Как же так, Дональд Фредерикович! Вы же наш, свой в доску, не «буржуинский» - если использовать это любимое словечко Владимира Владимировича. Ну ладно, немного «буржуинский» - трудно быть «пролетарием», будучи обладателем многомиллионного состояния. Но мы ушли в сторону. Возвращаемся на «магистраль»: Трамп никогда не был «нашим». Он всегда был «своим собственным» - деятелем, для которого первичны его личные интересы и который неизменно демонстрировал способность менять свою позицию в зависимости от политической конъюнктуры со скоростью самого быстрого флюгера.
Трамп — это в каком-то смысле более удачливый вариант нашего Владимира Вольфовича Жириновского. Вступив в прошлом десятилетии в гонку за пост президента «по приколу», он, как известно, ожидал проигрыша, но неожиданно выиграл и столкнулся с необходимостью управлять «мировым гегемоном», не будучи для этого подготовленным. Трамп вел свою линию на посту президента, опираясь на свои политические и личные инстинкты. Одним из главных таких инстинктов является его симпатия к Путину (именно лично к Путину, не к стране, которую он возглавляет). В американских верхах эта симпатия воспринимается как нечто ненормальное — то, что делает Трампа по-настоящему «подозрительной личностью» и ставит под сомнение его пригодность к роли верховного главнокомандующего.
Думаю, что именно в этом кроется причина того, что Трамп счел нужным рассказать на встрече в The Wall Street Journal о своей готовности нанести «удар прямо по центру чертовой Москвы». В редакции этой газеты он был если не в кругу друзей, то уж точно в кругу сторонников Республиканской партии. Как орган и рупор деловых кругов США The Wall Street Journal твердо поддерживает «партию бизнеса». Это позволяет нам с достаточно большой долей уверенности смоделировать контекст, в котором была произнесена шокирующая фраза.
Трампу сказали что-то вроде: мы вас любим и поддерживаем, но как быть с вашей непонятной симпатией к нашему главному противнику? В ответ кандидат в президенты высказался в том духе, что симпатии - одно, а вот в сфере реальной политики он готов действовать в отношении России гораздо более жестко, чем Байден или Камала Харрис. Трампу было выгодно сказать то, что он сказал. Таким образом он прикрыл — пусть на чисто риторическом уровне — зону своей внутриполитической уязвимости и расширил для себя свободу маневра. Ведь Трамп «строг и суров» к Путину, он может быть не менее «строгим и суровым» к Зеленскому. А быть жестким к Зеленскому Трампу очень хочется — опять же в силу его личных инстинктов и антипатий.
Известный своей язвительностью покойный президент Франции Франсуа Миттеран как-то раз изрек: «Как жаль, что все, кто знает, как управлять государством, уже работают таксистами или парикмахерами». Трамп — этот самый «парикмахер» - ну ладно, бизнес-магнат в сфере недвижимости — который претендует на роль правителя государства, по-прежнему оперируя при этом понятиями из своей прошлой сферы деятельности. Путин в глазах Трампа — это «крутой парень», достойный конкурент, которого можно попугать, но с которым в то же самое время можно и нужно заключить «хорошую сделку». А вот украинские лидеры в глазах Трампа - это какие-то мелкие деятели, которые путаются под ногами и оказывают помощь и поддержку его злейшим внутриполитическим врагам.
После встречи с республиканским кандидатом в президенты США в сентябре Зеленский заявил: «Я считаю, что меня услышал Дональд Трамп. Он сказал: «У вас справедливые аргументы». Не знаю, что там на самом деле Трамп сказал или не сказал. Но в силу лежащих на поверхности причин Зеленский явно делает хорошую мину при плохой игре. «Язык тела» - и Зеленского, и Трампа — указывал на то, что им некомфортно друг с другом. Трамп согласился на эту встречу для того, чтобы прикрыть свои внутриполитические тылы, показать, что Украина ему небезразлична. По факту же Трамп намеревается в случае своей победы на выборах добиться того, о чем он много раз говорил — быстрой сделки в целях быстрого прекращения украинского конфликта без особого учета «хотелок» Зеленского.
Однако «намерение добиться» и «способность добиться» - это принципиально разные вещи. Став президентом, Трамп будет действовать не в политическом вакууме, не в безвоздушном пространстве, а в условиях давления со стороны традиционного внешнеполитического американского истеблишмента, который в своей массе по-прежнему настроен резко против России. Реагируя на это давление, которое, как показал предыдущий срок Трампа в Белом доме, может приобретать очень болезненные для президента формы, глава государства вполне способен на резкие политические пируэты в стиле «вы говорите, что я чересчур мягок к Москве? Я вам сейчас покажу, какой я крутой, жесткий и безбашенный!».
И тогда уже традиционному истеблишменту придется объяснять, что угрозы «нанести удар по центру чертовой Москвы» приведут к симметричным — и в той же степени подкрепленным ресурсами — угрозам «нанести удар по центру чертова Вашингтона». И вот единственный вывод, который можно сделать на данный момент: теоретически президент Трамп может сыграть благоприятную или относительно благоприятную для России роль в урегулировании украинского кризиса. Но вероятность того, что он еще больше усугубит этот кризис, тоже наличествует и носит отнюдь не теоретический характер.