переживания, с ударами уходил весь негатив.
Тренер Александра Николай Рудаков, в свою очередь, подчеркивает, что Саша — настоящий русский воин, несмотря на все сложности и неудобства, которые не каждый сможет перебороть (а некоторые и представить), он продолжает заниматься собой и двигаться вперед.
Саше практически удалось восстановить форму. Кроме занятий единоборствами он сейчас ходит по воскресеньям играть в футбол. Занимается бегом.
В этом году потерявший руку разведчик отправился на «Парасибириаду-2024», которая проходила в Хакасии. Взял «золото» в плавании на 50 метров и две бронзовые медали — в беге на дистанцию 200 метров и в прыжках в длину.
А плавать с одной рукой ох как непросто.
— После пяти метров моя левая рука «говорила», что больше не поплывет. Я дальше плыл уже на спине, активно помогая себе ногами.
— Ранения на левой ноге не дают о себе знать?
— На протяжении нескольких месяцев — полугода все может быть хорошо, а потом вдруг резко начинаются боли. Ощущение такое, будто внутри кости что-то болит. Однажды думал, что у меня после тренировки спица из ноги выскочит. Не знаю, может быть, это реакция на перемену погоды или сказываются нагрузки.
Левая рука, как говорит Александр, у него работает процентов на 30.
— Там рабочих — два пальца, мизинец и безымянный. Другие пальцы пока не работают, на одном нет кости. Скоро я снова полечу в Питер, в начале лета мне пришел вызов из госпиталя, будут вставлять кость. И дальше врачи будут решать, что можно еще сделать.
Для правой руки Александру сделали механический протез.
— Он однохватный, за счет мотора обеспечивается простое смыкание и размыкание пальцев кисти руки. Он все-таки ограничивает возможности и свободу действий. Сейчас я сотрудничаю с протезной компанией, идет оформление документов, и мне будут делать бионический протез руки. Это уже высокотехнологичное изделие, электрические приводы позволяют управлять движениями с помощью мышц и нервных импульсов.
Александр окончил специальные курсы вождения.
— Теперь воюю, чтобы получить водительские права. Левой рукой я могу и руль держать, и переключать коробку передач и поворотники. Свою машину я сейчас продал, пока меня везде возит мама.
За проявленный героизм разведчик Александр Бабушкин был награжден медалью Александра Суворова. Ему было присвоено офицерское звание. Из госпиталя он выписался уже будучи прапорщиком.
Александр прошел специальную подготовку по работе с добровольцами и мобилизованными. И после реабилитации может работать военкомом в одном из военных комиссариатов Новосибирска.
Саше 23 года. Сердце его свободно. Парень пока проходит курс реабилитации. Продолжает заниматься спортом, саморазвитием. А в дальнейшем, после завершения контракта, планирует открыть свое дело. Заниматься сваркой, ремонтом машин. Команда единомышленников уже подобрана.
Спецназ ведь не сдается.
«Ушел добровольцем на СВО в 57 лет»
Еще один наш собеседник — Владимир Головацкий. Он ветеран боевых действий, живет в Севастополе.
— Я родом с Донбасса, из поселка Стожково Шахтерского района Донецкой области, — рассказывает Владимир. — В Севастополь приехал после окончания школы. Это было еще в советское время. В Крыму жили мои старшие брат с сестрой. Они мне и посоветовали перед армией поступить в техническое училище, чтобы у меня уже была рабочая специальность. Я отправился в справочное бюро, попросил дать мне координаты «самого лучшего училища» в Севастополе. Пошел по указанному адресу, оказалось, что это не училище, а мастерские. И набор там был уже завершен. Я сел на лавочку, раздумывая, что делать дальше. И тут вышел мастер, спросил, кого я жду. Я рассказал ему свою историю. И он мне предложил: «Будешь в моей группе учиться?» Я, святая простота, не зная еще ничего о специальности, выпалил: «Буду».
Так Владимир стал учиться в мастерских на слесаря по сборке металлоконструкций.
— В свои 16 лет, сразу после школы, я стал пробивать себе дорогу. У нас была хорошая стипендия — 80 рублей. Я бы окончил учебные мастерские с «красным» дипломом, если бы не перепутал на экзамене страны, которые входили в Организацию Варшавского договора.
После учебы Владимира распределили на военный завод, который был в ведении строительного управления Черноморского флота.
— А вскоре меня призвали в армию. Я попал в учебный центр по подготовке специалистов для морских частей погранвойск КГБ СССР, который располагался в Анапе. Это была одна-единственная такая учебка на весь Советский Союз. После 9-месячной подготовки отправился служить на Дальний Восток, в отряд пограничных сторожевых кораблей во Владивостоке.
Корабли в отряде, как говорит Владимир, были именные. Он служил телеграфистом, в его ведении была засекреченная аппаратура связи.
— После срочной службы я хотел остаться на флоте, стать мичманом. Но рядом не было никого, кто бы подсказал, посоветовал. В Севастополе на заводе я стоял в очереди на квартиру. Подумал, что вернусь и получу жилье. Но все обернулось иначе. Я вернулся в город русских моряков, женился, в семье появилось двое сыновей. Нам дали место в общежитии, где мы живем по сей день.
Еще до развала Советского Союза Владимиру довелось пройти переподготовку в советском спецназе, в районе Очакова, на острове Майский.
— Нам сказали: «Езжайте, половите рыбку, отдохнете». «Отдых» оказался очень интенсивным. Мы попали туда, где готовят подводных диверсантов. После семи прыжков с парашютом уходили в специальных комплексах под воду, учились двигаться в толще воды, используя новейшие образцы техники и вооружения для подводной войны. После переподготовки нам присвоили офицерские звания.
Вместе с распадом СССР «приказал долго жить» и завод, на котором работал Владимир. Ему пришлось осваивать новую специальность, он стал облицовщиком фасадов. Более 30 лет проработал в строительном управлении в Севастополе.
— Работал в основном по договорам. Иду теперь по аллее городов-героев, мимо памятника Солдату и Матросу, Дома Москвы и черноморского филиала МГУ, и отмечаю, что ко всем этим объектам я приложил руку.
Не мог остаться в стороне Владимир Головацкий и когда началась специальная военная операция на Украине.
— У меня дед, Яков Васильевич Кудаев, прошел всю Великую Отечественную войну. И я хотел защищать родной Донбасс. Закончив все начатые работы, пошел в военкомат. Мне было 57 лет. По военной специальности я телефонист, в военном билете указано: без ограничения возраста. И меня без лишних вопросов взяли добровольцем. В пятницу я обратился в военкомат, а во вторник мы уже были в Ростове-на-Дону, где формировалось наше подразделение.
Владимир попал в добровольческое подразделение БАРС, в отряд имени Ковпака. Как говорит наш собеседник, у них были контракты от месяца до трех месяцев.
— Нас отправили на Запорожское направление. Мы сразу попали на передовую. Никаких блиндажей и укрытий еще не было. Трактор прорыл в поле траншею, а дальше мы окапывались уже сами. Была задача остановить врага и закрепиться на позициях.
Владимир был старшим телефонистом роты.
— Мы стояли возле Токмака. До позиций ВСУ было около километра. У них была эшелонированная оборона. В укрепрайоны они в свое время закатили железнодорожные вагоны и залили их бетоном. Мы были под постоянными обстрелами. Нельзя было ни костры разжечь, ни закурить.
Как говорит наш собеседник, с вражеской стороны через посадки, в туман, заходили диверсионные группы, с которыми велись стрелковые бои.
— Машина со спальными мешками, которую отправили из Ростова-на-Дону, до нас так и не доехала. Спасали бронежилеты, которые были и защитой, и одеялами.
От холода и сырости у Владимира начала трескаться кожа.
— По нам била вражеская артиллерия, танки, дроны. В конце месяца нас накрыло залпом из «Урагана» с фосфорными боеприпасами. Меня контузило, но мы оставались на позициях. Продолжали держать оборону на своем участке фронта.
Когда освободили Мариуполь, началась ротация.
— Стали приходить донецкие ребята, и мы смогли уйти на отдых. Свою задачу мы выполнили, стояли щитом и не дали противнику прорваться. А у меня к тому времени стало побаливать сердце. Я ничего не мог понять. В госпитале врач в звании майора, который снимал электрокардиографию, ахнул: «Дед, да у тебя микроинфаркт. Собирайся домой, тебе надо восстанавливаться». Это все оказалось последствием контузии.
Как говорит Владимир, всем добровольцам выдали справки, что они воевали в составе батальона БАРС.
— Но на них не оказалось печатей. Пришлось отправлять запросы. Потом в выписке из приказа была указана не та дата рождения. В итоге на оформление документов у меня ушло 1,5 года. И мне выдали удостоверение ветерана боевых действий первой степени. Я получил выплаты.
Как говорит Владимир, по своей специальности, «по плитке», он работать уже не мог. Обратился в центр занятости, а потом и в севастопольский филиал фонда «Защитники Отечества».
— Мне предложили пройти обучение и стать оператором котельной. Как раз то, что мне было по силам. Я прошел испытательный срок. И теперь меня приняли на постоянную работу. Я обслуживаю две котельные, которые обеспечивают теплом дома в микрорайоне Радиогорка на северной стороне Севастополя.
Владимир подсчитал, что за смену проходит около пяти тысяч шагов. Что очень хорошо для сердца.
— Я рад, что не сижу на работе на одном месте. Котельные, которые полностью автоматизированы, находятся на шестом этаже, а часть оборудования располагается в подвальных помещениях. Вот и бегаю вверх-вниз, чтобы контролировать работу котлов и насосов. Такая вот тренировка.
Если случается поломка в системе отопления в соседних поселках, Владимир в составе аварийной бригады выезжает на место.
Как говорит наш собеседник, он выжил под обстрелами. Видимо, у Бога на него были другие планы. И теперь он мечтает построить дом. Силы духа бывшему флотскому старшине Владимиру Головацкому не занимать.
— Меня поставили в очередь на получение земельного участка. А потом вдруг в департаменте по земельным и имущественным отношениям сказали: вы как доброволец не входите в льготную категорию. Говорю: «Как так? Мы же первыми пошли воевать, а теперь не входим в льготную категорию?» Я обратился к уполномоченному по правам человека в Севастополе. Меня заново поставили в очередь на получение земельного участка. Только раньше я был 292-м по счету, а сейчас — 7962-й. Мне в следующем году исполнится 60 лет. Как думаете, я дождусь своей очереди? А земельный сертификат — именной, по наследству не передается.