Полночь, окрестности Рыльска, точка встречи. Сопровождающий офицер просит водителя «Патриота» с командой телевизионщиков выключить свет и заглушить двигатель: береженого Бог бережет. Ночью небо в курском приграничье неспокойно даже здесь, на достаточном удалении от постоянно меняющейся линии боевого соприкосновения. Пока мы ожидаем, коллеги проверяют работу камер в инфракрасном режиме.
– Возможность съемки запуска «Ланцета» – редкая удача. Что там у нас с камерами?
– Нормально всё, можем работать!
Нам всем, конечно, и правда повезло. Работать со спецназовцами предстоит накануне их профессионального праздника – Дня спецназа России. Ребята эти засекреченные, скрытные, немногословные и редко становятся героями телевизионных сюжетов. Тем интересней.
Стоим у дороги, напряженно вглядываясь в редко проезжающие машины, ждем «Сумрака». Это командир расчета спецназа, с которым держим связь. Он появляется внезапно из полумрака, словно оправдывая свой позывной: мы смотрим в одну сторону, а с другой выплывает «Нива» и резко тормозит на обочине. Из машины выходит немолодой крепкий мужчина с бородой и внимательным, чуть уставшим взглядом из-под густых бровей. Скептически осматривает нас, шестерых журналистов.
– Что-то вас много! – пожимая руки, смеется «Сумрак». – Давайте тогда водителя оставляйте – и все в одну машину. Порядок работы такой: вы с моими разведчиками встретитесь и поедете за ними на запуск «птицы», а потом уже ко мне, на работу операторов. Сейчас за мной, потом на перекрестке повернем, и там вас парни ждут, всё расскажут. Согласны?..
На дороге нас и правда ждут: у припаркованной машины стоят трое «спецов».
— Значит, так, мужики: работа предстоит боевая. Едете за нами след в след. Как только свернем с дороги на грунтовку – свет сразу выключаете. Будем проезжать по «открытке» (открытая местность) к точке запуска, – инструктирует нас «Берлин», старший разведчик-оператор. – Если что не так – будем менять позицию. Вот, держите рацию. Мы вас предупредим, куда поворачивать, когда фары погасить и прочее, – слушайте команды!
– Принято! А поговорить с вами после пуска можно будет?
– Да, уйдем в лес – поговорим. Но все по ситуации. Поехали!
Вслед за спецназом едем в непонятном направлении в сторону передовой. Вэсэушнников в этом районе давно нет, но понятие «передовая» здесь весьма условно: ночью активность дронов противника лишь увеличивается.
Неожиданно наш разговор прерывает голос «Берлина» из «радейки» – рации:
– Внимательно, сейчас будем сворачивать, как выйдем в поле – фары сразу выключайте!
Выезжаем на открытую местность, петляя движемся в сторону ничем не примечательной «лесополки». На землю окончательно опустилась ночь, и любой свет здесь и правда может стать демаскирующим фактором.
Проскочили, останавливаемся у кромки леса. «Спецы» выходят из машины, но выгружать оборудование не спешат, прислушиваются. Мы не отстаем. Издалека раздается характерное тарахтение бензинового движка, словно звук приближающегося мопеда. А в небе уже можно разглядеть здоровенное «крыло». С помощью таких дронов ВСУ по ночам наводят артиллерию, а группа наших разведчиков – желанная цель для противника.
– Похоже на «мопед»!
– Мопед-то мопед, но вот наш ли?..
– Так, сворачиваемся, – разрешает наши раздумья «Берлин». – У них всегда дежурная РСЗО (реактивная система залпового огня. – «МК») стоит в готовности работать. Чаще всего бьют кассетными снарядами из «Хаймарс». Едем на запасную точку...
Заскакиваем в «уазик», в последний момент успевая «от греха» быстренько заклеить тейпом никак не желающие выключаться габариты. Где-то неподалеку отчетливо слышны хлопки от разрывов вражеских «кассет». В полной темноте выскакиваем с «открытки» и куда-то «летим» по дороге за спецназом. Связь в этом районе отсутствует наглухо – спасает рация. История повторяется: команда «Берлина», выезд на грунтовку, проезд вдоль лесополосы, остановка. И снова звук «мопеда» вдали.
– Так это что, нас вражеская «птичка» срисовала и ведет, да? – интересуется один из нас.
– Не думаю, это уже наше «крыло», скорее всего, – поясняет разведчик. – Постоим, подождем пока пролетит.
– Понятно. А как быстро вообще вам сейчас «Ланцет» разворачивать и готовить к работе?
– А вам что, сказали, запуск снимать будете?.. – смеется «Берлин». – Нет, мы наше «крылышко» в полет отправим. Но точечку сейчас все равно сменим.
Опять дорога, очередное поле и лесополоса.
– Тормозите, приехали, готовьтесь к работе! – доносится из рации.
Мы дружно выходим, операторы проверяют свои камеры; я скептически оцениваю свои возможности фотосъемки, с надеждой глядя на налобные фонари, закрепленные на шлемах пары бойцов. Из машины они достают здоровенные ящики – явно не под боекомплект; на свет появляется приличных размеров «крыло».
– О, это же дрон?..
– Да. Главные задачи этой «птицы» – наблюдение, разведка, корректировка огня.
Сказать, что подготовка к пуску проходит быстро, – не сказать ничего. Не успели мы выстроиться, как парни собрали и развернули в поле пневматическую пусковую, установили на нее дрон. Проверка давления, запуск – и с тихим «пшиком» дрон в доли секунды взлетает в ночное небо, да так высоко, что и не разглядишь.
Заходим в лес – теперь можно и пообщаться.
– «Берлин», обычно «птицы» поближе к линии фронта запускаете?
– По необходимости, в активные фазы подъезжаем максимально близко к линии боевого соприкосновения, чтобы сократить время от обнаружения цели до ее поражения. В основном работаем на средних дистанциях.
Этот расчет ведет боевую работу с начала вторжения ВСУ в Глушковский район. За это время сжег немало техники противника. Спецназовцы и сейчас удивляются, насколько нагло и в то же время глупо действовал враг.
— Изначально они же хотели легкую прогулку, думали, будто на сафари, поэтому двигались большим количеством техники, живой силы, – не ожидали, видимо, такого сопротивления. Слишком смело они ездили. А в результате чуть ли не каждая боевая машина, которая нами обнаруживалась, моментально же поражалась.
– По каким целям обычно работаете, что выискиваете?
– Ведем контрбатарейную борьбу, в активные фазы бьем боевые бронированные машины, БМП, танки. В более спокойные фазы летаем по тылам противника: ищем артиллерию, РСЗО, средства ПВО – всё, что можно поразить...
По словам спецназовцев, на Курском направлении им чаще встречались западные образцы бронетехники: американские «Брэдли», «Страйкеры» и MaxPro, европейские машины разминирования. Впрочем, для расчета нет разницы, по кому бить, будь то украинский танк или натовский. Одного снаряда гарантированно хватает, чтобы сжечь или как минимум полностью вывести из строя любую технику.
– А есть мечта какую-нибудь технику подбить?
– Да это не мечта – это, наверное, как данность: если появится какой-нибудь «Абрамс», «Челленджер», которые они все рекламируют, которые все где-то по тылам у них ездят и не выезжают вперед, – я думаю, как только мы их обнаружим, они будут уничтожены. Мы постоянно перемещаемся, чтобы быть непредсказуемыми для врага. Запустились в одном месте, сели в другом, переехали. Это всё происходит довольно быстро, очень сложно нас обнаружить.
– А приходилось «вести» специально какую-то технику, например?
– Это вы лучше у операторов спросите, они вам расскажут...
Расходимся по машинам и в полной темноте покидаем место работы. Спецназовы сопровождают нас до какого-то совсем неказистого и неприметного населенного пункта в несколько домов. В ближайших кустах нас поджидает «Сумрак». Паркуемся и быстро проходим в совсем неказистое строение. К слову, обычно операторы работают, что называется, на местности, но для нас сделали исключение.
– Следим за небом, передвигаемся по одному, держим дистанцию, – предупреждает нас старший расчета. – И осторожно на входе!
На темной-темной улице, в темном-темном доме, в темной-темной комнате сидел… «Сумрак» за ноутбуком. В помещении действительно царит кромешная тьма – по крайней мере так кажется после звездного неба над головой. Лишь немного света от экранов, освещающего напряженные лица операторов дронов. Постепенно глаза привыкают к темноте, и мы начинаем беседу.
– Запуск беспилотника в ночное время характерен для вашей работы?
– Ведём круглосуточную работу. И днем, и ночью обнаруживаем, уничтожаем противника своими средствами либо с помощью корректировки огня артиллерии, авиации. Постоянная связь с центром. Цель обнаруживается, выдаются координаты, далее ведется корректировка.
– Здесь, в Курской области, сколько удалось сжечь вражеской техники?
– В ходе острой фазы наступления противника уничтожили 9 единиц техники. А также станцию радиоэлектронной разведки «Пластун». Ну и помимо того, что было уничтожено нами, по нашей наводке много сожжено артиллерией и авиацией...
По словам «Сумрака», сейчас интенсивность работы на их участке поутихла, тем не менее противник еще иногда пытается прорваться по дорогам. Результаты таких действий спецназовцы показывают коллегам на мониторе.
– Приходилось что-то конкретное выслеживать: например, поставлена задача центром найти и уничтожить конкретную какую-нибудь цель?
– Да, это постоянно. Здесь, собственно, каждый эпизод, каждый момент – всё уникально.
– Если брать все время СВО, где было больше боевой работы?
– Я скажу вам так: для нас работы везде хватает. На всех участках, куда бы мы ни прибыли, – постоянная активная работа.
– Глубоко в тыл залетаете к противнику?
– Достаточно. В зависимости от задачи, каждый раз по-разному. Можно заходить очень глубоко. У противника очень часто ночные ротации. Резервы наблюдаем, но их уже не так их много, как было в начале вторжения.
– А сейчас что-то конкретное ищем или в режиме свободной охоты? – обращаюсь я к сидящему по соседству оператору дрона.
– Сейчас стараемся выявить, вскрыть скопление личного состава и техники, возможно, какие-то позиции, с которых противник пытается вести огневое поражение наших подразделений. И оперативно их подавить или уничтожить.
...Забегая вперед, скажу, что в ту ночь расчету «Сумрака» удалось выявить цель и навести на нее огонь артиллерии: свое существование прекратила самоходка, которую ВСУ пытались подтянуть к границе из Сумской области.
– Насколько изменилось поведение противника за эти два месяца? Более скрытно действует, бережет силы?..
– Конечно, он пытается зацепиться, удержаться на занятых рубежах. Но у него это не особо получается, потому что уже иссякли резервы, чтобы сдерживать наше наступление. Поэтому осторожничает, прячется. Противник хитер и коварен, но мы еще хитрее и коварнее в два раза!